Алексей Резник - Хроника пикирующего района

Впрочем, Александр Иванович старался не задерживать на откровенно дремавшей Бобковой внимательного напряженного взгляда, совершенно справедливо полагая, что заведующая отделом «Астрал и Паранормал Района» далеко не самая большая его проблема на сегодняшний день. Он обязательно решит эту докучливую, как гнойная заноза, проблему, но «потом». «если, конечно, это пресловутое „потом“ когда-нибудь наступит!» – машинально подумал Малеванный и криво усмехнулся, пройдясь нехорошим оценивающим взглядом по хмурым и бледным лицам сотрудников вверенной ему газеты. Крайне неприятное выражение во взгляде главного редактора вызывали не подчиненные, а складывавшаяся в Районе ситуация. Он рассеянно посмотрел в раскрытые окна – туман уже почти без остатка растворился в золотистой синеве безоблачного и безветренного июльского утра, обещавшего чудесный день. Настроение у Малеванного, однако, нисколечко не поднялось. Решив больше не терзать себя мрачнейшими размышлениями, вызванными монопольным владением конфиденциальной пугающей информацией, Александр Иванович начал планерку:

– Итак, господа журналисты и журналистки – приступим! – произнес он дежурную фразу немного хриплым голосом курильщика со стажем, и выразительно посмотрев в глаза Константину Боровому, указал на него пальцем и устало подмигнул: «Дескать – начинай, Костя отчет о командировке!».

Костя смущенно прокашлялся в кулак и застенчиво спросил:

– Мне, Александр Иванович?

– Да, да – а кому же еще, как не тебе! – странновато усмехнулся главный редактор, глядя на Костю с отеческой нежностью, внезапно загоревшейся в усталых глазах.

– Хорошо! – Костя еще раз, как следует, прокашлялся в кулак и коротко поведал коллегам о результатах работы, проделанной им по ходу своей смертельно опасной командировки:

– Прошу всех внимания! Довожу до вашего сведения, что я, Константин Боровой, корреспондент отдела «Паталогии Районного Животноводства» газеты «Хроника Пикирующего Района», прошедшей ночью находился в плановом «командировочном сне» (большинство присутствующих посмотрело на Борового с откровенным изумлением) на традиционном ежегодном Балу Прессы Реального Мира. Могу сразу сказать, что Тени, отбрасываемые им, сделались еще более густыми и безнадежными. Над Пикирующим районом собрались гигантские Тучи Лжи, что, как все вы прекрасно знаете, обязательно приведет к непредсказуемым последствиям в самое ближайшее время. То есть, работы у нас добавится!

Пожалуй, все, что я хотел сказать устно и публично. Желающие ознакомиться подробнее, могут прочитать мой письменный отчет, который будет готов к вечеру. Вопросы есть?

– На каком основании, Константин, ты посчитал, что над Районом в ближайшее время сгустятся Тучи Лжи?! – спросила Борового заведующая отделом «Патологии Районного Растениеводства», бывшая агроном, сорокалетняя «разведенка», отчаянная одноглазая Ирина Сергеевна Пулерманн, несмотря на одноглазие, а, может быть, и благодаря ему, до сих пор не потерявшая своеобразной привлекательности. Костя Боровой, кстати сказать, ей нравился, как и большинству женщин редакции. И свой вопрос Ирина Сергеевна задала не столько из-за желания обязательно получить на него ответ, сколько в силу бушевавшего в ней «либидо», платонически прикрашенного нежным чувством по отношению к Боровому. Что касается Кости, то ему импонировала чисто мальчишеская импульсивность, составлявшая основу сильного и непростого характера Пулерманн, но ее эгосексуальная навязчивость иногда сильно его раздражала, поэтому он ответил Ирине Сергеевне не то чтобы грубо, но и не особенно вежливо, с плохо скрываемыми нотками специфической иронии:

– Из этих Туч, Ирина Сергеевна, уже, видимо, сегодня, прольются обильные плодородные ливни на пшеничные нивы Района и любвеобильное сердце ваше возрадуется при виде поднимающихся на глазах золотистых колосьев, чьи зерна перемелются в тоскливую и страшную муку цвета мокрого цемента. Не вам, Ирина Сергеевна задавать столь наивные и нелепые вопросы. А чтобы вам сделалось понятней моя категоричность, то довожу до вашего сведения, что наше, так сказать, информационное светило получило первую премию в номинации «Самая правдивая газета края»!

Боровой замолчал, глядя с мрачным победным удовлетворением на Пулерманн. Но та, как видно, ничуть не смутилась и продолжала смотреть на Борового с оценивающей, чуть-чуть загадочной улыбкой.

В раскрытое окно, басовито жужжа, влетел гигантский шершень – «пчелиный волк», и задумчиво принялся кружиться под самым потолком вокруг люстры, прямо над креслом главного редактора. Это, пожалуй, было, тем редчайшим случаем, когда появление пятнадцатисантиметрового смертельно ядовитого шершня в общественном месте оказалось, как нельзя более кстати – чудовищное насекомое отвлекло на себя внимание сорока раздраженных, нервно очень напряженных людей, разрядив, тем самым, накопившуюся в кабинете предгрозовую атмосферу.

Александр Иванович все-таки любил жизнь даже в условиях Пикирующего Района и, понаблюдав некоторое время за постепенно снижавшимся «пчелиным волком», решил не испытывать судьбу и неторопливыми выверенными движениями достал из внутреннего кармана пиджака эксклюзивную рогатку, с которой никогда не расставался. Из бокового кармана пиджака Александр Иванович вынул полиэтиленовый пакетик, наполненный стальными шариками полусантиметрового диаметра.

Заведующие отделами и простые корреспонденты заворожено следили за хладнокровными и четкими действиями главного редактора и, одновременно – за фигурами высшего пилотажа, исполняемые шершнем-убийцей.

Александр Иванович высыпал два шарика на раскрытую ладонь, полиэтиленовый пакетик с оставшимися боеприпасами убрал обратно в боковой карман пиджака. Обоими шариками он зарядил рогатку и, натянув резинку, тщательно прицелился в злое и наглое насекомое, переполненное дурными намерениями. Шершень, по всей видимости, почувствовал, что его собираются жестоко убить, и немедленно ушел в глубокое пике, нацелив смертоносное жало на лысоватое темя врага. Александр Иванович отпустил туго натянутую резинку. Один шарик оторвал «пчелиному волку» глазастую голову, и массивное полосатое туловище, завращавшись по хаотической траектории, звучно шлепнулось прямо на рабочий стол главного редактора. Второй шарик, причудливою волею противоестественно столкнувшихся равнодействующих сил инерции, полетел совсем в другую сторону от приговоренного шершня – преодолев за сотую долю секунды полтора десятка метров, он точно стукнул дремавшую Ирину Бобкову прямо в середину ее низкого лба, неряшливо прикрытого грязными беспорядочными прядями редкой челки. Ирка коротко ойкнула и кувыркнулась вместе со стулом через голову, смешно задрав кверху толстые короткие ноги (хорошо, что она все время ходила в джинсах, а не в юбке), вызвав невольный дружный смех всех без исключения сотрудников редакции. Тем более что стальной неугомонный шарик метко срикошетировал от крепкого лба Бобковой прямо по, и без того разрушаемым ураганным кариесом, зубам, сидевшего непосредственно напротив заведующей «паранормальным отделом», редактора «отдела районной поэзии» Юрия Ширяева. Расколов два зуба главному поэту Района, шарик наконец-то растерял весь запас кинетической энергии и свалился на пол, закатившись в какую-то незаметную щель между досками. Другими словами, меткий, виртуозный, даже можно сказать, выстрел главного редактора имел очень «смешные» последствия и, в целом, общее настроение сотрудников поднялось. Не смешно было, естественно, лишь Бобковой, Ширяеву и самому виновнику «торжества» – убитому шершню. Обезглавленное тельце трагически погибшего насекомого конвульсивно содрогалось еще минуты полторы, и из черной иглы жала щедро брызгал мутный белесый яд, на глазах Малеванного разъедающий лакированную поверхность его рабочего стола. В местах соприкосновения шершневого яда с лаковым покрытием раздавалось слабое шипение, и вертикально вверх поднимались едва заметные струйки желтоватого, едко пахнувшего, пара. Именно благодаря невольному созерцанию ядовитых останков шершня, Александр Иванович резко оборвал смех (внутренне он, конечно же, был очень доволен столь фантастически удачному выстрелу, безусловно, относящемуся к разряду тех, про которые говорят: «одним выстрелом двух зайцев…) и резким тоном, без каких-либо намеков на обходительность и предупредительность, с какими воспитанные люди обычно обращаются к давно больным или только что раненым, спросил у неприятно кривлявшегося Ширяева, ответственного за санитарно-эпидемиологическое состояние помещения редакции и сопутствующих хозяйственных построек: