Айя Рин - Фазеры. Часть первая. Фаза сна

– Давайте быстрее, нам нужно доехать до дальних шестого и седьмого лифтов. Идти долго, поэтому мы должны успеть на этот трамвай.

И добряк побежал за миниатюрной капсулой. Ты припустила за ним. Все это время вы шли по пешеходной дорожке, которая была вымощена белыми кирпичами вдоль стены купола. Теперь мужчина стал взбираться по лестнице на высокий помост, который возвышался слева от дороги напротив магазина продуктов. Поднимаясь по железным ступенькам следом, ты нечаянно задела парня в наушниках, и тот толкнул тебя так сильно, что ты еле устояла.

– Че мчишься как дефектная? – сквозь зубы процедил он.

Ты промолчала. А в голову закралась обидная мысль: «Почему все так кричат на меня?»

Когда вы забрались на небольшую площадку, огороженную перилами, там уже поджидала капсула, подсоединенная сверху к тонкому железному пути, уходящему далеко вперед.

Добряк заскочил в нее первым и вежливо подал руку, помогая тебе перешагнуть воздушное пространство, образовавшееся между помостом и дверью транспорта. Он сел на свободное кожаное кресло у окна. Недолго думая, ты заняла место у противоположного окна через проход: тебе тоже хотелось посмотреть на город, а через толстяка – на то он и толстяк – это вряд ли бы получилось сделать.

Единственный пассажир, находившийся в транспорте, женщина с ребенком на руках, почтительно кивнула твоему спутнику и одними губами проговорила:

– Сон вам.

– И вам, – ответил тот и бесцеремонно обратился к тебе, несмотря на то, что женщина могла это услышать:

– Видите, они не всегда такие злые.

– А? Что?

– Ну, я про жителей города. Они могли показаться вам немного грубыми. Но они не специально. Просто в основном мы разговариваем во снах. В реальности же общение ограничено – для нашего же здоровья, – так что многие и не умеют толком вести беседу. И в этом нет ничего плохого…

Дальше ты не слушала, стараясь запомнить каждую деталь подвесного трамвая, оказавшегося специальным объектом, перевозящим жителей по городу. Ты с любопытством оглядела транспортный салон, нежно прикоснулась к бархатной ткани, которой были обшиты стены и потолок.

– Нравится? – улыбаясь, поинтересовался добряк.

– Очень, – только и смогла выдохнуть ты.

– Это, конечно, ничто по сравнению со снами. Но раньше наши предки любили бодрствовать, поэтому обустраивали здесь все так красиво. По большей части нам и не нужен весь этот шик.

– Почему это?

– Ну а зачем? Мы не должны привязываться к реальности. Это грех. Наша жизнь – это сон. А сюда мы приходим только для того, чтобы восстановиться после долгого сна. А трамваи нужны не для красоты, а чтобы передвигаться. Всего у нас в городе четыре трамвая, которые катаются кругами только по первому ярусу. Их маршрут пролегает над пешеходной дорогой, которая тоже образовывает кольцо. Если долго идти по ней или ехать на трамвае, то вскоре можно будет оказаться в том же месте, где начинал. Но на это уйдет много времени, потому что первый ярус самый большой, а дорога на нем самая длинная. Ближе к куполу, кольца ярусов сужаются, поэтому там трамваи уже не нужны. А сейчас мы едем к лифту, который привезет нас прямиком к школе.

– А на каком ярусе находится школа? – Тебе не терпелось посмотреть на город с более высокой точки.

– Школа занимает сразу три последних яруса. Подробнее об этом вы узнаете там. А вообще, у нас семь ярусов вверх и еще пять вниз: от нулевого до минус четвертого. На минусовых этажах располагаются жилые квартиры горожан. Наверху же каждый этаж несет свою функцию. Например, на первом находятся магазины, сонотеатр, больница, спортзал и другие заведения. На втором этаже заводы и фермы. На третьем – офисы передовых мыслителей, изобретателей и сновидцев, а четвертый этаж полностью отдан под нужды правительства.

– Но почему целых три этажа отведены под школу?

– О! – Добряк поднял указательный палец вверх. – Хорошо, что вы задали этот вопрос. Дело в том, что в нашем городе просто огромнейшее внимание уделяется образованию. Всю физическую работу и так могут выполнять роботы, поэтому нам очень важно, чтобы в городе жили не сильные и ловкие, а умные люди, способные делать великие открытия.

Ты вспомнила текст сестры о первенцах. Тебе вдруг стало страшно, как бы добряк ни спросил о твоем порядке рождения, и ты украдкой сняла значок, сунув его в карман.

– Многие великие идеи приходят людям во снах. Например, вы слышали, что таблица Менделеева ему приснилась?

Ты покачала головой.

– А вот. Говорят, раньше люди не так много времени уделяли снам: они спали всего по шесть – восемь часов в день. Но я не уверен, что это вообще возможно, так как мы бодрствуем всего двадцать четыре часа в неделю. Двадцать четыре на семь – так у нас говорят, – он кивнул в сторону большого плаката, висящего на стене:

Здоровый сон – здоровый дух. Самый здоровый образ жизни: 24/7. Заходите к нам и приобретайте сонные тарифы по самым доступным ценам. С заботой о гражданах, Сонофон.

Ты вспомнила знаки на страницах сонника, а потом каракули на стенах тоннеля.

– Но почему именно двадцать четыре на семь ?

– О, это очень интересный вопрос. На самом деле, никто не знает. Историки полагают, что раньше в неделе было семь дней, в каждом из которых двадцать четыре часа. И это выражение обозначало все время. То есть работать двадцать четыре на семь, значило работать всегда. Двадцать четыре часа каждый день. Цифра семь обозначала неделю. Это выражение перекочевало и в нашу эру. Теперь двадцать четыре на семь обозначает то, что мы бодрствуем двадцать четыре часа в неделю. Семь – это условное обозначение недели, понимаете?

– Да, почти… Но в тоннеле на нулевом я видела другие знаки… Сто делить на… Сто на семь – кажется, так. Это значит, не спать сто часов в неделю?

– Ш-ш-ш. – Добряк приложил палец к губам. – Никогда не произносите эти слова. Вандализм – вот как это называется. Те люди, что пишут эти непристойные знаки и портят при этом стены, недовольны правительством. Дефектные хотят спать меньше, не понимая, что излишние часы бодрствования вредят здоровью. Думаю, это психически нездоровые граждане. Ну как… Как можно спать меньше тридцати шести часов в сутки?!

– Постойте, – ты окончательно запуталась. – А всего сколько часов в сутках? А дней в неделе?

Вопреки твоим опасениям, добряк не растерялся:

– В неделе четыре дня: первник, вторник, тройник и четверник. Четверник, последний день недели, является выходным. Всего в каждом дне сорок два часа, первые шесть из которых мы бодрствуем, остальные же тридцать шесть спим. Разве вы никогда не замечали?

– Замечала, – отрезала ты и добавила про себя: «Конечно, замечала, что свет горит гораздо меньше часов, чем не горит. Но сама я никогда не спала так долго».