Мария Фомальгаут - Газетайна

Но мы играем в мяч, мы бросаем его друг другу – я – ты – он.

Тут, главное, не уронить мяч, не дать ему коснуться земли, не потерять мяч, не потерять самого себя.

Ты чуть мешкаешь, чуть не выпускаешь мяч из рук, – чуть не разбиваешься в новой машине, которую подарил тебе отец, хотя у тебя еще нет прав, но кого это волнует.

Раз.

Два.

Три.

Мяч взлетает над летним пляжем, мяч большой, и пляж большой, и лето большое.

Я чуть не выпускаю мяч из рук, чуть не попадаю под автобус по дороге домой из школы, ай, ах, какие-то доли секунды, какие-то миллиметры, – все обошлось.

Мы играем в мяч.

Я.

Ты.

Он.

Мы еще не знаем, что нельзя, потому что тебе подарят роскошный особняк, в котором ты будешь жить, ни в чем себе не отказывая, он будет ночевать на улице, вот так, с подушкой и одеялом, на островке безопасности, потому что ему больше негде будет спать, меня ждет служба где-то там, меня будут учить стрелять, и – налево, к-ррругом!

Он чуть не роняет мяч, его чуть не убивает шальная пуля в какой-то перестрелке на улице, какие-то доли секунды, какие-то миллиметры, – ему повезло, даже странно, что ему повезло.

Мы играем в мяч.

Раз.

Два.

Три.

Я.

Ты.

Он.

Играем на летнем пляже.

Пляж большой, и мяч большой, и лето большое.

Мы еще не знаем, что нам нельзя, потому что я живу в простом доме и хожу в простую школу, ты живешь на роскошной вилле, где лестница со второго этажа спускается в бассейн, он живет в трущобах, где дома карабкаются друг на друга, цепляясь за пустоту.

Раз.

Два.

Три.

Ты чуть не роняешь мяч, когда озверевшая толпа рвется на богатые виллы, осколок стекла пролетает мимо твоего виска, – он чуть не выпускает мяч, когда я стреляю в него, рвущегося на виллу моего хозяина, – я понимаю, что кто-то из нас непременно уронит мяч, но кто это будет, я не знаю…

НАЙДЕТСЯ ВСЕ

Мот – один.

Тху – осень.

Тхи – поэма.

Ту – звезда.

Тху Тхи Ту Мот.

Одинокая осенняя поэма звезд.

Одинокая звездная поэма осени.

Поисковик услужливо подсовывает лица, лица, лица, почему я их не различаю, почему не могу найти ту, единственную. Наконец, спохватываюсь, что я делаю, что делаю…

ПЕРЕВОДЧИК. ВЬЕТНАМСКИЙ.

Осень поэма

Вылезает какое-то непонятное Một mùa thu bài thơ sao – переношу в поисковик, бережно, чтобы не растерять ни знака – поисковик осыпает меня золотом осени, опять не то.

Тху.

Тхи.

Ту.

Мот.

Щелочки глаз.

Волосы черным водопадом.

Смех… не было никакого смеха, короткая улыбка – и все.

«Дримнайт».

Ночная мечта.

Или мечта ночи.

Корабль, рассекающий волны.

Семь ночей.

Как в какой-то сказке, где на седьмую ночь должно случиться что-то… что-то… не знаю, что, не помню ни одной сказки…

– Тет, – говорит Тху Тхи Ту Мот.

Мне не по себе, только начал привыкать к бесконечным т,т,т, а тут нате вам, снова —

– Тет.

– Праздник первого утра, – говорит Тху Тхи Ту Мот.

С трудом понимаю, что новый год, с трудом понимаю, что последний день последнего месяца лунного календаря.

– Первый день весны, – говорит Тху Тхи Ту Мот.

Я не понимаю, какая может быть весна в феврале, это откуда-то из детства, когда зима осточертела дальше некуда, и ноешь, ну пусть весна, ну пожа-алуйста, пусть весна, и все только смеются, ну что ты, ну какая весна в феврале…

А вот.

Весна в феврале.

Кокос.

Манго.

Папайя.

Виноград.

Тху Тхи Ту Мот говорит, надо еще что-то пятое.

Несу апельсин, Тху Тхи Ту Мот бледнеет, меняется в лице, говорит, это не к добру. Мне самому не по себе, что принес что-то не к добру, я же не хотел.

Тху Тхи Ту Мот сетует, что празднует вдали от дома, это тоже не к добру, надо чтобы с семьей.

Укол ревности, сердце кровоточит.

С семьей…

Тху Тхи Ту Мот перечисляет, мама – ме, папа – ча, бабушка – ба, дедушка – онг…

Перевожу дух.

Пытаюсь выучить – пусть десять тысяч дел идут по твоему желанию – путаюсь в ван, сун, ун…

«Дримнайт».

Мечта ночи.

По вечерам зажигают фонарики над кафе под открытым небом.

Луна слишком высоко, я не успел поймать тот момент, когда была дорожка от луны, теперь не знаю, была дорожка или нет.

Статуи на палубе – месяц в башне, сова в башне, сова на месяце, кот держит месяц…

Я уже знаю.

Нгуэт – луна.

Квен – птица.

Про кота не знаю, говорю Ли – лев, – Тху Тхи Ту Мот смеется.

Перебираю бесконечные аккаунты, бесконечные лица, лица, лица, чуть не пролистываю, прежде чем спохватиться, да вот же оно.

Башня с месяцем, выглядывающим из окна.

Одинокая поэма осенней звезды игриво обнимает башню.

Открываю аккаунт, не сразу понимаю, что вижу.

Светлая память.

Мы надеемся, что близкие Тху Тхи…

Чер-р-р-рт…

Смотрю на последнее фото, какого черта оно десятилетней давности, это же было месяц назад, в феврале…

– Какой сейчас год?

Это надо было спросить, а я не спросил, потому что не знал.

– Одиннадцатый.

Это надо было ответить, она не ответила, потому что я не спросил.

– А… почему так?

Это тоже нужно было спросить, я не спросил.

– Ду ю спик инглиш? – спрашивает она.

– Бед… вери бед, – говорю без акцента, надеюсь, что меня поймут.

– Вер ар у фром? – спрашивает она, я все еще называю её «она», я не знаю, что она – осеннее одиночество звездной поэмы.

– Рашн.

– О… – дальше следует длинная тирада, из которой понимаю одно-единственное, что ой-ой-ой, русский она не знает совсем-совсем-совсем.

Ночная мечта.

Мечта ночи.

«Дримнайт».

От волнения снова набираю по-русски, долго ищу, как поменять раскладку, чер-р-рт…

«Dreamnight».

Поисковик сыплет на меня игровые серверы, часы, каких-то драконоборцев, инстаграм заваливает ночным небом.

Не то…

Добавляю —

Лайнер.

Поисковик щедро осыпает меня круизами, круизами, круизами, ищу один-единственный, почему я его не вижу, юго-восточная Азия, «Дримнайт»…

Крушение «Дримнайта»…

ПРАВИТЬ СТАТЬЮ

И хочется дописать, что врете вы все, не было двадцатого февраля никакого крушения, то есть, что я говорю, это в этом году не было, а не десять лет назад…

Лайнер гудит, странно, я обычно не могу спать, когда что-то гудит, а тут сплю, как убитый.

Я хочу видеть звезды, я хочу видеть Млечный Путь от края до края, вместо этого небо заволакивает тучами, а когда тучи рассеиваются, я сплю, как убитый, я не вижу Млечный Путь.

– А представляешь, я твой аккаунт нашел, а там написано, что ты умерла.

Я так не скажу, потому что некому сказать.

Она ничего не скажет, потому что я этого не скажу.

– А ты знаешь, что лайнер утонет?

Этого я тоже не скажу, потому что некому сказать.

Тонуть.

Чим.

Слово какое-то неуместное, оно бы подошло какой-нибудь лесной птице, но уж никак не громадине океанического лайнера.