М. Хрумин (но это не точно) - Привет из 70-х

Чем бы мне хотелось заниматься по жизни, спросите вы? Приведи пример, скажете вы. Да много чем. Сочинять стихи, например: вспыхивающие в голове строки можно подгонять под рифмы, какие не приходили в головы предыдущим поэтам благодаря аналитическим литературным программам. Играть в шахматы – изучать дебютные комбинации, решать шахматные задачи; благодаря подсказывающим программам каждый мог взять на вооружение стиль Таля или Фишера и играть в их манере. Можно заниматься наукой. Астрономией там или орнитологией. Математикой. Я вот учил французский. Читал французских классиков в оригинале: Золя, Дюма, Камю, Арагон; изучал критику и все такое. Зачем они мне понадобились? Просто мне нравилась Франция. Я мечтал когда-нибудь побывать там, проехаться по старым городкам, побывать в музеях и познакомиться с полотнами древних мастеров. Глотнуть бургундского, прогуляться по старинным улочкам. Почему нет? Каждому своё – что в этом такого? Ne perdez pas de temps car cela fait la vie.

Так я шел и думал обо всем этом, выдыхая пар и тут же анализируя, сколько промилле еще оставалось в крови на основании вторичных признаков и по собственным ощущениям: еще полчасика, и можно будет возвращаться домой, не опасаясь гнева дорогой жёнушки. Я сжевал комок снега, с наслаждением ощущая, как он тает на языке.

Впереди показались две длинные фигурки и одна пониже. Приблизив их с помощью встроенного цифрового зума, я рассмотрел их подробнее. Особи мужского пола, типичные представители подвида homo sapiens latro. Один высокий, осунувшийся, в дряхлом пальто, волосатый: косматые пряди торчат во все стороны; другой, напротив, бритый, с резкими чертами, на носу шрам, и сам он изогнут, будто когда-то его cломали пополам, и он так и не научился выпрямляться до конца; а третий был самым низким из них: на его голове торчала миниатюрным конусом тёмно-синяя вязаная шапочка. Лица свирепые и неприветливые; хищные глаза рыскали по сторонам в поисках добычи. Время: без четверти час. Завидев меня, они выстроились шеренгой, закрывая возможность прошмыгнуть мимо.

Лишь бы они не оказались отщепенцами, промышляющими грабежом ночных путников, оказавшихся не в то время и не в том месте. У меня появилась мысль, а не повернуть ли назад. Пойти обратно, свернуть на боковую аллею, затаиться, исчезнуть. Так будет безопаснее, и внедрённая в мозг программа защиты советовала подобный исход не просто так: в голове вспыхивала красная лампочка тревоги. Вопреки опасности я не свернул и не убежал. Всё еще булькавший в крови коньяк придавал мне храбрости, глупой до бравады, а природное равнодушие твердило, что всё обойдется. Ну, или что я смогу показать недоумкам, если они вдруг решатся выпасть против меня, где раки зимуют.

– Глядите-ка, кто у нас тут? – присвистнул короткий.

– Мужик, ты чего тут ошиваешься так поздно? – спросил бритый со сломанным носом.

– Эй, куда торопишься, дружок? Есть деньги? – вторил лохматый.

– «О, лейтенант! Кто эти негодяи?» – по неизвестной причине мои губы произнесли строчку из «Отелло». Сердце бешено заколотилось.

– Эй, не пудри нам мозги цитатами из Шекспира. Мы не хуже тебя знакомы с Эйвонским бардом, – заявил коротыш, нагло ухмыляясь.

– Ты лучше расскажи нам, чумба, чем можешь поделиться с тремя страждущими собратьями? – они столпились вокруг меня, не давая прохода.

– Отвалите на хрен. Дайте пройти! – ляпнул я, хотя программа самозащиты, встроенная в ком, твердила мне совсем другое: «Не говорите с незнакомцами! Проходите мимо! Бегите как можно скорее! Не поддавайтесь на провокацию!»

– У-у-у, – промычал мужик с кривым носом. – Напросился…

Патлатый парень шагнул поближе и со всей мочи ударил меня в солнечное сплетение. Я согнулся вдвое, непроизвольно схаркнув на бетонную дорожку. Еще один удар ботинком, отозвавшийся резкой болью в бедре, и я повалился на тротуар. Двое остальных принялись мутузить меня ногами, и я прикрывался локтями, чтобы защитить голову. Надо было послушаться совета программы и улепётывать, пока предоставлялась возможность! Я ведь даже никогда в жизни не дрался! С чего бы мне хотеть так рисковать?

Небольшая коробочка размером с сигаретную пачку вынырнула из-за пазухи пигмея, и он принялся водить ею вдоль моих рук, бедер, вдоль торса, разыскивая место на моем теле, куда крепился ком, – я не знал, что существуют такие модели, способные подключаться к индивидуальной системе другого человека и помимо его воли считывать данные, вторгаться в область персональных данных и – о Милосердный! – переводить средства с твоего банковского счёта на счета подставных призрачных фирм под разными благовидными предлогами и по фальшивым назначениям платежей, откуда дубли мгновенно исчезали, растворяясь в небытие, пока не оседали на неведомых легальных счетах. Красная лампочка в голове надсадно ревела. Я извивался всем телом, стараясь уберечься от ударов и в то же время пытаясь отвести от себя ком-шпион.

– Может, просто отберёшь его ком, а мы его как следует взломаем и обработаем позже? Чего сейчас возиться с ним? – предлагал патлатый.

– Сейчас ты, мужик, будешь ползать в луже собственной крови, – продолжал коротышка, водя по мне суперкомом; я вдруг увидел его лицо, нависшее надо мной с выпученными глазами и расплывшееся в ядовитой ухмылке: от него воняло кариесом, и между двумя передними зубами зияла широкая щель. – Ты щас будешь звать мамочку на помощь, чумба, говори, где ком? Давай его сюда! В зад, что ли, себе засунул? Сам достанешь, или мне его оттуда выковырять ножиком? Ага, кажется…

– Развлекаемся, ребята? – раздался зычный басистый голос, не похожий на остальные. Кто-то остановился в нескольких шагах от нашей веселой группы, и тень его от фонаря в дальнем конце аллеи падала на меня.

Битье прекратилось. Я все еще лежал, зажмурившись, пытаясь определить наиболее ушибленные места на теле. Подонки рассматривали вновь пришедшего и отвлеклись от меня, и я мало-помалу принялся отползать от них на локтях и шевеля коленками.

– А ты еще кто таков? – спросил, выпрямляясь, коротышка.

– Что это за перец? – уточнял лохмач у сломанного носа.

– Может, дружочек этого? Ща ему попадет заодно, если станет лезть в наши дела. Брюх, преподай урок чмырю.

И бравая троица поторопилась задать трёпку неизвестному, но не прошло и минуты с начала второго раунда потасовки, как грабители удрапали в разные стороны, и неслись они так резво, словно за каждым из них гнался рой разъяренных ос. Приподнявшись и прижимая ладони к болевшим бедрам и бокам, я принялся разглядывать своего спасителя, не зная, последовать ли примеру убежавших разбойников или поблагодарить его за избавление от опасности.

Человек был высокий и худой: длинное легкое светло-бежевое пальто закрывало всё его тело от шеи до пят, воротник поднят. Шелковистые волосы его были уложены в с виду небрежную прическу. Острый нос, внимательные глаза. Подстриженная бородка и усики. Одним словом, заправский хлыщ, каковых в моем окружении отродясь не водилось.