М. Хрумин (но это не точно) - Привет из 70-х

– Здорова, Дима! – сказал я громко, так, чтобы он меня расслышал сквозь завесу цифрового морока.

– Привет, привет.

Он отвлекся от игры, и глаза его обрели былую ясность. Я вытащил из-за пазухи бутылку коньяка и потряс перед его носом.

– Что ты мне суёшь это? – он недовольно поморщился. – Между прочим, я в завязке уже третий день.

– Ай, брось. Где у тебя стаканы? Давай хоть символически пригубим.

– Какой повод?

– Сегодня меня уволили с работы.

Я вкратце рассказал, как это всё вышло. Приятель, кряхтя, поднялся с дивана, неуловимым жестом заставил стену-шкаф разъехаться в стороны и достал с одной из полок два стеклянных стакана, поставил их на столик. Я откупорил бутылку и разлил, присев на край дивана рядом с другом.

– У тебя есть кореша в «Рустиксе»? – спросил я, протягивая ему стакан с охристой жидкостью.

– Не лучшее место. Не советую тебе туда соваться. Во-первых, то, чем они там занимаются, мягко говоря, не совсем законно, и без нужных связей тебя быстро прижмут, а захотят ли хозяева впрягаться за тебя? Сомневаюсь. Можешь запросто присесть ни за что.

– Я думал, может, на мойке мне найдется местечко? Там я буду как бы не при делах. Наёмный работник, и типа знать не знаю, что там у них в гараже творится.

– Пфф… Это работа для необразованных конченных увальней. Думаешь, очень приятно возиться с абразивами, и шлангами, и чужими ковриками среди вонючих испарений? Вам протереть панель? Вам требуется химчистка салона? Дерьмо, Милен, брось ты эту затею.

– А куда тогда податься? Мне нужны деньги. Жена вообще сказала, мол, пока работу не найду, домой не возвращаться.

– И поэтому решил напиться? Ну давай уж, раз решился, будем, – он приподнял бокал.

Мы опрокинули в себя стаканы, не смакуя. Напиток обжигающим впрыскиванием согрел желудок.

– Раз уж такое дело, – Дима крякнул, лицо у него на миг побагровело, – я бы на твоем месте устроился водителем такси.

И этот про такси…

– Машины нет, – сказал я.

– Так дело нехитрое. Купи или возьми в прокат. Кроме того, в самой службе такси тебе могут просто выдать авто для работы.

– Тогда комиссионные с каждой поездки мизерные будут. А у твоего друга, Владика, нет ли какой-нибудь вакансии? – спросил я, подразумевая одного из его работодателей, чьи дела шли неплохо. Не знаю, чем тот зарабатывал на жизнь, но когда я их видел полгода назад на одной базе на берегу озера, где Димон отмечал день рождения, Владислав выглядел довольным жизнью, и было заметно, что дела у него карабкались в гору, подобно умелому альпинисту. Хотелось бы босса, у кого всё в порядке с работой.

– Сомневаюсь…

– А у тебя?

– Не, друг. Ума не приложу, откуда у меня может взяться вакансия. Я же работаю один. Нынче времена сложные. За пять минут работу, пожалуй, не найдешь… Надо подумать. Я покумекаю, чем тебе можно помочь. Если что, позвоню.

Я покинул приятеля около полночи. Бутылку, опустошённую на две трети, оставил ему: пусть допивает, если хочет. От плохого коньяка начинала побаливать голова. Помня об угрозе Кларки, но чувствуя необыкновенное облегчение от залитой в топливный бак горячительной жидкости, я брёл по улице, раздумывая, куда бы податься. Машин стало совсем мало. Ещё более редкие прохожие, поеживаясь, брели отстранённо по дальней стороне улицы. Холод начал пробираться под брюки и щипать луковицы курчавых волосиков, давая о себе знать. В подвале, что ли, своём залечь? Тогда я вспомнил об отце и решил навестить его.

Отец мой работал на стекольной фабрике – сколько себя помню, он всю жизнь там батрачил на производстве оконных пакетов. Работа была тяжёлая, и он частенько говорил мне, какой же я счастливчик, что меня не угораздило попасть в этакий рабовладельческий строй. Не понимаю, что его самого там держало. После смерти моей матери он остался жить в квартирке в ветхом доме в старом районе города близко к центру, продолжая упорно каждодневно пешком подниматься на пятый этаж. И работать на проклятой фабрике, несмотря на свой возраст. Прошлым летом мы ездили за город на пляж, с ним, детьми и Кларой. Он решил искупаться в реке, и я впервые за много лет увидел его тело: он походил на цельный кусок розовато-бурого песчаника с каменными мышцами, обвитыми проводами синих толстых вен: подбородок топорщился, позвонки выпирали из спины, как драконьи зубы, и несуразно выдавалось вперед точно набитое войлоком пузо. Я позвонил ему, но разговор оборвался, едва успев начаться:

– Пап, здорово!

– Привет, сынок. Ты что-то поздновато звонишь сегодня.

– Ты дома?

– Дома ещё. Вот собираюсь выходить. Обуваюсь уже.

– Куда в такое время?

– А вестимо куда. На работу. У нас аврал. Там застройщик один в регионе не успевает сдать дом вовремя, вот попросили нас поработать недельку в третью смену.

«Куда всё строят и строят? – промелькнуло у меня в голове. – Неужели все эти квартиры кто-то покупает?»

– Совсем сдурел? Пап, тебе уже почти семьдесят! Они не имеют права тебя заставлять вкалывать по ночам!

– Я сам так захотел. Успокойся. У тебя что случилось?

– Ничего. Просто хотел спросить, можно у тебя сегодня перекантоваться сегодня? Тут такое дело…

– Это еще зачем? – удивился папаша. – С женой своей поругался? Я не собираюсь в этом участвовать. Поди купи ей цветы, помирись и возвращайся домой. Ко мне нельзя. У меня не убрано, и вообще…

– Пап, не надо вот этого. Я же не просто так прошу… Ну какие сейчас могут быть цветы?

– Ещё и выпивший, – догадался он. – Я уже выхожу за порог. Не вздумай заявляться ко мне. Помирись с женой и вали домой! Всё, пока!

– Паап… – но он уже отключился и вслед за тем сбросил повторный вызов.

«Чёрт! Чёрт! Вот срунство!»

Что теперь делать? Куда пойти? Так-так, Кларочка, я еще не окончательно провонял алкоголем, не как обычно, во всяком случае. Надо только немного развеяться, и всё будет в порядке, она ничего не учует. Главное – не раскрывать пасть и не начать дерзить, иначе всё испорчу. Она мигом просечёт, чем я занимался. Может, чего и перепадет сегодня, до утра-то времени достаточно. А может, она просто уснёт, и я устроюсь на кухне на раскладушке, как давеча. И не придется ночевать среди хламья. Как раз неподалеку находился вход в летний парк, и я решил прогуляться по заметённым дорожкам, выдыхая облачка пара и надеясь, что дух коньяка до самой последней капли будет изгнан прочь ночным воздухом. Часовая прогулка пойдёт на пользу и избавит от хмеля.

Топая по обледенелым тропинкам среди грустных черных осин, развесивших плети-руки над аллеями, к обочинам которых дворник уже смёл невысокие гребни снежных холмиков, я думал о нашем прекрасном времени. Пусть я совсем не богат и жизнь моя мёдом не намазана, но по любому она много лучше и полнее, чем если бы я родился двести или даже пятьдесят лет тому назад, когда ни за какие деньги невозможно было приобрести технологии, что в ходу сейчас, и блага цивилизации, идеи которых лишь зарождались, витая в воздухе, но не могли обрести плоть, потому что не хватало умений и ресурсов придать им подходящую форму. И сколько таких идей витает прямо сейчас, воплощаемых теперь же, в эту секунду, вероятнее всего, где-то за океаном счастливчиками, кому повезло заниматься тем, что они любят и черпают вдохновение в самом мире, перекраивая его, подобно божествам, по своему разумению. Я далек от того, чтобы пытаться изображать из себя интеллектуала, но мне хватало ума, чтобы понимать, насколько интеграция кома с сознанием благотворна для последнего, позволяя человеку заниматься творчеством, не переставая при этом выполнять рутинную работу, или прямо за станком, записывая результаты параллельного процесса в облако и затем, в более спокойной обстановке, обдумывать их и шлифовать или модернизировать.