Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Тут случилось для всех неожиданное. В двух метрах от меня прокурор-агрессор упал ниц. Так падают сбитые сильнейшим ударом. Невидимый удар выбил из него не только алкоголь. Сам встать он не смог. Помог подняться и посоветовал скорее отправиться домой. Пешком… Он посмотрел на меня с испугом и выполнил предложенное беспрекословно.

Кто его отключил, не знаю. Я ощутил в тот момент легкий порыв ветра. Тогда предположил — ангел. Но кроме ангелов и сатаны, рядом со мной кто-то еще. И он не из Тьмы…

У меня два рабочих кабинета, в городе и деревне. Работа идет одинаково туго там и тут. Господа писатели новой Сурии издают по две-три книжки в год. Когда они их успевают написать? Такое невозможно, даже если просто переписывать, а затем набирать на клавиатуре готовые тексты. Но почему легко издаются, ясно. Рынок, то есть потребление, соответствует уровню технического мастерства, проявленного на книжных полках.

Пишу о вещах, существование которых в истинной реальности несомненно. Но их нельзя ни потрогать ни… Чтобы увидеть-услышать, требуется настрой. Самому его не создать. Как он созревает, мне неизвестно.

За городским окном бессолнечная, облачная зима. Роман дается все труднее, пока вовсе не тормозится. Я перестал видеть то, о чем пишу. Нет внутреннего видеоряда… Голый сюжет, как скелет в школьном кабинете биологии.

После многих дней застоя случайно поднимаю трубку старого, неисправного, неподключенного телефона, пылящегося на письменном столе. Давно хочу выбросить, но цвет не позволяет — нежно-алый, как спелое яблочко. Поднял трубку и набрал номер, совершенно произвольный.

И — чудо! — мне ответил женский голос.

Тембр знакомый, но не могу узнать. Я растерялся и не сразу представился. Голос сказал:

— Я не забыла, кто ты… Я — Азхара…

Нет, не сон то был. Может быть, полузабытье за столом. Полуреальность… Имя Азхара взволновало больше, чем тембр голоса. Стало светло и как-то сказочно. Разговор сложился сам собой. Я сообщил, что не хватает деталей для романа. Забыл подробности… И попросил ее, не теряя связи, осмотреться и рассказать обо всем, что видит. Видит и помнит, добавил я. Азхара согласилась! Ее рассказ отпечатался во мне четко, и готовый сюжет ожил.

Услугами мистической связи пользовался три раза. Цифры номера не имели значения, я их не запоминал. Отведенное нам время заканчивалось, и она спросила:

— Ты сделал, что хотел? Написал о том, что забыл?

— Написал… — с дрожью в голосе ответил я, — Получилось как мечтал. Но я не понимаю…

Я пытался сказать: «До встречи…» Но где нам встретиться? И как? Азхара ждет на той стороне мира, я слышу ее близкое дыхание. Дар речи вернулся, но связь оборвалась. Восстановить не получилось. Телефон яблочного цвета куда-то исчез. Как гласит один из законов Уорда: «Несохраненное не сохраняется».

Благодаря Азхаре я написал сказку о себе, «Ард Айлийюн».

Звезды можно увидеть днем не только из глубины колодца. Смотрю через оконное стекло. Недавно на неровный асфальт упал дождь. Спокойная лужа ничего не отражает. От легкого ветерка появляется рябь, в неверной воде замечаю отражение яркой звездочки. Звезда покачивается на мелкой волне, протягивая ко мне цветные лучики. Поднимаю голову, но на дневном небе не найти звезд. Ветерок уходит в сторону, вода успокаивается, и отражение исчезает. Снова ветерок, и снова — звездочка! Приглашаю соседей, но они ничего не видят. Жаль, очень красивая звездочка. И светит только мне. Ночью, среди многих, ее не отыскать.

Такие знамения помогают держаться в нужной форме. Есть ведь и другие знаки. Перемены в состоянии планеты поражают. В течение одного поколения потеряли силу народные приметы. Ритмы, поддерживавшие жизнь веками, меняются, исчезают. Абрикосы в садах вымерзают и в теплые зимы. Уходят подпочвенные воды, наступает скрытая засуха. Ускоряется бег времени.

Волнами накатывает страх за планету и себя. Ведь свет в конце черного колодца может и не появиться. По ту сторону может ждать Тьма, торжествующая и беспощадная.

А пока давление Тьмы то усиливается, то слабеет. Она все лучше разбирается во мне. Похоже, мы оба в борьбе совершенствуемся. Она старается деформировать мои желания, мои оценки… Иногда ей удается манипулировать чувствами, подталкивая к гневу, скорому суждению… В ближнем круге все больше зависти, лицемерия… Энтропия расползается по планете. Люди называют себя членами Нового Храма, не имея малейшего представления о Пророке и ниспосланном через него Наставлении.

Нет универсального земного лекарства от действия Тьмы. Даже настойка пиона, снимающая у людей невроз, не действует. От страха не освободиться, но его можно скрыть, преодолеть. Преодоление выматывает. Тьма ждет, чтобы я попросил о снисхождении, о пощаде… Но я познал, кто Хозяин всего и всех. И Тьма в курсе.

Из противостояния родился закон: если думаю и действую правильно, ни один клеврет Тьмы даже не приблизится. Но когда темнею, — от того же алкоголя, — то уж…

Князь Тьмы, похоже, торопится. Мир людей делается полиморфным. Некоторые начинают творить сегодня то, что вчера им было не присуще. Лица их неузнаваемы.

Красный край Радуги вбирает буро-коричневый оттенок. Цвет запекшейся крови… Чую запах свежесмазанного оружия. Против кого? Империи не будут воевать друг с другом. Сурия запуталась в определении национальных смыслов, идей. В умах витает волшебное слово — Энингия. Завтра оно всколыхнет мир.

Книга Перемен челюстями беспощадной обложки вцепилась в страну Сурию и будет ее пережевывать, пока суриане не повернутся передом куда надо.

Но нет намека на поворот: отчищаются нафталиновые национальные аксиомы. Древние тексты неточного происхождения внедряются в горячие головы. Пытаюсь понять:

«Сто раз возрождалась Сурия — и сто раз была разбита от севера до юга».

«И там сражалось Солнце с Месяцем за землю ту. И Небо сражалось за поле битвы, чтобы земля та не попала в руки чужие, а осталась сурианской. И там плачет мать о детках своих, которые пролили кровь на поле сражения, и то поле стало сурианским. Новояры находятся там до сего дня, а земля та, — наша из-за крови, пролитой мечами».

«Мы ее сеяли и усеивали костями своими и кровью своей поливали — и потому она наша».

Имперские селяне бросают землю древних сражений. Пустые дома занимают дачники, уставшие от городов. Я смотрю, мне открывается. Поселяются из класса не падающих. Ни разу не упали. Чтобы упасть, надо подняться. Хоть раз. Они в поисках вечного здоровья. И начинают возводить семейные Энингии. Как тени из фаррарского прошлого. Эти призраки душ необходимы, чтобы оттенить предназначение. В этом мире так — без Тьмы поблизости не заметишь Света.