Валерий Сабитов - Цитадель

— Восточная кухня Земли широко использует в пищу семена лотоса. И свежие, и предварительно высушенные, они применяются в сладких блюдах. В ритуале Посвящения мы реализуем внешне похожую технологию приготовления. Но наши блюда, — другие. Главное в них, — духовная суть. Их предназначение, — помочь заново рождённому усвоить то сокровенное, что объединяет фаэтов, превращает их в единую сущность. А усвоив, — влиться в эту сущность, сделаться её частью.

«Сингон… Тело мудрости…»

— Хорошая ассоциация, брат наш, — в голосе Айлы прозвучала нотка радости, но лицо её осталось неизменным, — В японской буддийской школе Сингон мандала алмазного мира, составленная из пяти лепестков лотоса, используется для познания и обретения «тела мудрости». Сингонская схема, — отражение нашего символа, как и многое другое в мире землян. Наша лотосовая мандала наполнена энергией всех возрождённых фаэтов, они все на связи с нами и с тобой. А в блюдах из семян лотоса присутствует душа каждого из нас.

— Приступим же! — прозвучал голос Эйбера; он произнёс слова вслух, твёрдо и властно, первым нарушив тишину под вращающимся куполом.

Свет во Дворце Посвящения пригас, Леран вместе с членами Правящего Совета поднял голову. Купол потемнел, на его месте явилось звёздное небо. Звёзды, сплетённые в неизвестные созвездия… Вид Галактики из точки, удалённой от Солнца, понял Леран. Из той точки, где жила планета Фаэтон.

Пригасло и сияние лепестков, лучи далёких звёзд коснулись Эрланга, тёмно-красная кожа заиграла небесным светом.

Эйбер вернул ритуал на внутренний, внеголосовой уровень общения.

— Семь лепестков кодируют наше понимание Вселенной, обозначая стороны-свойства мира и преобразование их в личности фаэта. Два, не прямо противостоящих, означают соответственно необъятность глубины мироздания и неизмеримость высоты мыслящего духа. Два других, слева, заключают многомерность пространственных форм и поток всепроникающего времени. Три, справа, представляют жизненные силы фаэта: биоэнергетическую, психо-волевую и духовно-организующую. Центр мандалы, сливая семь сторон в неразрушимое единство, несёт интегрирующий смысл: всегда и везде каждый фаэт представляет всех, все фаэты выражают волю каждого.

Краткая схема выделяет главное, стержневое, наш внутренний и внешний миры многократно богаче. Знакомство с мандалой Фаэтона позволило тебе понять, насколько фаэт превосходит землянина. И тебе, брат, предстоит переменить своё миропонимание, перевернуть его. Земное, — лишь слабое отражение нашего, и никак не наоборот. Арни, очередь за тобой.

Помощник Эйбера прищурил глаза, направленные в центр лотосовой мандалы, и она остановила кружение. Лепестки заняли места напротив стоящих фаэтов. Арни оглядел лица присутствующих, начав с Эйбера и закончив новообращённым. Леран отметил в его взгляде концентрацию непреклонной, не знающей возражений воли. Взгляд ожившего царя-Сфинкса…

Подобное выражение глаз, — не редкость и среди землян. Но то, — лишь бледное отражение…

Прикосновение взгляда Арни сделало Лерана частью одного организма, состоящего из семи голов, четырнадцати рук… Он протянул руку и коснулся пальцами круглых цветных кусочков, лежащих горкой на снежно-белой поверхности лепестка. В миг прикосновения его пронзила обжигающая единая мысль сотен тысяч фаэтов. Мысль невыразимая, окутанная мощнейшим чувством, спаянным из тысяч эмоций, она несла бесконечные оттенки одной великой силы, имя которой — родство! Ты — во всех, все — в тебе!

Разом всё земное, приобретённое со времени рождения в Нью-Прайсе до падения в море с «Барта Эриксона», стало лишним, чужим и чуждым.

Ликование, ранее не испытанное и в малой мере, влило в него неизмеримую земными оценками мощь сообщества фаэтов и подняла над глупой суетой, мелкими бедами и незначительными радостям землян. А вся Земля предстала муравейником у ног. Он же стоял над ним, божественно могучий, способный верно решать и безошибочно действовать. Даже не шевельнув пальцем, он мог изменить судьбу любого муравья или всего муравейника…

Леран положил розовый шарик на язык. Шарик растаял, оставив воздушный сладкий привкус.

Мандала тронулась, сделала седьмую часть пути по окружности, остановилась. И так семь раз. С каждой остановкой, с каждым прикосновением к следующему блюду, с каждым очередным вкусовым ощущением Леран снимал с себя, слой за слоем, земную накипь, наполняясь светом высшего знания.

Положение делалось отчаянно тяжёлым.

От помощи буддийской общины Эрнест отказался категорически. Лия не настаивала. Сверхдостаточно того, что приютили Леду. За неё можно быть спокойными: она под надёжной охраной и опекой.

Через пару недель после чрезвычайного происшествия с яхтой Мартин завершил этап активного дознания. Все попытки отыскать подход к причине гибели «Барта Эриксона» безуспешны. Наступала эпоха безденежья.

В глубине души Эрнест надеялся, что Бергсон-младший, прекрасно зная о ситуации, в которой они оказались, подаст о себе весть. Но все сроки прошли. Пересилив себя, экс-комиссар отдал последние центы на телефонный звонок в Сент-Себастьян, в офис фирмы «Сталь и сплавы». Расчёт был верен: трубку поднял Фред. Новоиспечённый бизнесмен мучительно выбирал слова, не решаясь прервать разговор и в нетерпении скрывая давний страх. Всё поняв, Эрнест с презрением сказал слова Майкла Крамова: «Твою дивизию!» и бросил трубку. Друг обратился предателем.

Лия, узнав о переговорах с Сент-Себастьяном и посмеявшись над возмущением Эрнеста, очень мило и авторитетно заявила, что лучше быть нищим, чем любым из Бергсонов.

— Но Лия! Ведь ему ничего не стоило отправить нам тысячу-другую. Все их деньги — от махинаций-эксплуатаций, я-то знаю. И они знают, что я знаю. На его месте я бы фонд помощи жертвам кораблекрушений организовал…

— Ты на его месте? рассмеялась Лия, Ты никогда не будешь на его месте.

— Что? снова возмутился Эрнест, — Я не способен руководить и такой ничтожной компанией? Ты считаешь, я совсем ничего не умею?

— Суметь-то ты сумеешь. И это, и многое другое, — уже серьёзно сказала Лия, — Но ты не из касты императоров. Ты, Эрнест, не реализовавший себя монах. Я тебе помешала, и ты стал обанкротившимся комиссаром полиции.

— Лия, что ты такое говоришь? — простонал Эрнест, — Да если бы не ты, меня и совсем бы не было.

Лия усадила его на подушки, погладила рукой засеребрившийся в течение последних дней волос у висков, тихонько произнесла:

— Я сейчас расскажу, каким ты был в прошлой жизни. Четыре тысячи двести лет назад, в годы правления императора Яо, жил в Китае отшельник по имени Сюй Ю. Он прослыл столь мудрым, что вся страна поклонялась ему. Однажды император, от полноты чувств осознав собственную ничтожность, предложил отшельнику свой престол. Угадай, что ответил Сюй Ю?