Дарья Странник - Избранные. Спортивная фантастика

Трибуна была полна звёзд. То есть, она была полна людей, и Сеня их ясно видел, но в то же время видел, что каждый из них – сияющая, невозможно прекрасная звезда, величественная и огромная. Тем удивительнее было, что никто из них не подозревал о собственном сиянии. Их мысли, которые Сеня теперь отчётливо слышал, были совсем не звёздными: они думали о деньгах, поставленных на гонку, о домах, автомобилях, правительстве, налогах, о рогаликах и кофе с молоком, о дождливой погоде и строгом начальстве. Каждый из них (вдруг понял Сеня) мог в любой момент осознать свою звездную сущность, разгореться, сотворить новый, чудесный мир, или сделать этот, уже существующий мир, лучше и правильней. Каждый из них (понимал Сеня) был вечным, безначальным и бессмертным, мог плыть по течению времени, как по реке, в будущее или прошлое, или оставаться в настоящем, продлевая крохотный миг на целые эпохи. Каждый (и Сеня в том числе) мог объединиться со всеми остальными, занять место в хоре из миллиарда голосов, и при этом петь неповторимую песню. Но никто об этом не знал. Занятые только собой и своими мелочами, они собрались здесь, смотрели на забег и ждали того, кто займёт первое место.

И ещё Сеня видел, что на трибунах нет Маринки. Больше того, её нет в Марселе, она сидит дома, в петербургской квартире, болтает по телефону с подругой. Не смотрит гонку и не гадает, кто выиграет, потому что равнодушна к спорту. И к Сене она равнодушна. Те слова про победу были шуткой, Маринка забыла про сказанное через пару минут. Она не будет с ним, даже если он победит в каждом состязании на Всеземных играх. Да это и к лучшему: Маринка – вовсе не та, какой кажется Сене… то есть, казалась ещё пять минут назад, до того как включились все скрытые программы. Сейчас он ясно понимал, что, сойдись они, их ждало бы разочарование, быстрое и горькое. Но однажды, если и он, и она изменятся, станут мудрее и опытнее, у них будет возможность стать чудесной парой. Когда это произойдёт? Не важно: и будущее, и прошлое, и вероятное, и сбывшееся – всё это очень близко, грань между ними зыбка и легко устранима. Всё проходит, всё повторяется. У каждого человека есть много шансов сделать всё честно и правильно, стать лучше и умнее. И когда-нибудь каждый поймёт, что он – яркая звезда.

Звезда, а не читер.

Трибуны качнулись и расплылись. Сеня пришёл в себя и обнаружил, что всё ещё бежит. Обернувшись, он снизил темп, а потом и вовсе перешёл на шаг, позволив тем, кто остался позади, нагнать себя. Трибуны зашумели, а он сошёл с дорожек на газон и спокойно смотрел, как приближается невозмутимый Ченг Пу, как бежит в полуметре за ним Диллон, как яростно вскидывает голени отстающий Бойски. Проводив взглядом последних бегунов, он сел на колко подстриженную траву, вытянул нисколько не уставшие ноги и стал ждать. Ожидание было недолгим: через пять минут толпа ликующе взревела, громоподобный голос объявил о победе – выиграл всё-таки Диллон – и на стадион потянулись люди. Сверкали фотовспышки, мельтешили разнокалиберные флаги, гудели репортёрские коптеры. «Пойду, что ли, переоденусь», – решил Сеня, поднялся и увидел, что от трибун к нему идёт Пингвиныч. Тренер шагал неторопливо, и было заметно, что он прихрамывает: видно, растревожилась старая травма, как всегда в сырую погоду. Подойдя, он поманил Сеню пальцем. Сеня приблизился. От неловкости он не знал, куда деть руки, и обхватил себя за локоть.

– Ты почему остановился? – спросил Пингвиныч спокойно. Глядел он куда-то вбок, сутулясь и наклонив голову. Сене было очень жаль старика, но он не мог ничего поделать. Не мог даже ответить на вопрос. Вернее, мог, но это расстроило бы Пингвиныча ещё больше.

– Простите, – сказал он искренне. – Это просто сбой.

– Какой еще сбой? – сморщился тренер. – Сбой у него…

– Простите, – ещё раз сказал Сеня.

– Да что «простите»? – Пингвиныч вдруг сверкнул глазами и зашипел, надвигаясь на Сеню. – Что мне твоё «простите»? Ты у себя прощения проси, ты же осрамился на всю планету, крест на карьере поставил! Дурак, щенок несчастный! Всё, всё прогадил! Ух-х, я тебе…

Пингвиныч замахнулся старческим рябым кулачком. Сеня – хоть был выше и шире в плечах – отшатнулся, вжал голову в плечи, выставил для защиты ладони…

И очутился в кресле перед экраном. Шлем давил на голову, колол виски шипами, стягивал нижнюю челюсть. На экране плясала разноцветная метель. Где-то в дальнем углу подвала капала вода. Сеня мигом всё понял и задёргался в кресле, пытаясь высвободиться.

– Подожди! – заорал он. – Стой!!

Экран заслонила большая голова сегрианца. Уви пощёлкал синюшными пальцами, издал сложный лягушачий звук и сдёрнул шлем с Сениной головы, больно зацепив оттопыренные уши. Сеня скатился с кресла и отпрыгнул на пару шагов для пущей безопасности.

– Временной скачок, – пропыхтел он. – Ты мне лишнего установил. Много всего.

Уви внимательно осмотрел шлем, потом перевёл взгляд на Сеню. Глаза его забавно выпучились, потом еще забавнее сузились.

– Всё-таки случился сбой, – констатировал он. – Я же говорил: без гарантии. И чего теперь?

– А ничего, – уже спокойнее произнёс Сеня. – Я передумал. Не надо мне быстрого бега.

Уви смотрел на него, надувая горло.

– И вообще ничего не надо, – добавил Сеня смущённо. – У меня, оказывается, всё есть.

– Ну и хорошо, – сказал Уви и опять щёлкнул пальцами. – Только денег не верну, учти.

– Каких денег… – начал было Сеня и осёкся. «Ну да, – подумал он, – всё верно. Я же ему уже заплатил. Хотя как это? Я же платил тогда, когда еще не знал, а это уже после того, как сейчас… Тьфу ты, запутался. Да и хрен с ним».

– Это временной парадокс, – объяснил наблюдавший за ним Уви.

– А-а, – уважительно отозвался Сеня. – Понятно.

Ему было ничего не понятно, но всё это совершенно не имело значения. Когда-нибудь он станет звездой. Когда-нибудь мы все станем звёздами. И Маринка, и Пингвиныч, и даже, наверное, Уви. Надо только об этом помнить.

– Тебе пора, – квакнул сегрианец. – Иди давай.

– Иду уже, – улыбаясь, откликнулся Сеня.

И телепортировался на улицу.

Джеймсу Герберту Бреннану

На рукоятке иглока нашли отпечатки пальцев Игоря. Кровь убитого была на его руках, когда полиция ворвалась в контору. Накануне между ним и Гариповым произошла ссора того рода, после которой дружба обычно прекращается, то есть наличествовал мотив. И всё-таки Игорь Щипач был на сто процентов уверен, что так быстро его взяли в оборот и вынесли вердикт из-за фамилии. Нужно было менять её, ещё когда он подался в адвокаты.

В зале суда стояла тишина. Она будто распространялась от коробки робота-рихтера и подавляла как присяжных, ютившихся по правую от него сторону, так и Щипача, впервые оказавшегося в роли подсудимого. И куда только делась его хвалёная раскованность, красноречие, знание буквы закона! Голова опустела, накатила слабость и растерянность. Адвокат Игоря смиренно склонил голову, ожидая вердикта, с которым безуспешно боролся на протяжении процесса. Чёртов дилетант!