М. Хрумин (но это не точно) - Привет из 70-х

Вот я и добрался до своей пятиэтажки на окраине города. Спустился по обыкновению в подвал, припрятал вынесенный с завода палс в заветной коробке от обуви. Доковылял пешком до двери своей квартиры. Постоял немного у порога, вздохнул. Электронный замок считал изображение с радужки и открыл дверь, осталось только чуть-чуть подтолкнуть её. Ступил за порог, снял ботинки. Жена тут же возникла перед моим лицом, будто ожидала, пока я войду. Она молча расстреляла меня молниями из глаз, покачала головой, потом отправилась в ванную, вынимать постиранное белье из машинки. Вероятно, всё узнала. Дети резались в какую-то очередную виртуальную игру с ожесточением юных маньяков. Я заглянул в их комнату. Они даже не обратили внимания на меня. Пожелал им доброго вечера. Реакции никакой.

– Привеет! – повысил я голос.

– Привет, пап! – хором выпалили отпрыски, на миг поглядев в мою сторону, и тут же вернулись к своей забаве.

Я закрыл за собой дверь, прошлепал босыми ступнями на кухню, потянулся к навесному шкафчику, но вместо бутылки внутри гудела тугая, словно набитая опилками, пустота.

– Снадобье свое ищешь? – услыхал я женин голос за спиной. – Ничего не хочешь мне рассказать?

Я обернулся и в недоумении развёл руками.

– Клара, я ведь всегда старался для вас, – попытался я переманить женщину на свою сторону. – Работал не покладая рук. Я пахал на них целых десять лет.

– Что ты натворил, Милен? – в её непоколебимом голосе звучали стальные нотки злости и разочарования. – Когда человек столько отработал на компанию, обычно его не вышвыривают за дверь, как шелудивого пса. Что ты натворил? Или сказал им. Щей навалил, как обычно?

Попытка проваливалась на глазах.

– Ты не поверишь, они модернизируют оборудование. Теперь меня заменят на машину. Просто не повезло. Прости.

– Не повезло мне с таким мужем… – она опустилась на стул передо мной, глядя в пустоту.

Вот так захочешь от человека сочувствия – а она будет только пилить, пилить, расчленяя плоть до удобожевательных кусочков во имя победившего внутрисемейного каннибализма.

– Не переживай, Оливка, – продолжал я успокаивать ее, глупо разводя ладонями. – Я сейчас же начну искать новую работу. И найду. Буду зарабатывать в два раза больше, чем сейчас. Увидишь! Вот заживём… Построим дом наконец.

Помимо денег на дипломы детям я уже давно откладывал крохи на свой дом. Иногда мне везло в карты, и к скопленной сумме добавлялись еще циферки. Иногда оттуда же приходилось забирать, чтобы оплатить долг. Я уже присмотрел проект фахверкового дома с большими панорамными окнами с остеклением по периметру: просторный и светлый. Недорогой и стильный дом. И район, где приобретать землю для строительства, присмотрел. Дело осталось за малым: заполучить нужную сумму денег и разместить заказ у строительной компании.

– И где ты думаешь найти такую работу? Кому ты теперь нужен? Ты же старый. Слушай, дорогуша, – Клара опустила глаза, теребя край юбки. – Нам придётся какое-то время жить на мою зарплату, но это не значит, что ты теперь можешь целыми днями протирать домашние штаны в кресле, попивая пиво и ничего не делая.

– Я, пожалуй, пойду прогуляюсь. Соберусь с мыслями. Может быть, что-нибудь придумаю. А знаешь, начну-ка я поиски новой работы прямо сейчас. Приду обратно попозже, лады?

– Если вернешься пьяный, я тебя на порог не пущу, так и знай. Можешь сразу подыскать себе место для ночлега на этот случай, – в её глазах проклёвывались ростки гнева.

Я не знал, что ответить, и глядел на неё с миксом взаимоисключающих чувств: были в этом коктейле и нежность, и презрение, и облегчение, и тревога, и много чего еще. Я поднялся со стула и двинулся к двери.

– С чего начнёшь? – спросила она, когда я выходил в подъезд.

– Спрошу у Димки, чтобы свёл меня с этими ребятами из «Рустикса». Наверняка у них найдётся какая-нибудь работёнка.

– Они же промышляют крадеными авто. – Клара ещё сильнее нахмурилась. – Они заставят тебя перебивать номера, подделывать данные. К таким попадешь, потом вовек не отмоешься от дерьма. Держись от них подальше. Сходи завтра утром на биржу, встань в очередь. Напиши заявление на пособие по безработице. Со временем найдётся какая-нибудь достойная вакансия.

Она слово в слово повторяла слова Сергеича.

– Спокойно, это всего лишь автомойка. Устроюсь на первое время машины мыть, а дальше видно будет. Я загляну к Димычу, спрошу, что он думает об этом. Может, сегодня же и запишет меня к ним на собеседование, скажем.

– Ладно, я позвоню позже, узнать, как дела. Ты принимал палс вечером?

– Ага. Не волнуйся. Всё образуется. Как сказал мой бывший босс, трагедии не произошло. Пока, мать. Не расстраивайся.

С этими словами я спустился на первый этаж и выкаьтлся из дома.

Тротуары покрылись рыхлой ребристой ледяной коркой: я шагал по краю пешеходной дорожки и поддевал каблуком сероватые льдинки, спихивая некоторые из них на проезжую часть. В голове моей боролись две мысли: заскочить в магазин за бутылочкой чего-нибудь покрепче или не заходить и сохранить трезвость на сегодня, чтобы угодить Кларке. Ну, идти в гости с пустыми руками – просто невежливо, как подмазывать-то? К тому же мне вовсе не обязательно пить самому – можно же просто угостить друга. Успокоив себя такими рассуждениями, я написал Дмитрию сообщение: «Я скоро загляну на несколько минут». Никакого ответа не последовало, что означало негласно разрешение, согласно древнеримской поговорке. Стало уже без пяти минут десять, когда я добрался до маленького продуктового магазина: в ряду бутылок стояли водка, дешевый коньяк, красное полусладкое, белое полусладкое, батареи пивных бутылок, ром, синтетика для конченых алканавтов. Я выбрал бутылку коньяка, оплатил мысленной операцией через ком и вышел вон. Начиналась лёгкая метель: снежинки вихрем носились вокруг фонарных столбов, ластясь о лампочки и исчезая во мраке ночи. Я пересёк улицу, увёртываясь от запоздавших электромобилей, чьи хозяева торопились на ужин, добрался до тридцатиэтажной жилой башни, нажал на домофоне номер Димкиной квартиры. Замок прожужжал («бзззз!»), и дверь приоткрылась. Я прошмыгнул в подъезд и поднялся на лифте на 24-й этаж. Пока лифт взлетал в шахте от рывка стальных подтяжек, мне пришёл странный имейл на личную почту с непонятного адреса, и в нем значились всего три слова: «Смотри в оба». В тот момент я не придал письму никакого значения. Подумал, должно быть, спам какой-то. Правда, посыл явно к чему-то призывал, но из-за непонимания, от кого он и с какой целью, я предпочёл просто отмахнуться.

Дверь в квартиру оказалась приоткрытая, и я проник в прихожую его студии, довольно уютную: из всей мебели там был модный шкаф, сливающийся со стеной, с невидимыми междверными щелями, в центре комнаты мягкий удобный диван-кровать, на смежной со шкафом стене – экран визора, перед диваном небольшой журнальный столик. Вот и вся мебель. Минимализм в чистом виде. Димон развалился на диване, погруженный в транс: его пальцы шевелились, будто играли на невидимом музыкальном инструменте, или руководили оркестром, или производили какие-либо иные манипуляции. Вероятнее всего, он просто играл. Ему было сорок с лишним, и жил он один. Худые выбритые щеки. Волосы тронула белизна, тут и там серыми прядками посеребрив густую шевелюру, возвещая о приближающейся старости. Чем-то он походил на Макса Жакоба с портрета кисти Модильяни, особенно в этот момент, с подернутыми пеленой глазницами. Его ком являл из себя лупоглазые очки с диоптриями; на обратную сторону линз проецировалась вся нужная информация, – старая модель, лет пять уже как на рынке, но свою актуальность, видимо, не потеряла. Во всяком случае, для таких старпёров, как он сам. Димон был дважды разведен, оба раза жёны уходили от него с детьми: видимо, он не создан для семейной жизни. Последние несколько лет он явно наслаждался одиночеством и кайфовал от этого. Он вёл бухгалтерские дела у нескольких маленьких фирм на удалёнке, и этого было вполне довольно, чтобы он оставался счастливым.