Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Некоторым теням сопутствует «дежа вю». Яркое, но нечеткое. Несомненно, я встречался… «Ард Айлийюн»? Неужели так серьезно? После каждой книги мной овладевает недомогание. После этой — особенно сильное. Такое бывало у любимого мной Графа. Что означает: работа сделана нормально!

Недалеко поселился регент хора… Увидел на расстоянии — и мощное отторжение. Первое чувство — явный знак. Он указывает на необходимость дистанции. Я понял. Но в работе над продолжением «Арда Айлийюн» ощутил необходимость на время перейти черту. Требовалась сгущенная Тень. И беспокоила надежда прояснить «дежа вю».

Тем, кто не падает, Тьма предоставляет льготы и привилегии. Регент сколотил первичный капитал на исполнении шлягеров в злачных заведениях, будучи музыкантом-исполнителем. Возраст и амбиции предписали иную нишу в профессии, не столь прибыльную, но позволяющую подняться как-то в иерархии внешней и внутренней. Убытка Князь не допустил, предложив его супруге специализироваться на бухгалтерских балансах для нового сурианского бизнеса. Главное — умножить и укрепить земные приоритеты, держать высоко девиз «Жить надо хорошо». Что есть «хорошо», определяется сравнением по количеству собственности и близости к соответствующему слою бомонда.

Скрыть подобный подход невозможно, понять легко. Разросшееся Эго так светится в ультрафиолете, что с Луны видно.

Регент любит, когда его называют композитором. Хотя сам не сочинил и одного аккорда. С таким распухшим Эго музы не дружат. Меломан-классик, он выработал свою шкалу величия:

— Буквы не нужны! Звуков достаточно. Прекратите читать и слушайте. Будете совершенны, как я…

Слушаю… Слушаю и вижу микро-Шойля, забывшего неотвратимость воздаяния. Но звуков для создания земной Энингии оказалось недостаточно. Нужны еще цифры. Так что приходится и исполнять, и считать. И, когда деревенский дом перестроили и он обрел признаки, относящие владельцев к сельскому бомонду, начался подъем величия.

— Я и по происхождению благороден! Кровь голубая, косточки беленькие. Бумагу осталось на дворянство выправить… Твоя религия — пропаганда. Не нужны мне пророки! Мои ощущения выше и дают всё!

Глазки густо поблескивают елеем. Слышу звон люстры над головой, и жаль регентский нос.

Князь Дзульма знает свое дело. На то ему выдан мандат до скончания века сего. Для человеков у него много крючков. И попавшие на крючок служат всем, чем могут. А в обмен на земные конфетки отдают разум, интеллект, со-весть, честь. Достаточно арифмометра и какого-нибудь музыкального инструмента. А откуда берутся цифры и ноты, — вместе со словами! — совсем неважно.

Чтобы удостовериться, я заглянул в Ард Айлийюн. Не в тот, который на бумаге; а в тот, который в памяти. И сказал себе: нет, «композитор» не «дежа вю» как феномен психики, а единый тип, существующий во всех подлунных мирах, обычный и естественный. А в моей деревне его нет в реальности, это фантазия реконструировала сборный образ и разместила поблизости. Другие на том месте видят иное…

Таким хотел лицезреть меня Дзульма. И как часто я колебался, оглядываясь по сторонам! Какой-такой Рай или Ад? Мало ли что пишут-говорят? Кто оттуда вернулся? Где подтверждения? Главное — состояться в этой жизни! А что — вернуться под крышу Князя, и все нормализуется. Буду крутиться не хуже других… Близкие примеры сыграли обратную роль — отвращение к земной премудрости поднялось выше облаков.

Малыш стал мне другом и союзником на пять лет. Понимал меня быстрее и лучше, чем я его. А будил ночью лишь по острой необходимости. Вдвоем мы извели змей в саду. Он их ловил, доводил до изнеможения и ждал меня. Пяти уничтоженных лопатой гадюк оказалось достаточно, чтобы нашу территорию они проползали стороной.

Мы слышали зов друг друга во сне и наяву. И когда он явился ночью и позвал, я тотчас включил свет. Малыш замер у кровати, а у двери — симпатичная трехцветная кошечка.

— И что? — спрашиваю его.

Кот мой объясняет: кошечка голодна и надо бы ее накормить. Радостно улыбнувшись, говорю:

— Ты умница, мой Малыш. Мы ее накормим. Скажи ей, пусть проходит в комнату.

Пока Малыш говорил с кошечкой, я достал из холодильника еду. Но она продолжает стоять у двери. Наполнив тарелку, я обращаюсь к ней:

— Чего же ты ждешь? Проходи.

После этих слов она прошла к печи, к столовому месту Котёнка. Ела не спеша, аккуратно, посматривая на нас. Он лег рядом и наблюдает. Как только кошечка насытилась и вернулась к двери, подошел ко мне и заявил:

— Но ведь и я голоден.

— Знаю, сейчас и тебя накормим.

Он поел, промурлыкал благодарность, и они с кошечкой удалились. А я до утра оставался в размышлениях. С той ночи пошла полоса явного проникновения в иную реальность. Первым делом, обозрев доступное прошлое, твердо убедился, что я не один. И теперь имею право говорить: «Мы пришли, мы приехали, мы уезжаем…» А как иначе? Я слабый, маленький человечек, не претендующий на величие в перепутанном мире. Одному мне не спастись. Ведь мир этой планеты остро бинарен как в пространстве, так и во времени. И Творец окружил человека не только соблазнами, но и защитой от них. А испытания могут стать как тем, так и другим. Все дело в полноте и степени точности личной картины мира.

Бинарность, двойственность — она хитра и многообразна. И накрыла меня черная волна, которую не сумел предвидеть. Никто не знает, что приготовил день завтрашний. Приход, приближение Тьмы мое естество давно воспринимает кожей, поверх которой особо чуткие нервы.

Но тут… Ничто не предвещало перемен. Солнечный день, теплый вечер, хороший метеопрогноз. Малыш прибежал перед сумерками, быстренько поел и исчез в саду. У него свой мир, и я в него не вмешиваюсь. Он возмужал, обрел опыт, мощью превосходит не только котов, но и собак. А к людям я научил его близко не подходить и никому не доверять.

Он ушел и через час я почувствовал: что-то сильно не так во мне и в мире. Небо почернело, скрылась Луна, погасли звезды. И внезапно ударила гроза, прилетевшая на крыльях северного урагана. Ливень низвергался сплошным потоком, молнии сверкали непрерывно, грохотало так, что оконные стекла звенели.

Я собрался искать Малыша. Проверил фонарь, взялся за плащ-накидку, и в ту же секунду на меня напала диарея. Какие тут поиски!

Трое суток без перерыва — гроза, ливень, ураганный ветер. И трое суток — диарея. А вместе с ней — физическая слабость. Ко всему этому — обреченность. Ведь уже в первую ночь непогоды стало ясно: Тьма забрала Малыша, я снова остаюсь один.

Высшей Силе было угодно лишить меня возможности на малейшие усилия. Я смирился, и зло отошло на безопасное расстояние. Мне давалась передышка.