Елена Долгова - Геония. Центурион. Мастер Миража. Предсказатели

– Спасибо, капитан, но я больше ничего не хочу от Каленусии. Все, что вы могли мне дать, я уже получил.

Наблюдатель нахмурился, переваривая намек. Стриж повернулся к иллирианскому офицеру:

– Ну так как?

Он напрягся ожидая реакции спесивого преторианца. Тот, помедлив, кивнул:

– Ладно. Я лично позабочусь, чтобы ты об этом пожалел.

– Не думаю, что у тебя это получится.

Дезет ступил на трап, его втолкнули в салон, провели куда-то в самый хвост, в отдельный отсек.

– Располагайся с удобствами.

Стриж опустился в просторное кресло, на всякий случай посадил Нину на колени, заключив ее в кольцо скованных рук. Преторианцы вольготно расположились вокруг, заодно отрезав ему путь к двери. Их капитан морщился как от головной боли, время от времени поглядывая в иллюминатор – возможно, плохо переносил ожидание.

Стриж осторожно вздохнул – все еще побаливали залеченные в каленусийской клинике ребра.

– Чего мы ждем?

– Пассажиров в общий отсек. Не надейся – ты не настолько важная сволочь, чтобы из-за тебя гонять пустой самолет.

Пассажиры ручейком стекались к трапу. Брюхо гигантской металлической птицы поглощало их бесследно. Офицер претории барабанил пальцами по лакированной крышке откидного столика.

– Сейчас взлетаем.

Взвыли двигатели, самолет вырулил, примеряясь к разбегу, пробежав положенные метры, оторвался от земли, уходя в линялую голубизну. Стриж откинулся в кресле и закрыл глаза, вспоминая события прошедших месяцев.

…Спасателей тщетно ждали пять дней, считая со дня гибели полковника Хиллориана. Временами Стриж оказывался в полубеспамятстве, и тогда тревожно звенели сверчки, накатывал волною запах полыни. Порой сознание прояснялось – тогда он слышал свист ветра в камнях и видел, как медленно плывут свинцовые облака. На третий день, должно быть, сказалось действие капсулы Фалиана – бред отступил, Стриж лежал в тени скалы, тщетно пытаясь сжать пальцы в кулак – руки не слушались от слабости. Джу приносила скудную еду, он ел, стараясь не разбирать вкуса, подавляя кашель и тошноту. Иногда ему удавалось проглотить завтрак.

На четвертый день он понял, что, возможно, не умрет – если прилетит спасательная команда, если его сразу отправят в госпиталь, и если улыбнется удача. «Если» набиралось слишком много, Стриж перестал думать о спасении, ему казалось, что он лежит на плоту – этот плот плыл по извилистой желтой реке, время от времени в поле зрения попадали выступы прибрежных скал. Где-то в конце реки, там, где она впадает в море, маячил финал – только рассмотреть его как следует не удавалось. Иногда приходил сон, Стриж переставал видеть реку, но знал, что она все с той же ленивой неотвратимостью несет свои воды к морю…

Спасательная операция началась только на седьмой день – когда в Порт-Иллири поняли, что Аномалии больше нет, а попытки связаться Хиллорианом ни к чему не привели. В тот день вертолет с оперативной командой Егеря завис над мертвой Воронкой Оркуса.

Перелет Стриж почти не запомнил. Он плыл и падал, лишь наполовину усыпленный самой сильной анестезией. Время от времени над Дезетом склонялось лицо Джу, он пытался улыбнуться, но не мог как следует пошевелить лицевыми мускулами. Испуг в карих глазах девушки показал ему, во что вылились такие попытки.

Вертолеты дозаправились на базе Лора. Порт-Калинус встретил его стерильной прохладой госпиталя.

Еще через два месяца Стриж покинул стены Центральной клиники Порт-Калинуса. Чиновник Департамента был сух, деловит и корректен: «Ваше имя, частное имя, возраст, гражданство?.. Все в порядке, данные совпадают… Готовьтесь к экстрадиции на родину… Почему не ожидали? Вот запрос из Порт-Иллири, вот ваша подпись. Какие еще другие условия? Какой еще полковник Хиллориан? Сейчас, справлюсь в Системе… Мне жаль, он числится среди пропавших без вести… Вы говорите – нарушение гарантий? Еще раз, мне очень жаль. Впрочем, у покойного полковника все равно не было прав отменять решения Калинус-Холла… Да, да. Не стройте из себя воплощенную наивность… Что? Не в курсе… А на такие вопросы не отвечаю… А это – закрытая информация…»

Стриж пытался спорить, испытывая бессильное, безнадежное бешенство, тем более унизительное, что ситуация вынуждала его к предельной корректности. Каленусиец сухо кивнул на прощание. На замкнутом как дверца сейфа лице прорезалось некое подобие человеческого выражения. Чиновник окинул взглядом пустые, без пси-датчиков, стены адвокатской комнаты и, приблизившись к Дезету, шепнул одними губами: «Простите, я на самом деле, а не для проформы сочувствую вам. Будь время и хороший адвокат… А впрочем, все решено наверху. Руководство не хочет лишний раз раздражать вашего императора». Чиновник отвернулся, и, махнув рукой, вышел, жестко выпрямив затянутую в серый мундир спину.

…Стриж открыл глаза. Каленусия оставалась в прошлом, под крылом самолета медленно проплывали вершины западных гор, где-то южнее лежала невидимая сейчас долина Ахара.

Офицер преторианцев отследил взгляд Стрижа.

– Посмотри в последний раз на территории твоих дружков-каленусийцев. Ты их больше не увидишь. Впрочем, вопросы ностальгии для тебя скоро станут неактуальны.

Стриж пожал плечами:

– Они мне не друзья. Впрочем, надо отдать должное каленусийцам – они ради шкурных интересов сдают и разменивают чужих, а не своих.

Ошеломленный преторианец пару секунд переваривал оскорбление, а потом коротко, без замаха, ткнул Стрижа кулаком – прямо в залеченные в госпитале ребра. Дезет замер, пережидая, пока пройдет боль. «Со мною Нина, нельзя давать им повод избить меня на глазах у ребенка».

– Не нарывайся, сардар, – бросил преторианец, Стриж на этот раз промолчал.

Самолет заходил на посадку – роскошная зелень пригородов Порт-Иллири сливалась в один пушистый ковер. Изумрудная поверхность земли словно бы накренилась навстречу лайнеру. Квадраты апельсиновых и персиковых садов увеличивались в размерах, обрывки облаков уходили вверх, оставляя панораму кристально чистой.

Лайнер сел, упруго коснувшись полосы, пробежал положенное расстояние и замер, муравьями засуетились пассажиры. Дождавшись момента, когда рассеется толпа, к трапу самолета подвинулась приземистая машина. Стриж вышел из самолета, зажатый между массивными торсами охранников. Поле пахло керосином, смазкой и еще чем-то неопределимым.

– Кажется, дым отечества, – сказал Стриж, и преторианцы с удивлением уставились на арестанта:

– Вот, идиот.

Нина семенила рядом с отцом, зажав в кулачке угол наброшенного на его плечи плаща. Дезета заставили пригнуться и втолкнули в машину, подсадили ребенка следом.

– Поехали.