Илана Чубарова - Смежная зона. Фантастический роман

Давидса исключили из списка посещаемых. Его телу, как и прежде, подавались через капельницы все необходимые вещества, но спустя два месяца в теле появились признаки гниения, и стало ясно, что больной МВК Давидс умер.

В мировой общественности долго еще велись дискуссии о неправомерности отключения больных, о негуманности подобной акции, об ответственности врачей за жизнь этих несчастных. Но все эти споры затихли, когда случаи заболевания МВК из единичных стали превращаться в массовые, когда сначала ученые, а потом и правительства заговорили об эпидемии. Отключение агрессивных больных стало обычным делом. А такие люди, как Дюман, ценились просто на вес золота.

Он снова набрал ее номер… Не берет трубку из вредности? Или так сильно занята?.. Чем? В такое время? Отослал по почте несколько слов о трудном дне, о том, что ждет, скучает, любит, но утром его подключат к следующему больному, и он снова не сможет проверить почту. И почему мужчины всегда любят женщин, с которыми так сложно?

В дверь позвонили. На пороге стояла Куллита, соседка Дюмана, с пирогом в руках. Ее биологические показатели дают шанс сделать из нее такого же визитера, как и Дюман, но пока все подключения давали сомнительный результат: смутные образы, иногда голос, не больше. Когда же Дюмана подключали после нее, больные говорили, что вместо врача было странное облако или плотность, внутри которых угадывались человеческие черты, но такой визит их скорее пугал, чем поддерживал связь с реальным миром. Однако Куллита уже прижилась в лаборатории и, даже если не станет визитером, останется тут просто сотрудником: параллельно она училась на оператора подключений. Она заходила довольно часто и почти всегда с какой-нибудь свежей выпечкой, от нее пахло чем-то очень-очень домашним: даже не мамой, а скорее бабушкой. Она смотрела на Дюмана широко распахнутыми голубыми глазами и явно ждала, что он как-нибудь предложит ей остаться или хотя бы задержаться, но он не предлагал.

– Пирог с курагой и бурым рисом – это особый рецепт, – игриво подмигнув, Куллита прошла без приглашения на правах старой знакомой.

– В чем же особенность? – вежливо поинтересовался Дюман.

Ему сейчас было необходимо дозвониться до Иолы, только ей одной он мог рассказать все, что сегодня случилось у Мирта. У Иолы была потрясающая интуиция, она всегда знала, к чему приведет то или иное событие. Когда Дюман впервые вернулся из мира внутренней комы своего первого больного, Иола грустно предположила, что скоро этот опасный эксперимент станет его основной жизнью. И потом, когда визитерам были обещаны хорошие деньги, и толпы желающих ринулись в лаборатории, именно Иола сказала, что таких людей по всей Земле единицы, и Дюман, даже став миллионером, не сможет воспользоваться богатством, потому что работа заменит ему жизнь. Только спустя полгода ученые выяснили, что для возможности быть визитером нужно редкое совпадение многих биологических показателей. Да и это само по себе еще не гарантирует успеха, как, например, в случае с Куллитой.

Может, сегодня стоит изменить не только привычку пить жасминовый чай после сеанса? Может, пойти навстречу желаниям Куллиты? Дюман представил, что и как должно после этого случиться и почувствовал, что даже с Иолой сейчас он хотел бы просто поговорить или просто помолчать. И ничего больше.

Круг компьютерного экрана вернулся на свое место и смиренно погас.

Куллита напевно излагала все особенности пирогов с курагой и рисом, разливала чай, хозяйничала; мимоходом вытерла пятно на дверце холодильника, поправила складки пледа на диване, что-то переставила на полочке над столом, наткнулась глазами на фотографию Иолы.

– Безумно болит голова, можно я съем твой пирог завтра? – Дюман понимал, что обижает девушку, но ему так нестерпимо захотелось остаться одному.

– То, что ты написал в отчете, – отписка. От Мирта ты вернулся слишком встревоженным. Ты что-то скрываешь, – Агнесса ди Ян выписывала ему направление на подключение к Замату. Все, как всегда, но скрытое напряжение и тревога застыли во взгляде из-под очков.

– Сколько у меня сегодня подключений? – вместо ответа спросил Дюман.

– Семь, как обычно, – Этот пустой вопрос удивил и напряг Агнессу еще больше.

– Поговорим в перерыве.

Рано утром ему звонила Иола. Сама! Что было уже необычно. Сказала, что получила его оправдательных два слова, напишет ответ и вечером ждет у себя – надо поговорить. Привычка общаться письмами укоренилась года два назад. Оба так уставали от общения на работе, что говорить друг с другом не было сил. Встречаясь, они вместе молчали, и от этого им было хорошо. А все, что хотели друг другу сказать, отправляли в письмах. Переехать к Дюману Иола отказывалась, временами куда-то пропадала без объяснений, обижалась, что он не успевает прочесть ее очередное письмо и вовремя ответить. Иногда, капризничая, требовала чего-то совершенно не логичного: например, когда он спит один, класть под подушку листок с ее именем. А однажды она пришла чуть свет, без предупреждения, и, проверив выполнение этого требования, устроила настоящий скандал из-за того, что имя было написано слишком мелко. Но он прощал ей все сумасбродства: никто, кроме нее, не умел так понимающе молчать.

«Встретиться, чтобы поговорить», – для Иолы это было также необычно, как и осень в летней роще Мирта.

Замат встретил Дюмана сдержанно. Его мир был совсем крошечный: маленькая комнатка без окон и дверей, заполненная электроникой, огромным количеством разнокалиберных предметов, старых афиш, журналов. В той, земной жизни Замат был фанатом нескольких музыкальных групп. Здесь у него были все их записи до того года, как он заболел. Первые месяцы он все просил Дюмана принести ему новые диски, но потом, когда понял, что ничего материального «принести» сюда невозможно, уговорил доктора выучивать новые песни и напевать ему здесь на диктофон. Замату повезло: у Дюмана были неплохой слух и голос, и эти записи вкупе с последними новостями о гастролях, концертах, личной жизни участников групп были главной его поддержкой в ожидании излечения и возвращения в реальный мир. В отличие от Мирта, Замат верил, что вернется, что ученые найдут способ. И после всех новостей о музыкантах Дюман должен был подробно излагать юноше новости о научных исследованиях в деле поиска лекарства.

Сегодня Замат проявлял гораздо меньше интереса ко всем новостям. Он сидел в углу своего убежища, похожего на комнату неаккуратного подростка, и смотрел на Дюмана, почти не мигая. Родных в реальном мире у юноши не осталось: мать умерла сразу после его погружения в мир внутренней комы, невеста вышла замуж спустя год, несколько друзей-фанатов были скорее приятелями и как-то рассосались сами собой, а коллег по работе он и в том мире недолюбливал, а здесь и вовсе о них не вспоминал.