Михаил Темнов - День восьмой

Существование такого разделения определила история. Арии, завоевав в древности Индию, не стали интегрировать представителей покорённых племён в своё общество. Они решили использовать их как обслуживающий персонал, строя им отдельные посёлки за пределами основных поселений. Это увеличивало разрыв между завоевателями и угнетёнными, которые вынуждены были жить изгоями.

Самое неприятное в этой ситуации, что покорённые приняли существующую традицию ариев на кастовое деление, разделившись по роду деятельности на несколько субкаст.

– Выходит, они послушно смирились с унижением? – спросил Майкл.

– Борьба за интеграцию в современное общество идёт уже не один десяток лет. Начал её в ХХ веке великий Ганди. Он попытался разрушить устоявшийся стереотип. У его идей появились последователи, которые отнесли неприкасаемых к категории угнетённых, с выделением им определённой квоты в каждой сфере деятельности. Это давало представителям неприкасаемых хоть какую-то пусть мизерную возможность влиться в индийское общество.

– Как-то читал я про одно такое вливание, – недобро пошутил Майкл. – Свадьба парня из высшей касты на девушке-кшатрии вылилась властям в охрану из 500 карабинеров. В итоге молодую семью из города изгнали…

– Сила традиций, Майкл, – сказал Радж, – порой сильнее религий!

– Это ужасно! – воскликнула Мэри.

– Что этим бедным людям даёт силы жить? – спросил Майкл.

Радж на секунду задумался, потом сказал:

– Вы, будете очень удивлены моим ответом. Будущая реинкарнация. Кто-то мечтает в следующей жизни быть таксистом хотя бы вот этого обшарпанного и битого «Мерседеса».

Индус показал на машину, припаркованную на тротуаре.

– А кто-то прислугой в богатом доме. Каждому своё! – дополнил Радж.

– Я читала про особенность левой руки, – невпопад обронила Мэри. – Зачем так? Я не представляю, как можно есть одной рукой…

Майкл удивлённо глянул на супругу.

– Это частности, – отмахнулся Радж, которому эта тема была явно неприятна. – Предлагаю вернуться к тому, ради чего мы сюда пришли. Иначе вам многое будет неясно. Церемонию сожжения проводит сын умершего. Если его нет, то – брахман. Именно, поэтому каждая семья мечтает о сыне.

– А сколько детей рождается в семьях? – уточнил Майкл.

– Справляемся! – коротко отреагировал Радж. – Средняя индийская семья насчитывает шесть-семь потомков.

– Можно детальнее про обряд? – попросил Майкл, которому всё это уже начало изрядно надоедать. К тому же он уже устал – сказывалась бессонная ночь.

«Пусть Мэри слушает, – думал он. – Она сюда хотела. Вот пусть и набирается знаний. Зачем Радж так детально рассказывает про все эти неприглядные подробности? Будто хочет позлить! Здесь и так достаточно мрачно, чтобы не сказать – страшно. Так, наверное, многие представляют себе ад».

Он вполуха слушал, как Радж неторопливо говорил что-то о блуждающих душах, чистилище, рае, временном небе, долге перед покойником.

«Это живописно, – оглядывая панораму, вынужден был признать Майкл. – Но такое мог изобразить только Иероним Босх. Вживую это, пожалуй, действует сильнее, чем полотна художника. Но у Босха нормальная природа, а вместо людей – человекозвери, олицетворяющие все мыслимые пороки, а здесь – весёлые жизнерадостные люди, добрые, с открытыми лицами и сердцем. Они всё это принимают и не сопротивляются. Даже оборванцы-неприкасаемые не выглядят несчастными. Все при деле».

Майклу хотелось быстрее уйти отсюда и забыть распахнувшуюся без стыда картину чужих верований, ритуалов и страданий, принимаемых как должное.

Но Радж всё говорил, и волей-неволей приходилось слушать.

– Если у покойного нет родственников, обряды выполняют чужие люди, но обязательно той же касты.

– Есть какие-то требования к костру? – перебил Майкл.

– Это часть ритуала. Пока складывается костёр, тело омывают водой из реки. Сын бросает в реку рис, сваренный с кунжутом, который должен послужить пищей для загробной оболочки души покойного. После этого тело укладывают на высокий метровый костёр. Сверху покойного прикрывают хворостом, после чего сын пять раз обходит вокруг и сам зажигает его, произнося при этом соответствующий гимн. В огонь подбрасывают семь поленьев сандалового дерева, вливают очищенное топлёное масло и ароматические эссенции и масла. Это – жертвоприношение богу огня.

Радж прервался и, торопясь, попытался быстрее увести гостей дальше.

– Я надеялся, что вам сегодня повезёт этого не увидеть, – сказал он недовольно.

Они как раз проходили мимо одного из догорающих погребальных костров. Молодой индус, вооружившись дубиной, бил обгоревшего покойника по голове.

Майкл с Мэри в недоумении и плохо скрываемой брезгливости посмотрели на Раджа. Он перехватил их взгляд и, будто извиняясь, скороговоркой продолжил:

– Если тело сгорело не полностью, родственник, как в данном случае, приступает к своей самой страшной в понимании европейца обязанности: он должен куском дерева разбить череп отца.

– Зачем? – одновременно вырвалось у супругов.

– Делается это на всякий случай, – неохотно сказал Радж, – бывает, что душа по какой-то причине не может покинуть тело. По поверьям, в момент смерти она вырывается из тела в одно из отверстий… Но её же не видно. И для верности…

Он развёл руками и продолжил уже бодрее:

– Но на этом панихида не кончается. После кремации все погружаются в воду или очищаются жертвоприношением. Тело покойного считается нечистым, нечиста и душа его до тех пор, пока не будет совершён обряд первых поминок. Затем все отправляются домой. На четвёртый день – церемония «собирания костей». Родственники трижды обходят то место, где происходило сожжение, и, собрав останки в глиняную урну, закапывают её наполовину в землю. Через несколько дней они вернутся и развеют останки в водах священного Ганга.

Радж ещё что-то долго рассказывал, но Майкл его уже не слышал. Он был сыт по горло этими мерзкими картинками. Кроме того, его внимание отвлекла пышная и многолюдная поминальная процессия. Количество собравшихся людей у высокой пирамиды из дров с телом усопшего на её вершине свидетельствовало о том, что событие нерядовое.

Майкл и Мэри с некоторой опаской подошли к поминальному огню. Люди расступились, пропуская гостей ближе к костру. На деревянном помосте в белом одеянии покоилось тело Шама Хашнипуры, окружённое цветами. Его лицо было умиротворённым и строгим.

– Господин! – послышалось из толпы.

К Майклу подошёл индус с пылающим факелом в руке.