Валерий Сабитов - Цитадель

Барт и всё остальное человечество, — они по разные стороны.

Можно только догадываться. Дело совсем не в выпивке. А в эмоциях. Барту нужен близкий человек, он из тех, кто гаснет в одиночестве, ему требуются забота и поддержка. Ирвин с Марией давали ему то и другое. У Лерана не получается заменить их.

Барт ищет теплоты на стороне. На что-то и на кого-то надеется. Напрасно, Леран успел убедиться в этом. Близкие отношения приводят ко взаимным притязаниям, обязательствам, безосновательным надеждам. Все они, как правило, по самым разным причинам не сбываются и не выполняются. Отношения ухудшаются, наступает разочарование. Чувствительных людей это приводит к тяжёлым эмоциональным срывам. Как у Барта Эриксона. В итоге люди, пройдя стадию близости, делаются неприятными друг другу. Неприятелями… Если неизбежны обиды, то к чему стадия близости? Особенно между мужчиной и женщиной, если известно заранее, что они никак не смогут сродниться сердцами? Простое соединение тел только ухудшает состояние тех, кто мыслит и чувствует по-человечески.

Как же помочь Барту? Есть одна возможность. Если не выйдет, тогда что?

— Барт, я наверное, не имею права… Старший брат ты, а не я. Но попробуй выслушать меня. Нам надо поговорить.

Эриксон поставил бутылку на холодильник, — заявление Лерана небывалое, неожиданное.

— Попробуем… Конечно, попробуем.

— Ты говорил мне, что хочешь жить по Высшему закону. То есть не по человеческим правилам, а по закону Бога. Вот я и занялся его изучением. И как-то сразу стало ясно: в нём начало начал цивилизации. Если бы люди не отошли от начала начал! Барт, ты веришь в Создателя, не убиваешь, не крадёшь… Ты соблюдаешь все установления, кроме одного. И оттого страдаешь. Что хорошо. Если бы ты не страдал от нарушения седьмого закона, то не исполнял бы и остальных. «Не прелюбодействуй…» Ведь так?

«Твою дивизию! — подумал Эриксон словами Крамова, заменяющими все ругательства. — Мальчик бьёт в самое больное место!»

И сказал:

— Продолжай…

— Мне однажды заявили: Иисус Христос ничего не говорил о прелюбодеянии. Я напомнил слова, переданные через апостола Матфея. Но меня не поняли. И даже посмеялись.

— Какие слова? — спросил Барт. Пить ему уже не хотелось.

— «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём», — процитировал Леран, — Я спросил того человека: разве ты христианин, если говоришь, что веруешь в Бога, а сам живёшь по собственным законам, даже не заглядывая в Начало Начал? Оказалось, он и не листал Евангелие. Я ему прямо сказал: ты волк в овечьей шкуре. Он на меня очень обиделся. Почему? Ведь такие «верующие» обманывают и себя, и других. Вправе ли они называться верующими?

— Я понимаю тебя. Конечно, не вправе. Но жизнь, она такая, что… Крайне трудно держать себя, даже если читал, изучал, знаешь.

Барт осмотрелся, видел кресло, занял его; ноги держали плохо.

— Я знаю свою слабость, ненавижу её, и не могу с ней справиться. Ты совсем не похож на меня. Это меня радует. Хоть и не знаю, как тебе удаётся… Но не думаю, что тебе в жизни будет легче. Я уже не в силах прикрывать, помогать тебе. Надеюсь, ты простишь. В последнее время мне очень тяжело. Ты первый и последний, кому я признаюсь. Как быстро пролетели годы… И мне кажется, жизнь исчерпала ресурс. Впереди какая-то стена… Да, Леран, седьмой проступок, — мой крест.

— Твоя склонность объяснима, Барт. Природа человека… Будь её тяга слаба, не имело бы смысла говорить о грехах. Со слабым противником легко справиться. Сила воли? Но ведь не всегда её достаточно. Есть ещё какая-то опора, но я её пока не знаю…

— Так в офисе экстрасенсов мы видели всё-таки женскую свастику? Неужели она и во мне сидит… Внутри? И действует-злодействует…

— Внутри нас, людей, столько всего…

— Внутри нас, людей, — повторил как-то неопределённо, с двойным смыслом, Эриксон, глядя на Лерана уже не как на младшего брата, а, скорее, как на диковинное, непонятное существо.

— Два вида свастики, — продолжал извлекать информацию из своей неисчерпаемой памяти Леран, — Это и два полушария человеческого мозга, левое и правое. Соединённые накрепко и навечно. Люди ещё до начала цивилизации знали: левая сторона связана с женским началом, правая, — с мужским. Эрос действует через левое полушарие своей тёмной оборотной стороной, называемой Танатосом. Я думаю, они едины. Левый на латинском означает всё дурное, злобное. Те самые люди, которых неверно называют первобытными, мужчин хоронили на правом боку, а женщин, — на левом. С левой силой справиться трудно, потому что она нам чужая. Но победить её можно…

— И победим, — согласился Барт и почти шёпотом добавил, — Если успеем…

— Твой Эрос, Барт, питается тобою же. Ты сам ему придаёшь дополнительную силу, сам стимулируешь.

— Сам? — перебил его Барт, — Чем же?

— В одной из сур Корана сказано, что в азартной игре и в вине есть для людей польза. Но значительно больше в них вреда, то есть греха.

— Вот оно что! Спиртное… Признаю, есть такое. Но не алкоголик же я! С работой справляюсь получше многих трезвенников, не буяню, не мешаю другим. А было время, выпивал не чаще раза в неделю, и только с Ирвином. Хотя, если быть честным до конца, иногда подумывал о врачебном вмешательстве. Или всё-таки?..

— Нет, Барт, тебя тянет всегда. Твоё левое полушарие, по-видимому, напрямую связано с первой, нижней чакрой. Как только ты заводишь себя алкоголем, левое полушарие, получая чрезмерный энергозаряд, освобождается от него и пробуждает первую чакру. И тебя начинает тянуть к женщине. Хочется близости. Избыток гормонов, рождаемый игрой левых сил, нейтрализовать непросто. Они — самые мощные, это азбука медицины.

— Ты становишься Ибн-Синой, Леран. Итак, чёрная сила через меня ищет наслаждений. И чем больше я проваливаюсь в бездну, тем она поступает со мной злее и хитрее. Как только я полностью подчинюсь первой чакре, левой свастике, — тогда впаду в животное состояние! Твою дивизию, как сказал бы на моём месте Майкл.

Барт со стоном поднялся, доковылял до холодильника, налил треть стакана, выпил. Руки не дрожали. И спросил:

— Так ты считаешь, у меня есть надежда?

— Обязательно. У всех есть свой шанс.

— Боюсь, ты чересчур оптимистичен. Дело моё, Леран, несколько трагичнее.

— ? — Леран с молчаливым вопросом ожидал разъяснения.

Встающее солнце отразилось от стеклянных граней города и окутало его голову золотым ореолом.

— Ты, Леран, верно ухватился за Начало Начал, — коньяк прибавил Эриксону бодрости, — Но кто о нём помнит? Тысяча среди миллиардов? Или сотня? Где они, эти десятки и единицы, как их узнать? Кругом хаос, энтропия, безнравственность. Жизнь всё усложняется, запутывается. Если собрать все проявления левого начала на Земле, горы разрушатся от ужаса. В молодости я хотел сделать сериал на эту тему. Но отступил, не по силам оказалось. И никто не справится с этим. Не то что бороться…