Валерий Сабитов - Цитадель

Смотреть и видеть, слышать и запоминать до мельчайшей детали!

Увеличенная линзой воды, медленно летящая фигура Эриксона… Он повернулся лицом, и Леран увидел его глаза и поразился: в них не было ни слабости, ни страха. Леран не был уверен, видит ли его оттуда Барт, но знал, что тот смотрит на него и для него. Барт Эриксон снова стал прежним, сильным и мудрым старшим братом, сыном Ирвина Кронина, сохранившего в себе мощь и доброту древнего племени настоящих людей.

Глаза Барта излучали сразу и любовь, и напутствие, и прощание. И ещё нечто такое, что Леран смог определить и понять много месяцев позже.

А пока он смотрел и запоминал, забыв о стоящем рядом Карлосе, стараясь сохранить ясность ума.

Тень приблизилась, стала телом акулы. В стремительном движении она повернула под прямым углом и остановилась перед Бартом. Раскрылась косым острым срезом пасть и ухватилась за предплечье. Челюсти сомкнулись, акула дёрнулась.

Невесомыми ало-багровыми клубами распустилось облако прожитых Бартом Эриксоном лет и его несбывшихся надежд. В бездонную бездну медленно опускалась оторванная рука, подчиняясь закону всеземного уничтожения.

Так она и будет плыть в плотной воде памяти Лерана Кронина до скончания лет. Он ещё, уже в последний раз, увидел взгляд Барта. В нём не было боли и страдания: он определённо знал, ради чего стоило уходить даже и таким мучительным путём. Спокойствие в подобные минуты даётся лишь чистым разумом…

И всё, в жизни Лерана Кронина не осталось Барта Эриксона. Финал немой трагедии должен был потрясти и Карлоса. Беззвучный повтор атаки акулы-людоеда, кружение алых вихрей в мутной зелени, последние пузырьки земного воздуха…

Смерть, зачеркнув все ошибки и проступки бесстрашной красотой, сделалась ценнее жизни. А Леран Кронин остался наедине с собой в мире жестокости и насилия. И он не стал спорить с желанием разума, требующего временного забвения. Теряя сознание, Леран услышал слова Карлоса:

— Ты всё видел, золотой мальчик! Если не заговоришь, с тобой произойдёт то же самое!

Чужая смерть не могла выпрямить кривую судьбы Карлоса.

Сознание возвращалось постепенно, включая мир фрагментами. Вначале он понял, что жив и невредим. Затем вспомнил, кто он и где находится. Потом ожила немая лента, показавшая в движении последние земные секунды Барта Эриксона.

А попытавшись подняться, Леран понял, что находится в замкнутом помещении, где едва можно сидеть. Каменный мешок, входом в который служит стальная плита, закрытая снаружи…

Ярость пробудила силы, он принялся колотить руками и ногами по равнодушной брони, но добился только боли.

Барта больше не было, он остался совсем один, заключённый в каменную тюрьму. Что ему теперь делать на Земле? Зачем всё? Не повторить ли путь старшего брата и друга? Дух бессмертен, Барт обрёл новое пристанище, лишённое тоски и печали…

Но мысль-желание смерти потухла вместе со вспышкой отчаяния. О, если бы сейчас перед ним оказался сейф Барта Эриксона! Узнав о себе неизвестное он, возможно, понял бы, как поступить. А так? Сколько он сможет пробыть тут без воды и света? И без воздуха: те, кто заперли его, позаботились и о том, чтобы присоединить к его мукам и удушье. Видимо, нечеловечески изощрённый в пытках Карлос решил похоронить упорного журналиста-разведчика заживо, чтобы затем в назидание кому-нибудь показать скелет…

С трудом успокоившись, Леран принял позу поудобнее и закрыл глаза. Всё равно ничего не увидеть. Осталось одно последнее чувство, — осязание. Он ощупал каменную темницу и внезапно понял, что жив несмотря на отсутствие воздуха. А если это так, ему суждено добраться до заветного сейфа. Больше никаких целей перед ним не было…

Вместе с уверенностью в себе вернулось к нему то, о чём он почти успел забыть, о чём и не вспомнил ни разу за последние часы или дни.

Знакомый, родной образ, лик из исчезнувшего прошлого! Тот, кто способен остановить время и придать силы… Тот, кто обладает могучим разумом и может подарить спасение…

Когда-то он назвал его Старцем. Имя было ошибочным. За жизнь среди людей Леран видел лица многих стариков. Время поступало с лицами людей по-разному.

На одних оно печаталось глубокими твёрдыми складками. Когда-нибудь по рисунку этих складок-волн научатся читать прошлое, увидят бури и штормы испытанных страданий. Так поступило время с лицом Ирвина Кронина. Но Ирвин не успел постареть, его нельзя назвать старцем.

На других лицах время оставило запутанную сеть морщин. Или размыло сколь-нибудь определённые черты и, отшлифовав кожу мелким песком проскользнувших мимо секунд, сделало их подобными многим другим.

Редким людям время сохраняло юношеский румянец и гладкую свежесть до предела долгих лет.

Вернувшееся к нему вдруг лицо было иным. Кожа цвета красного заката… Густота цвета, — единственный признак старения. Всё остальное, — из молодости. Мудрость опытного знания в соседстве с прекрасным мужеством юности… Откуда он знает это?

И, — почему у него волосы и глаза Лерана? Недоступное солнце светило из глаз, окутывало голову и говорило: я рядом, протяни только руку… Да, определённо, это лицо, — родное! И с родными глазами! Что за странная память, не умеющая объяснить, чей это образ?! И почему он приходит в минуты трудностей и отчаяния? Знать бы имя!

Но разве может человек с именем-подарком Леран Кронин разгадать то, что охраняет само Время? Он смотрел в золотые глаза и думал, как спросить… И тогда услышал ответы на безмолвные вопросы. Но не на все вопросы.

— Ты можешь то, что никогда не будет доступно никакому человеку. Всё происшедшее с тобой было необходимо. Ни ты, ни я не могли предупредить ни гибели Марии с Ирвином, ни смерти Барта. Я пока слишком далёк от действия, ты ещё не достиг готовности к пониманию скрытого. Очень скоро ты научишься обходиться без моей помощи. Я знаю, как это произойдёт, но и мне неизвестно когда. Убеждён, раньше обычных сроков.

— Кто ты? — снова спросил Леран.

Мысли крутились вокруг новых неясностей: «раньше обычных сроков», «не достиг готовности»… Что это?

— Сейчас не это существенно. Слушай меня и себя, открой себя глубже, сила твоя безгранична.

— Мне не хватит воздуха, чтобы успеть научиться…

— Хорошо. Если ты так хочешь, займёмся воздухом. Хоть он и не обязателен. Протяни перед собой руки, освети камеру. Ведь ты на это способен.

Леран протянул руки и сосредоточился на кончиках пальцев. Они вначале заискрились, а затем искры соединились вольтовыми дугами.

— А теперь направь энергию туда, где стена слабее. Ты сам сможешь обнаружить её.

Леран попытался мысленно заглянуть за пределы темницы и увидел, что левая стена выходит в пустоту через полтора метра. Две другие — в монолит, уходящий на сотни метров. Он направил руки туда, где близок чистый воздух, сделал усилие. И светящийся поток, объединив нити, исходящие из всех пальцев, образовал отверстие в полсантиметра диаметром.