Елена Долгова - Геония. Центурион. Мастер Миража. Предсказатели

Стриж смотрел сквозь лобовое стекло, ловя последние моменты отпущенного ему времени. Он неожиданно для самого себя почувствовал искреннее волнение – Порт-Иллири обступил его, вызывая лавину воспоминаний.

Машина тем временем сделала несколько резких поворотов и на предельной скорости устремилась в загородную зону. Стрела радиальной дороги уходила на юго-запад, вдоль обочин тянулась живая изгородь. В редкие просветы Стриж видел колонны и ажурные заборы особняков, розовые кусты, кипарисы.

Кар молнией проскочил погруженный в сонную полудрему пригород и свернул с магистрали, под колеса легла черная, без малейшего изъяна полоса. Машина въехала под сень пышной листвы, потом выбралась на открытое место, задержалась возле ворот квадратного здания, миновала арку и встала.

– Штаб-квартира претории. Вылезай, приехали.

Стриж выбрался наружу, стараясь не отпускать от себя Нину. Прямоугольник двора был идеально, невероятно чист – словно каждый уголок только что вымыли щетками, громада каменных стен подавляла.

Навстречу приезжим шагнула сухощавая пожилая женщина с ястребиным носом и тонкими губами – ее голову покрывал традиционный фиолетовый колпак монахинь.

– Мать Наан, орден Разума.

Преторианец поморщился.

– Можете радоваться, Дезет, у меня приказ – ваш щенок пойдет в цепкие лапки монашек, а не на ликвидацию.

Наан протянула покрытую мелкими трещинками широкую ладонь. Стриж ослабил кольцо скованных рук, выпуская ребенка.

– Иди, Ни. Иди к ней.

Нина настороженно, без улыбки подошла к женщине. Стриж посмотрел прямо в желтоватые, как у совы, глаза монахини.

– Я вынужден доверять вам, леди. Так прошу вас, выполните свой долг – не ради меня, так ради вашего Разума.

Сестра не повела даже бровью, только ее птичьи зрачки на мгновение расширились. Стриж отвернулся.

– Прощай, Нина.

– До свидания, папа.

Он не стал смотреть вслед монахине и ребенку.

– Я готов, куда теперь?

Распахнулась дверь, Стрижа провели гулкими коридорами, зарешеченный лифт опустился на два яруса вниз, равнодушный охранник отворил перед ним дверь. Дезет шагнул внутрь, конвоиры вошли следом.

Стриж едва успел полуобернуться – первый удар, ладонью, пришелся в лицо, второй, кулаком, в солнечное сплетение.

– Прислони его к стене.

Преторианцы действовали деловито и с той размеренностью, которая наблюдается у добросовестного работника. Удары сыпались градом. Они ушли, когда Стриж сполз по стене на пол.

– Отдыхай. Это была разминка.

Наручники так и не сняли. Дезет поднялся, слизнул с губы и выплюнул кровь, прошел пару шагов и опустился на голый бетон скамьи. «Ну, вот и все. Это конечная станция. Больше нет дел, нет ни выбора, ни обязательств».

Он лег так, чтобы меньше мерзнуть от бетона. Возможно, прошли часы, может быть – сутки. Серая лампочка все так же тускло тлела под потолком. Его не кормили, воду Стриж пил из крана в нише. «Преторианцы тянут время, чтобы я полнее ощутил свое ничтожество». Он пошевелил пальцами, наручники мешали, но кисти рук еще не потеряли чувствительность. «Какой холеры, чего я боюсь? Когда начнутся допросы, я скажу им правду, вот и все».

«Им не нужна правда, – тут же возразил себе Стриж, – им не нужно ничего, кроме показательной расправы. Они боятся императора, боятся интриг сослуживцев, доноса собственной жены. Самое лучшее средство почувствовать себя сильным – унизить и убить кого-то другого. Не стоит обманывать себя, надежды больше нет, мне не вывернуться. На этот раз Стриж отлетал свое, но состояние между жизнью и смертью имеет множество интересных градаций. Неплохо бы разбить голову о стену, но сразу не получится, а в несколько приемов не дадут».

Дезет приподнялся, осмотрел голые стены – лампочка высоко, к тому же но мешают браслеты. Тогда он поискал взглядом видеокамеры, не нашел и поспешно вытащил из брезентовых ботинок шнурки. Завязать нужный узел получилось не сразу, но бечева вышла достаточно прочной, вместо крюка сгодился кран. Стриж отмерил длину, закрепил самодельную веревку, опустился на колени, расстегнул ворот, просунул голову в петлю.

«Это будет нетрудно – сразу, резко, лицом вперед. Главное, не держать петлю руками». Он зажмурился, глубоко вдохнул. Воздух пах горькой полынью. «Откуда здесь, в подвале полынь?» Неистово соревнуясь друг с другом, стрекотали бесчисленные цикады, садилось рыжее лохматое солнце, колыхалось огненное марево…

Стриж открыл глаза – алая пелена исчезла, не было цикад, не было полыни. Воздух в камере отдавал дезинфекцией, серели стены, нехотя тлел серо-желтый свет. Дезет потянулся скованными руками и резко, обдирая кожу, сорвал петлю с шеи. «А ведь их, пожалуй, устроил бы такой финал, – подумал он, – мой труп на коленях между сортиром и нарами, и назидательная история про изменника, который от страха повесился на шнурках».

Он развязал и распутал тугой узел. Затем, неловко ворочая скованными руками и тщательно целясь в дырочки, принялся зашнуровывать ботинки. Закончив, послал в пространство озорной жест:

– Я не стану вешаться, ублюдки – сперва отработайте жалование.

Стриж застегнул воротник, сел, сложил руки на коленях, интуитивно чувствуя, что ждать осталось недолго. Через пару минут дверь отворилась с жестяным грохотом.

– На выход.

Дезет встал и перешагнул порог, его тут же прочно взяли за локти.

– Пошел.

Он шагал между серых стен, в тусклом свете, мимо серых плоских лиц и черных мундиров. Взвыл лифт, унося людей наверх, коридор, освещенный на этот раз настоящим солнцем, привел к выкрашенной в стерильно-белый цвет двери.

– Заходи.

Стриж переступил порог. В углу, возле странной конструкции кресла, возился лысый остроносый очкарик в блеклом халате.

– Снимите с него браслеты, одежду до пояса – долой.

Сержант претории нехотя отомкнул наручники.

– Раздевайся, – сказал он.

Куртка, пробитая пулей Белочки, осталась еще в Порт-Калинусе. Стриж стащил рубашку и бросил ее в угол, на пол. Очкарик махнул в сторону кресла:

– Располагайся с удобствами.

Дезет сел на черное пластиковое сиденье, на его предплечьях щелкнули стальные захваты. Очкарик подошел сбоку, ловко потыкал в Стрижа остро пахнущим ватным тампоном и налепил датчики, потом исчез из поля зрения, устроился где-то за спиной Стрижа и монотонно затараторил:

– Вам будут предложены некоторые вопросы. Вы должны максимально правдиво отвечать только «да» или «нет». Другие ответы и посторонние реплики не допускаются…

Скучающий сержант зевнул:

– Какие все-таки проблемы с этим «нулевиком»…

– И не говорите, коллега, – согласился лысый. – От «сыворотки правды» он будет только блевать. Но нет худа без добра, из-за ошибки природы в лице этого парня пришел приказ использовать мой уникальный аппарат. Он считывает не психические излучения, а всего лишь физические реакции пациента.