Валерий Сабитов - Цитадель

Эриксон, скользнув взглядом по столу, остановил его на одной из женщин и воскликнул:

— Чёрт побери! Джулия! Ты ли это? Или передо мной твоя тень, вернувшаяся за мной из преисподней?

— И то, и другое, Барт, — отозвалась с улыбкой сидевшая справа красивая черноволосая дама, — В аду без тебя скучновато, а сам ты не торопишься.

Довольный Блейк деловито-быстро рассадил гостей так, что оказался рядом с Лераном. Похоже, Кронин интересовал его пока больше, нежели женщины.

— Дамы и господа! — пророкотал он, — Вы мои гости. Приём устроен для всех вместе и каждого в отдельности. Хозяин стола и всего того, что последует за ним, — ваш покорный слуга. Девочки! Не каждый год наше провинциальное захолустье встречает таких людей. Будьте же к ним благосклонны и щедры.

Он представил всех друг другу и, заметив, как глаза Джулии и её подруг разом потянулись к Лерану, поднял руку и качнул пальцем.

— Джулия! Вернись к Барту! Всё равно златоглазого принца на всех вас не хватит. И прошу помнить: я взял шефство над юным коллегой и не позволю, чтобы в Мэн-Сити его кто-нибудь обидел. Ну а Барт, как тебе, Джулия, известно, может постоять за себя…

Блейк разливал напитки, а Леран продолжал рассматривать стол, накрытый с редким изяществом. Игра света на стекле и фарфоре, фруктах и овощах напоминала звёздное небо. Примерно так видится небо, когда смотришь на него долго в неподвижности. Лучше, — на море, лёжа на спине в лодке.

— Стол выглядит удивительно, — не удержался от признания Леран, — К нему и притрагиваться нельзя, очарование нарушится.

— Комплимент, достойный мужа! — сказал Блейк, — Голодный мужчина равнодушен к женщине. Еда, Леран, как и дама, требует искусных рук. И в её создании, и в её уничтожении. Обратите внимание, какая изумрудная зелень. А бриллиантовые капельки на огурчиках-помидорчиках! В них — лучшие в мире пестициды и нитраты. Больше нигде не найдёте ядов подобной чистоты. Скоро нам принесут картофель, приготовленный в фирменном масле. От многочисленных вредителей картофель охраняется колорадским жуком, самым преданным врагом картофелеводов. Колорадского жука не берёт никакая отрава, обильно изливаемая на плантации. Будет и мясо с преотличнейшими нуклидами…

— Какие ещё нуклиды? — удивился Леран.

— Самые модные: радионуклиды. Да будет вам известно, пастбища наши располагаются там, где испытывалась ядерная мощь страны. Пальчики оближете, — министерство обороны гарантирует.

Эриксон отвернулся от Джулии, что-то шептавшей ему на ухо.

— Блейк, ты специализируешься на антирекламе? Или хочешь, чтобы мы оставили половину обеда на завтрак?

— О, нет! Ни то, ни другое. Просто вы обязаны знать правду. И воспользоваться проверенным советом: любые отравляющие вещества выводятся из организма спиртосодержащими жидкостями. В них, жидкостях, — источник нашего здоровья и потенции. За красоту и здоровье наших дам!

Блейк поднял рюмку, пригубил, дождался, пока все выпили, в том числе и Леран. Леран, — потому, что увидел: Блейк столь же нетрезв, как и Барт, а в таких случаях лучше не противоречить.

— Леран, как тебе Нинель? Очаровательна, не правда ли? — Блейк поднял руку молоденькой брюнетки, сидящей рядом с Лераном и коснулся усами её пальцев; для этого он встал и почти перегнулся через Лерана, — Будь с ней поласковее, мой друг, она достойна…

Леран молча кивнул, соглашаясь. Он решил сегодня есть и пить как всё, чем очень скоро вызвал любопытство Эриксона. Но, будучи убеждён, что с Лераном ничего плохого не случится, Барт не стал вмешиваться.

Нинель окутывала Лерана запахом весеннего букета неопределимого состава. Пробивался лишь тонкий аромат ландыша. И завесой таких слов, половина которых была почти не слышна. Но он и не старался вникнуть в их смысл. Он вслушивался в тембр её голоса, приятно вплетающийся в общий шум за столом: несдержанные и несдерживаемые разговоры, стук посуды и вилок, бульканье жидкостей, шуршание платьев и салфеток. Леран видел, что Барт чувствует себя свободно и комфортно, он видел его таким впервые после несчастья, и вся сомнительная по его оценке затея стоила одного этого.

Блейк говорил почти непрерывно, обращаясь то к одному, то к другому, то ко всем сразу. Вот он повернулся к Лерану:

— Друг мой, не устаю восхищаться. У меня к тебе столько вопросов! Такого за столом я ещё не видел. А опыт мой в делах питейных не меньший, чем у Эриксона. Ведь наша профессия… Иначе нельзя, можно с тоски помереть.

— Что же вам странно? — спросил Леран, не понимая, чем вызвал недоумение Блейка.

— Который раз за вечер… Вижу: в твоих глазах алкогольный туман, речь соответственная, движения… Всё так, как положено принявшему двести-триста граммов. А через минуту смотрю, — глаза трезвые, чистые, и всё такое… Как тебе удаётся?

— Очень просто, — улыбнулся Леран, — Я думал, вам это известно. Как только чувствую, что самоконтроль ослабевает, напрягаю все мышцы до окаменения и говорю себе мысленно: «Я — трезв!» И всё.

— И всё! Как просто! — воскликнул Блейк, — Надо же! Ты слышал, Барт?

— Слышал, — отозвался Эриксон, — Ещё не то слышал и видел.

— Это же натуральный перевод питейного продукта! — сделал вид, что возмутился, Блейк, — Но не это беспокоит. От другого делается страшно. Такое не по силам нормальному человеку. Хотел сказать, — обычному. Будто рядом с дьяволом сидишь. Нинель, ты не боишься?

Нинель качнула золотыми тяжёлыми серьгами, ей было всё равно, дьявол Леран или человек.

— …Или с ангелом, — поправил Блейка Барт, — Сам попробуй разберись. И оставь Лерана в покое, иначе я подумаю, что ты успел без меня поголубеть. Займись Виви, пока она не бросила нас вместе с твоими лучшими в мире пестицидами и нуклидами.

— Прощай, Леран, — с притворной грустью сказал Блейк, — Эрос-созидатель жизни зовёт меня нежным голосом Барта Эриксона. Прости меня, Виви, я весь твой, до самой маленькой косточки.

Блейк зарезервировал три гостиничных номера на том же этаже, о чём известил своих гостей через пару часов после начала праздничного обеда. Барт с Джулией исчезли тотчас после этого известия. Леран с Нинель и Блейк с Виви последовали их примеру ещё через час.

Вновь Леран попал в сказку… Приглушённая музыка, волшебный полувечер светотеней. И, самое главное, — зелёно-алое облако, закрывшее нижнюю половину окна. Герань, домашние цветы Нью-Прайса… Очарование частично возвращённого дома, сладко-грустный запах, нейтрализовавший тонкий чужой аромат ландышей…

Он смотрел на Нинель и думал о том, каково сейчас Леде, оставшейся одной среди посторонних и холодных врачей. Что здесь нужно этой женщине? Леран не удержался, и на мгновение заглянул в неё. И прочитал то, что требовало разъяснения.