Егор Nебо - Маяки

Не держат.

А я хочу летать. И умел, и знал как, и даже ещё не забыл, хотя вспоминаю сейчас очень редко и нужен случай, знаешь, какой то особенный случай, таких сейчас делают очень редко, и непонятно когда его ждать – календарь красный от праздников, а случаев в нём не пишут, я искал, я знаю о чём говорю, я делил его на знаки зодиака и расчерчивал на года, ничего не выходило.

Я прошу тебя ещё раз – подари мне крылья.

Подари мне мои.

Знаешь, это какая-то ошибка Бога, может быть, даже не ошибка, может быть, сознательный обман, когда кажется, что нашёл себя в тебе, ведь ищешь всегда не тебя, постоянно ищешь себя, и находя фрагменты, срочно бежишь искать крылья.

Иногда даже получается найти.

Но никогда не дарили.

Подари мне мои.

Я, конечно же, не помню, где оставил их, но я знаю наверняка – я не поломал их и не сжёг, не заложил и не пропил, это совершенно наверняка, тебе будет очень сложно, но такие вещи и не должны быть легки, ты спрашиваешь, зачем же тебе это вообще нужно – я отвечу.

Потому что, если ты мне подаришь мои, я буду должен.

И ты наверняка понимаешь – что.

11.

Троицкое предместье города Минска имеет существенное отличие от других центральных районов города Минска.

Отличие это заключается в том, что в Троицком предместье меньше гостей и жителей столицы. Сильно меньше. Кардинально меньше.

Место это тихое, в нём располагаются антикварные лавки, художественные галереи, магазинчики сувениров, рестораны с приглушённой музыкой и кафе. Жителей практически нет, почти все здания – памятники и историческая ценность города. Квартиры, которые остались в двух-трехэтажных зданиях предместья, почти все выкупили россияне с громкими фамилиями. Эти квартиры либо сдаются в аренду, либо вовсе стоят пустующими, по ночам слепо глядя провалами своих окон на самую старую часть Минска.

Место, кстати, так и называется – Старый город.

Открывать книжный магазин в наше тяжёлое время – вообще дело странноватое. Открывать книжный магазин в таком месте, с соответствующей месту арендой – чистое безумие. Но меня это поначалу волновало мало, моё дело было директорское: наполнить магазин ассортиментом, руководить продавцами, обеспечивать необходимую документацию. Ну и было сказано, что деньги на аренду дают некие неведомые мне инвесторы, и такое положение вещей должно сохраниться ещё четыре месяца совершенно точно. Националисты хотят возрождения белорусского языка, культуры и самосознания, объяснил себе всё тогда я. Их право. Кто платит девушку, тот её и танцует.

Те же неведомые инвесторы финансировали превращение в книжный магазин пространства с розовыми стенами на первом этаже.

После того, как мы открылись и проработали два дня, ко мне пришел растерянный, если не сказать, напуганный Димитров и показал какие-то листки.

– Смотри, что мне выставил за свою работу Денис, – сказал Димитров.

Я без особого интереса посмотрел на исчерканную ручкой бумагу. Какой счёт выставил дизайнер Денис, меня интересовало мало. Не я договаривался, не мне выполняли работу, не я рассчитываюсь. Но цифры действительно были какими-то несуразными.

– Он что, дурак? – спросил я.

– Ну так, выходит, – ответил Димитров.

– Шли его нахрен. Полтораха за дизайн? – ткнул я в листок и огляделся по сторонам. Сбоку я увидел ячеистую структуру книжных полок, незанавешенные окна и кофе-машину. Сверху был обычный потолок. Снизу – плитка пола. – Где здесь дизайн? И полтораха за него?

– Вот и я не вижу – где, – сказал Димитров.

– А за работу, – продолжил я свой доклад по предоставленному счёту, – я не знаю, о чём вы там договаривались. Я ж не мебельщик.

– Мне тоже кажется, что это какой-то треш: «Итого: две тысячи двести»…

– За неделю работы по сборке мебели два косаря?

– Он говорит, что они же вчетвером работали, – Димитров был печален.

– Тебе какая разница, всколькиром? А если б он десять человек позвал на сборку, ты бы пятёху ему отдал?

– Нет. Не отдал бы.

– Ну так и придерживайтесь того, о чём говорили на берегу. В самом начале о чём договаривались.

Димитров горестно вздохнул.

– Ни о чём не договаривались. Я же не думал, что у Дениса в голове вот это вот…

– Ооо, – протянул я. – Если ни о чём не договаривались – это худо. С одной стороны. С другой – вообще можешь ему ничего не платить. Раз у вас такая вот любовь взаимная. Без обязательств.

– Нет, ну совсем ничего не платить нельзя, – сказал Димитров.

Помолчали.

– Я не знаю даже, что тебе тут и советовать. У тебя же с ним отношения. А не у меня. Спроси у инвесторов. Может быть, они захотят рассчитаться по этому счёту.

– Не захотят, – Димитров, казалось, сейчас растает от горя, оползёт зимним сугробом на пол и станет лужей.

– Я даже спрашивать не буду, – добавил он.

Помолчали опять.

– Ну зови его на разговор, что остаётся. А сколько дадут, ты хотя бы имеешь представление?

Димитров, как глава нашей концессии, сильно пошатнулся в моих глазах.

– Уже дали. 1200 евро.

– За всё – и дизаен, и работа?

– Да.

– Немножечко разошлись, – в задумчивости сказал я. – Зови, что ещё остаётся-то?

12.

Разговор с дизайнером Денисом получился ожидаемо тяжёлым. Денис, который понимал уже, что кручёный пас, пущенный им Димитрову, скорее всего, не пройдёт, сидел, набычившись. Это выглядело несколько смешно: тощий, под два метра ростом, в непременной дизайнерской бороде, с большими дизайнерскими глазами, Денис сейчас хотел быть похожим на Сильвестра Сталлоне в его лучшие годы. Встреча происходила в кафе, а не в самом книжном. Чтобы не травмировать психику продавцов и бухгалтеров.

– Мы работали вчетвером, – как можно более мужественно сказал Денис. – Ты обещал рассчитаться. Так?

– Ну так, – ответил Димитров. – Но я-то думал, что я тебе отдам твой гонорар, а ты уже рассчитаешься с этого гонорара с людьми.

– 1200 евро за всё? – спросил Денис. – Это – твой гонорар?

– Это – твой гонорар, – сказал Димитров.

– За проект дизайна? И за работу по сборке?

Дальше следовал скучный понос на полтора часа обсуждений. Мы все втроём знали, что проекта никакого, по сути, не было. Но Денис пучил глаза и пытался убедить сначала себя, а потом нас, что проект был.

Было тягостно слушать, но я старался не перебивать.

Затем я высказался в том смысле, что бы мы сейчас не услышали, больше, чем 1200 евро Денис за свою работу не получит.

Денис, не торопясь, откинулся на спинку стула. Я испытывал к Денису чувство любви, я писал об этом. Но сейчас было совершенно очевидно – моё чувство было совсем безответным. Трагичный дизайнер меня не любил.

Денис немного подумал.

– Давайте деньги, – сказал он.