Елена Долгова - Геония. Центурион. Мастер Миража. Предсказатели

Сержант скептически сморщился и пустил в Стрижа облако сигаретного дыма.

– Не верю я в вашу груду хлама, док. В конце концов, если придерживаться стиля «ретро», то есть старые, надежные способы – дыба, иголки под ногти, электрошок…

– Ну что вы, коллега. Такого типа нужно сохранить в целости для эшафота.

Стриж перестал слушать болтовню преторианцев. «Это не пытки, только детектор лжи. Сенсов с каждым годом все больше, на каждую собаку вешают пси-детектор. Полиграф давно вышел из моды. Ради меня они раскопали и отремонтировали музейный экспонат».

Лысый очкарик деловито забубнил за спиной Дезета набор бессмысленных на первый взгляд вопросов:

– Любите ли вы собак?

– Да.

– Принимаете ли вы наркотики?

– Нет.

– Участвовали ли вы в экспедиции, отправленной в каленусийскую Аномалию?

– Да.

– Принадлежите ли вы к подрывным группировкам на территории Иллирианской Империи?

– Нет.

– Как вы относитесь к идее о бессмертии души?

– Идите к черту.

Очкарик обрадовался:

– Прекрасно! Замечательно! Классическая картина. Не волнуйтесь, сержант, моя «старушка» на ходу и действует отменно!

Сержант презрительно фыркнул и снова потянулся за сигаретой.

Очкарик продолжал беспорядочно сыпать вопросами. Стриж отвечал, не задумываясь. Они сделали перерыв через три часа. Потом Дезета увели и первый раз накормили обедом. Он уже перестал обращать внимание на ненавидящие взгляды преторианской стражи.

Очкарик закончил труды только к вечеру. Стрижа освободили наконец от датчиков и тут же сковали наручниками. Техник просматривал записи в углу и умственно тешился результатом, а Стриж под конвоем отправился спать.

Ночь в бетонной камере пришла почти без сновидений, только под утро Дезет увидел сеть – ровную, прочную сеть из липких серых нитей. В углу, чуть левее центра, зияла рваная дыра. Он нацелился выскользнуть через дыру, но проснулся от грохота двери, так и не успев убедиться в спасении.

– Встать! На выход.

Он вышел навстречу хмурому утру, туману, мелкому моросящему дождю. Двор, все такой же стерильно-чистый, почти пустовал, Стрижа втолкнули в машину, двое охранников плюхнулись по бокам, старый знакомый, офицер, влез на переднее сиденье.

– Поехали.

Взревел мотор. Кар мчался через тихий пригород, Стриж снова смотрел во все глаза – мимо проносились украшенные скульптурой арки, колосс в миниатюре – статуя императора, колоннады и портики, дворцы, скопище роскошных зданий Иллирианского университета, фонтаны, площади, с которых веером разлетались прочь потревоженные белые голуби…

Охранник усмехнулся.

– Нравится? Смотри-смотри. Недолго осталось.

Дезет пожал плечами со вновь обретенным равнодушием фаталиста.

Машина тем временем подрулила к площади Величия. Резиденция императора, украшенная с фасада пилонами, заканчиваясь куполом из металла, который имитировал платину. Растительный орнамент обильно украшал фризы, над ними, на карнизах простирали крылья каменные орлы. На свободных площадках, на почтительном расстоянии от подъезда резиденции, серебрились ряды дорогих каров.

Стриж хмыкнул, шагая по белым мраморным ступеням брезентовыми ботинками, без куртки, в наручниках, в линялой рубашке, прожженной у походных костров. Навстречу вынырнул седой, благообразный аристократ с дамой в бриллиантах. Женщина в ужасе затрясла искусственными ресницами. Ее спутник надменно вытянул желтоватое, породистое лицо.

– Возмутительно! Пойдемте, моя леди Таня. Эта безродная шваль заполонила все приличные места.

Преторианцы в ответ смерили аристократа ледяными взглядами. Роскошный портал пропустил Стрижа под своды дворца, охрана расступилась, лакеи робко жались к стенам.

– Сюда.

Статуи, лестницы, роскошная мозаика пола. Поднялся и упал за спиной бархатный занавес. Стриж вошел и остановился на пороге. Этот кабинет предназначался явно не для работы, а для полуторжественных аудиенций – не было ни книжных шкафов, ни письменного стола, ни кибера, ничего лишнего. Высокий потолок покрывала роспись, в которой смешались обвитые плющом шпаги и вздыбленные в ярости грифоны. Светильники имитировали факелы, причем не только по форме – они даже слегка мерцали. Пожилой император сидел на небольшом, в одну ступень, мраморном возвышении, в кресле из черного дерева и кожи рептилий.

Стриж открыто разглядывал властителя. Прежде им довелось встретиться лицом к лицу всего один раз: за уничтожение Центра Калассиана Дезет получал награду из собственных рук Оттона.

За прошедшие годы владыка Иллиры оплыл, стал более грузным, крупный, благородных очертаний нос с небольшой горбинкой тонул в отечных щеках. Короткие мелко завитые кудряшки надо лбом поредели, однако, смотрел диктатор Иллиры бодро и зло. Стриж пошевелил запястьями в наручниках. Пожалуй, даже со скованными руками он расправился бы с Оттоном за несколько секунд… если бы не конвоир за плечом и не отсутствие у расправы смысла.

Возможно, у императора возникли сходные мысли. Оттон оглядел Стрижа с тем специфическим выражением лица, с которым люди брезгливые рассматривают отбросы.

– Снимите с него браслеты. Оставьте нас наедине.

Вышколенный преторианец выполнил опасный приказ без возражений. Стриж, привыкший за последние дни к наручникам, чувствовал себя едва ли не голым. Оттон с презрением указал бывшему сардару на стул.

– Садитесь.

Стриж сел.

– Я хочу послушать, как вы будете оправдываться. Начинайте.

– Не хочу.

Дезет сам испугался собственного озорства. Пожалуй, человеку, предпочитающему легкий род смерти, не стоило сердить императора. Оттон уставил неподвижный взгляд куда-то в диафрагму агента.

– Чего не хотите? Не хотите оправдания или не хотите доставить мне удовольствие?

– Не хочу ни того, ни другого.

Император пожевал нечто невидимое имплантированными, ярко-белыми зубами, покачал все еще величественной головой.

– Тогда я скажу вам.

…Стриж был удивлен. Через минуту его изумление достигло крайней степени и едва не перешло в восхищение.

Император Иллиры ругался. Сказать так – значило не сказать ничего. Стриж не был любителем крайних проявлений брани, однако, поневоле вращаясь в самых разных кругах, приобрел немалые познания в ругательных обычаях как Иллиры, так и Каленусии.

Слушая Оттона, он понял все ничтожество своих познаний. Оттон извергал не шквал – ураган сквернословия, всесторонне оценивая все, что касалось сути Стрижа, начиная от способов его зачатия, кончая предположительными интимными привычками самого Дезета. Стриж несколько раз с интересом отметил и вовсе незнакомые ему слова.

Правитель тем временем перешел к описанию анатомии провинившегося, особое внимание уделив свойствам его головы. Потом подробно описал генеалогию Алекса, добавив в нее наиболее колоритных представителей фауны Геонии.