Валерий Сабитов - Цитадель

Напротив у стены стоял человек в строгом чёрном костюме, с лицом без определённого выражения, и ожидал, пока они придут в себя. Леран с трудом повернул ноющую голову, нашёл взглядом Эриксона. Вот и он открыл глаза. Смотрел Барт удивительно весело, даже с торжеством. Будто добился исполнения желанной мечты. Похоже, приключение начинало ему нравиться. Улыбнувшись Лерану бледными губами, он прошептал:

— Вот и приехали… Ты что-то понимаешь? Я думаю, мы в плену у жрецов искусства убеждать.

— Вы там, куда и стремились, — сказал джентльмен, сделав несколько шагов к ним поближе.

Он хлопнул ладонями, раздвинулись створки потаённой двери, из стены за его спиной выдвинулся овальный стол с аппаратурой. Над образовавшейся нишей высветились два уже знакомых знака: левая свастика и трилистник, точно такой, что видел Леран внутри неопознанного летающего объекта-шара.

— Кому мы доставили радость своим появлением? — спросил хрипло, почти весело Эриксон, — Позвольте представиться: Барт Эриксон и Леран Кронин, телевидение Сент-Себастьяна. Надеюсь, наша аппаратура не повреждена?

— Телевизионщики? — искренне и неожиданно удивился незнакомец, — Впервые разговариваю с живыми журналистами. Какими судьбами?

— По заданию директора телекомпании, — продолжил Эриксон, предпочитавший откровенность и в таких условиях, — Нам стало известно, что где-то здесь работают над серьёзными научными проблемами. Хотели бы познакомиться…

— Познакомиться? Замечательно. Прекрасно! — отозвался серьёзный и, видимо, полномочный джентльмен, — Вижу, вы не знаете, скольких погубило праздное и нерасчётливое любопытство. Журналисты вы или нет, мы уточним. Можете меня называть Карлосом. Я и есть руководитель всех научных проблем. Для чего вам лишние знания?

Леран молчал, наблюдая за поведением Карлоса, вслушиваясь в твёрдые бесцветные фразы, страдая от собственной физической беспомощности и невозможности заглянуть в мысли организатора их похищения. Все его способности как улетучились: ничего не получалось, как он ни старался.

И ещё беспокоило состояние Барта, охваченного детски беззаботной эйфорией.

— Вы собираетесь держать нас связанными? — уточнил Леран.

— Нет, нет… Как только я пойму, кто вы и откуда узнали о нас, вам предоставят свободу.

— На правах невинных страдальцев мы рассчитываем на взаимную откровенность. Уберите же завесы, добрейший и любезнейший господин Карлос, — вежливо попросил Барт.

— Скрывать от вас что-либо я не собираюсь. Более того, познакомлю и с нашими достижениями и с проблемами. Мнение постороннего свежего человека имеет для меня некоторую цену. Всё равно вы не сможете причинить вред, — Карлос показал ослепительно белые зубы; улыбкой это движение Леран бы не назвал, — Вы люди осведомлённые и слышали о понятии дао? Под дао я понимаю следование законам естественной необходимости. Всё, придуманное современным человечеством для самооправдания, мы отбросили как хлам, мешающий продвижению к истинным целям. Как говорил Лао-Цзы, у каждого человека свой путь, своё дао. Мы освободили «зеркало неба и земли», — разум, — от искусственных помех и естественных слабостей. Мы собрали лучшие умы, дали им всё. Мы отвергли ошибки человеческой логики и её несовершенные приоритеты. И если наши цели не совпадут с вашими, вина в том не моя. Я вас не звал.

Леран понял, — они с Бартом в ловушке. По глазам Барта увидел: и он знает о том. Вот откуда его эйфория: обречённость его не пугает, он готов к подобному исходу и даже совсем не против! Оставалось слушать, готовиться к худшему и надеяться на чудо.

— Вы, — в здании, которое видели от прибрежных холмов. Оно — вершина айсберга, не успели спрятать. Через месяц вы бы его не увидели. И не сидели бы здесь. Под нами, — целый город, научный подвал Земли. А ещё ниже, — естественная полость, заполненная водой, идущая далеко в глубь материка. Неизвестное море!

— Вы проводите морские исследования? — спросил Эриксон.

Он будто и не заметил всей трагикомичности беседы, в которой задающая вопросы сторона лишена как свободы, так и надежд на то, что ответы ей когда либо пригодятся.

— Мы работаем одновременно в двух стихиях, в воде и на суше. В океане, по ленте шельфа, по материковому склону, мы проделали входы в лаборатории и аквариумы… Но с главного! Наша задача: соединение двух цивилизаций, сухопутной и водной, — он бесстрастным взглядом оценил реакцию слушателей, — Вижу, вы из тех умников, которые смеются над подобными словами, сидя в городах. Кое-кто из тех, кто не с нами, признают наличие на Земле двух разумных ветвей развития. Но даже они убеждены, что два мира не имеют шансов сомкнуться, поскольку имеют несопересекающиеся образы мышления и поведения. Никто пока не смог сломить барьер непонимания. Известные эксперименты с дельфинами, осьминогами и прочими водными тварями, — бесполезны. Формы разума в океане принципиально иные, чем наши, это верно.

— Зачем это вам? — не удержался Леран от наивного вопроса, — Ведь на твёрдой земле ещё столько загадок и проблем! И к чему таинственность, отгороженность?

— Сейчас я вам кое-что покажу, — оттенок превосходства впервые придал жизнь речи Карлоса, он прошёл к столу и нажал невидимую со стороны кнопку.

Над нишей в стене, поверх свастики и трилистника, засветился экран с движущимся изображением. Барт и Леран затаили дыхание, забыв о боли: такого им видеть не приходилось.

— Мы разгадали тайну одного из видов динозавров, — начал разъяснения Карлос, — И нашли с ними контакт! Полноценный, разумный диалог, вот чего я достиг! Вы видите перед собой существо, которое правильно называть драконом!

Карлос торжественно вознёс руку к недосягаемому потолку и картинно обратил её к экрану. К оттенку превосходства в его словах добавился пафос.

— Несколько десятков лет назад в университете Колорадо догадались: некоторые из динозавров, исчезнувших около шестидесяти миллионов лет назад, не вылуплялись из яиц, а рождались таким же путём, как и люди. О чём это говорит? О том, что они вовсе не примитивные пресмыкающиеся, а высокоразвитые млекопитающие! И, — приспособленные к жизни и на суше, и в воде. Смотрите… Смотрите!

Но слушатели Карлоса и так не отрывали глаз от невиданного зрелища. Леран словно попал в ожившую легенду. Он видел то, что в разные времена описывали люди, далёкие от стремления к правде. Миф и фантастика в живом движении! Мысли об обмане не было.

…Отсвечивала и искрилась чешуя. Видимо, и на самом деле она ночами светится, создавая сияющий оазис посреди тьмы. Огромные крылья в обрамлении радужных перьев… Куда павлиньей гордости!

Дракон стоит на четырёх лапах: задние, — короткие, столбовидные; передние, — длинные, со сверкающими голубизной когтями. Хвост, — длинный и мощный, изогнут пружинной дугой.