Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Между тем мы прошли через громадный каменный рынок, заполненный шумом от множества продавцов и покупателей. Изобилие продовольствия, одежды, украшений… Колонны, разноразмерные арки, блеск цветного мрамора. Дышится там, конечно, получше чем у Георэма. В гостиной непонятная духота, сжимающая нос и бронхи. Вот теперь бы включить еще один кондиционер… Но потерпим и посмотрим.

— Я покажу вам красивый спектакль с предварительной репетицией. Мы воспринимаем происходящее через Иуду, и потому не видим его. Но доверьтесь, Иуда знает, с кем имеет дело. Он давно следует за ним по пятам. Не понимаю, как его труд остался неизвестным. Но судьба моей «звездочки» видна далеко. Дальше судьбы Шойля. Сделаем два скачка во времени. Сейчас подойдем к городской гостинице, где остановился Шойль. Тут пройдут и репетиция, и сам спектакль. Тренировка ночью, постановка — завтра.

— А в чем смысл постановки? — не сдержал нетерпения Ерофей.

— Оживление мертвого на виду у широкой публики. Факт станет общеизвестен и закрепится в хрониках. Без таких вещей в те времена харизма не срабатывала. Народ требует чуда, и оно случается.

Ерофей почесал орлиный нос. Он начинал входить в тему.

— И на таких вот сюжетах можно заработать авторитет?

— Без них тяжело, Ерофей.

— На нашей с Наиром территории народ тоже чуда ждет. Ежедневно. А благодати просят от вождей да президентов. Как в сказках от царя-батюшки. Чтоб жизнь им облегчил да счастья прибавил. А сами либо на печи валяются, либо самогонку хлещут, так что дым из ушей клубами. Да посматривают, где бы кусок халявный оторвать.

Злой стал Ерофей… К тому есть основания. Лицом к лицу с человекодробильной машиной… О факте оживления-воскрешения в Троэйде мне известно. И вот — фальсификация! А чудеса, если присмотреться, непрерывно происходят. Достаточно просмотреть любой кусок биографии Анвара. О, мы уже на месте представления.

Да, гостиница шикарная. Три этажа, каменная кладка под цветным мрамором, все удобства. Дороговато и по тем временам. Умеет устраиваться будущий кумир. Улица в центре, оживленная, по мостовой люди в ярких нарядах туда-сюда мелькают. У входа в гостиницу трое. Одного узнаю — Шойль. Как не узнать само обаяние в пурпурном плаще с расшитой золотой нитью каймой. Двое других, в одеждах попроще, похоже, близнецы.

— С Шойлем участники постановки, — поясняет Георэм, — Они не братья. Шойль умеет находить нужных людей. Один — из его отряда, с именем Ифтих. Другой — каскадер, исполнитель трюка. Сейчас он готовится, надо измерить-проверить. На камни требуется положить демпфер. Под одежду что-то одеть. Кровь как-то изобразить. Каскадер умеет останавливать дыхание и пульс. На какое-то время. Ночью он попробует, как все работает. Падать-то ему. Он начинает, то есть присутствует в начале собрания и падает вниз. Ифтих завершает: внизу подменит «ожившего» и вместе с Шойлем возвратится наверх. Немного расслабленный, немного в крови… А каскадер исчезает, растворяется в толпе. Дело-то будет вечером. Как вам?

Мне ясно. Дважды смотреть не хочу. И предлагаю:

— А зачем наблюдать репетицию? Можно сразу на спектакль?

Георэм устремляет взгляд на Атхара. Тот кивает. Движение на экране останавливается, меняется фокус.

— Проявите внимание. Чтоб не осталось сомнений. Иуда, а вслед за ним я, заметили разницу в облике обоих актеров. У них глаза разного цвета. У Ифтиха черные, у каскадера зеленые. И еще: у Ифтиха на пальце правой руки перстень. У каскадера никаких украшений, ему нельзя. Мелочь, вот и не заметили. Или значения не придали.

Экран на мгновение тухнет, меняя картинку.

Мы в просторной комнате. На полу ковер, подушки. На стенах масляные светильники и свечи. Свет через широкое окно выливается на праздничную вечернюю улицу. Шойль старается привлечь максимум внимания. Стало обидно: а ведь он не только жителей Троэйды, но и меня, находящегося во вневременье, надувает. И Анвара, и многие миллионы других… Ради безопасности и долголетия своей Империи? Только ли?

Шойль сидит в центре комнаты. У всех в руках кубки с вином, лепешки. По пурпурному одеянию Шойля гуляют багровые тени, притягивая взгляды. Окно распахнуто настежь. На подоконнике устроился зеленоглазый юноша, по виду — уставший от трудного дня. Он нервно теребит тонкими пальцами край льняной накидки. Шойль дважды обращается к нему по имени Ифтих.

Мы наблюдаем за сидящим на окне. Вот, он закрывает глаза, покачивается всем телом и медленно падает наружу. Мне кажется: естественнее ему, засыпающему, упасть в комнату. Кто-то вскрикивает, кто-то подбегает к окну, смотрит вниз и кричит что-то людям на улице.

Вечеринка в гостинице прерывается. Шойль бежит по лестнице вниз, за ним остальные.

Далее работает сценарий, изложенный Георэмом. Шойль расталкивает людей, склонившихся над упавшим и спрашивает:

— Что с ним?

Ему отвечают, что бедный юноша мертв, никаких признаков жизни. Шойль молитвенно вскидывает руки к звездному небу, прижимает погибшего к груди и объявляет:

— Нет! Жизнь не покинула его!

Начинается великий шум, люди вокруг обмениваются впечатлениями. Шойль поднимает ожившего и помогает сделать первый шаг. Суета увеличивается, рядом с Шойлем — люди его отряда. В этот момент и происходит подмена. Воскрешенный неуверенно осматривается. На пальце его мы видим перстень. Кто-то подносит фонарь прямо к лицу: черные глаза Ифтиха как два маленьких зеркальца.

Мне интереснее поведение Шойля. И я прошу Георэма:

— Ближе! Сделай ближе! Фокус!

Георэм понимает. Лицо Шойля занимает полэкрана. Да!

— Глаза! — почти кричу я, — Вглядитесь в его глаза!

Перед стеной гостиницы света немного, ближайший фонарь в отдалении, у двери. Что облегчает верное видение. Зрачки Шойля сверкают насыщенным красным огнем.

— Тьма! Наш враг, то самое Нечто — в нем! — не могу сдержаться я, — Он в нем у себя дома! Они в сознательном союзе! Вот почему и откуда так пошло!

И тут совершается еще одно чудо! На этот раз натуральное, не поддельное. Лицо Шойля поворачивается анфас, замирает. Взгляд его упирается в мое лицо и останавливается. Несомненно, он видит меня! Краснота в зрачках багровеет и наливается ощутимо тяжелой ненавистью. Отбросив логику, задаю багровоглазому вопрос-утверждение:

— Так это твой план?! А Прайм с Шойлем всего лишь…

Он отвечает голосом Шойля, и мы понимаем:

— И никак по-другому! Вы все будете жить по моему плану…

Он переводит взгляд в глубину гостиной Георэма. Я поворачиваюсь. Да, цель — Атхар. По лицу Атхара скользят багровые отсветы, но он улыбается, удовлетворенно и спокойно. Возвращаюсь к экрану. Лицо Шойля лишено привлекательности, искажено всплеском эмоций. Да, Атхара Тьма ненавидит куда больше, чем меня.