Дарья Странник - Избранные. Спортивная фантастика

«Реджинальд», – успел сказать я. Вернее, это сказали все мы, весь кабинет министров, а ещё вернее, мы это прокричали, а, если быть совсем точным, всё слилось в один общий крик, что-то вроде «Не-е-е-е!!» Мы стали вскакивать с мест, а охранники удерживали нас, не давали встать. Бальнер получил по шее, Йорну дали поддых, мы боролись, поднялась свалка, и только Фосс ничего не делал, лишь смотрел, как Реджинальд пишет размашистым почерком какие-то короткие слова. Потом началось то, о чём вы и сами знаете. Люди взбесились, бросились на арену, в один миг растоптали Кеграна и Дуво, и там, на арене, сошлись с такими же кричащими, взбешёнными людьми. Мелькали сжатые кулаки, оскаленные зубы, вытаращенные глаза, стоял нескончаемый вой – вой ярости и боли – и, едва слышная сквозь этот гвалт, с небес лилась чудовищно неуместная, весёлая мелодийка. Тогда-то я перестал быть министром здоровья, а стал обычным трусом, которого заботила только собственная шкура. И побежал прочь.

Творец, если ты читаешь эти строчки (наверное, ты единственный, кто их прочтёт), то прошу, сделай так, чтобы всё вернулось назад. Зачеркни то, что написал Реджинальд, соскобли бритвой, закрась мелом, а еще лучше – вырви последние несколько страниц Книги. Пусть мы опять станем играть свои никчёмные роли, пусть исполнится Мировое делание, пусть Безвестность минует тех, кто послушен твоей воле, а тех, кто противится, Безвестность может забрать со всеми потрохами. Пусть не будет ни убийц, ни мародёров, ни дымящихся развалин, в которые превратилась наша земля, когда по ней прокатилась волна обезумевших от крови людей, забывших о том, как они жили, готовых только убивать и мстить, мстить и убивать. Многие верят, что Реджинальду Дену заплатили министры Регеборга, и они же подослали к нам Фосса. Хотели стравить Лог и Цуг, выждать, пока мы перебьём друг друга, а потом занять наши опустевшие города. Только вот на каждой монетке из тех, что были в мешках, оставили свои следы десятки людей – не только из Лога и Цуга, но из самого Регеборга и прочих окрестных городов; «образцы тканей», как говорил Фосс. Бойня разгорелась повсюду. Разум сохранили единицы – например, я до дня состязаний с месяц не брал в руки медной мелочи, по магазинам ходила моя экономка. Бедная женщина.

Говорят, для того, что сейчас происходит, уже придумали специальное новое слово: «война». Странно, вроде бы слово новое – а чувство такое, будто всегда его знал. Может быть, Фосс прав, и тот, кто нас сотворил – попросту глупец и бездарность. Но мир, который он создал, был, по крайней мере, добрым. Согретые тремя солнцами, под поющим небом мы состязались в силе и ловкости и не знали другой жизни. Злой гений Фосса, зависть Регеборга, алчность Реджинальда Дена показали нам, что бывает иначе. Наверное, рано или поздно человечеству суждено было стать свободным, но очень уж паршиво это у нас получилось. Впрочем, может статься, прав тот убитый мародёрами старик, и всё, что произошло, задумал сам Творец: надоумил Фосса придумать четырежды клятую машину, вложил в головы министрам Регеборга их замыслы… Свободны ли мы в таком случае хоть на йоту от его воли? И если свободны, то где кончается воля безрассудного Творца и начинается наша безрассудная свобода?

Но о таком страшно даже думать, не то что писать. Наверное, это всё нигредо в моих жилах – разрушает, дурманит и медленно убивает, как ему и положено. Между прочим, вот уже минут десять, как смолкла небесная музыка, которую до этого я слышал отчётливо, хоть и слабо. Что это значит? Неужели Книга подошла к финалу? Или её больше никто не пишет?

Надо выйти наружу, посмотреть.

– А больно не будет? – спросил Сеня, хотя знал ответ заранее. Рассказывали. Сегрианец улыбнулся и от этого стал ещё больше обычного похож на лягушку:

– Будет.

Шлем давил на темя, впивался шипами в виски, стягивал нижнюю челюсть. Экран мельтешил разноцветной пургой, и от этого мельтешения разливалась за веками тяжесть, будто сказочный Оле Лукойе раскрывал перед глазами зонтик с самыми погаными сновидениями. Только спать было нельзя.

Сеня нетерпеливо вздохнул:

– Давай уже, начинай. Программа «Быстрый бег». Ну, как договаривались.

Сегрианец пощёлкал синюшными пальцами в воздухе. То ли настройки в своей программе менял, то ли это было проявление его лягушачьих эмоций – хрен поймёшь.

– Обмен, – квакнул он. – Программа на программу. Способность на способность. Выбирай. Без гарантии.

– Какой еще обмен? – удивился Сеня. – Про обмен речи не было. Мне бежать просто надо! Ты это, брат, давай, инс… инсталлируй поскорей, и я пойду. У меня режим, соревнования на носу, все дела. Не тяни.

Сегрианец (Уви, вспомнил Сеня, его зовут Уви) забулькал горлом.

– Пиратская копия. Чистой установки нет. Только вместо другой программы. Что-то убираем. Вместо того, что убрали – ставим «Быстрый бег». Ясно? Без гарантии. Возможен сбой.

Сеня глотнул, при этом ощутив, как врезался в горло ремешок шлема.

– То есть как? Выходит, бегать смогу, но за это не смогу… что-то ещё? Ну, там, не знаю… плавать? Или машину водить?

Сегрианец по имени Уви запыхтел – наверное, смеялся.

– Устройство позволяет выбрать, – гулко, как из цистерны сказал он. – Что убрать, что взамен поставить. Выбираешь. Ставим. Потом, через месяц всё вернётся. Примерно.

Сеня наморщил лоб. Ему вдруг страшно захотелось попить холодной воды и оказаться где-нибудь как можно дальше отсюда. И лучше – сначала оказаться, а потом уже попить.

– Без гарантии, – поспешно добавил Уви. – Возможен сбой.

Сеня и так знал, что риск очень велик. Тоже рассказывали. Программа могла не сработать, могла сработать неправильно, могла вообще превратить носителя в безмозглый овощ. Вокруг сегрианских технологий ходило много слухов, и никто ничего не знал наверняка – даже про лицензированные программы, которые ставили у бонкеров в Интерпланетной клинике. Что, в принципе, неудивительно: один билет на космолёт до Клиники стоил, как Сенина почка. А уж сама установка…

– Ладно, – неожиданно для себя сказал Сеня. – Сбой так сбой, рискну. Что там на выбор? Давай, предлагай.

Уви опять пошевелил пальцами, и экран послушно запестрел разноцветными строчками меню. Буквы все были нерусские и даже неземные. Не буквы, поправил себя Сеня, фразы. У сегрианцев каждый символ – целая фраза. Землянин ни хрена не поймет, там надо кучу оттенков цвета различать, каждый оттенок меняет весь смысл символа, и ещё они пахнут по-разному – вон как от экрана болотом несёт…

– Инсталляция: нейромышечная программа «Быстрый бег», – бормотал Уви. – Деинсталляция: выборочно, опционально. Варианты… Сканирую.