Алексей Ракитин - Дети Сатурна. Серия «Ревизор Роскосмоса»

Некоторое время я продолжал смотреть в иллюминатор, наблюдая за тем, как величественно серп Сатурна заполняет собою область обзора. База сейчас входила в зону тени и б о льшая часть планеты пряталась в темноте. Когда солнечный свет будет полностью перекрыт, россыпи звёзд и Млечный путь станут особенно ярки. Кроме того, на неосвещенной стороне планеты, особенно в приполярных областях, иногда появлялись растягивавшиеся на десятки тысяч километров полярные сияния, различимые из космоса. Те, кто видел, говорят, что шоу очень занимательное, надо будет как-нибудь выделить полчаса и попытаться рассмотреть…

База сейчас входила в зону тени и большая часть планеты пряталась в темноте. Когда солнечный свет будет полностью перекрыт, россыпи звёзд и Млечный путь станут особенно ярки.

Хотя, вообще-то, для начала следовало бы узнать, видны ли вообще полярные сияния с широты и высоты стояния операционной базы. А то попаду в глупейшее положение, сказав где-нибудь неосторожно, что хочу их увидеть, не покидая станции, а потом окажется, что это в принципе невозможно из точки размещения «Академика Королёва»!

Где-то там, с другой стороны Сатурна, никогда не видимая с борта операционной базы, находилась орбитальная база Европейского Космического Союза. «Гершель» был много меньше «Королёва» и располагался ближе к плоскости колец. Европейцы не пытались заниматься добычей полезных ископаемых, поскольку так и не смогли решить проблему скоростной транспортировки грузов к Земле. Зато они деятельно рыскали по спутникам в системе Сатурна и активно вели исследование самой планеты. Как ни крути, а таинственный космонавт, чья голова оказалась просверлена российским инструментом, должен был быть оттуда, с другой стороны Сатурна, с «Гершеля».

Разумеется, если он не соскочил с китайского «Великого похода», или если его не выпнули оттуда принудительно, как весьма здраво предположил Панчишин.

Вадим Королёв зашёл за мной, чтобы вместе позавтракать. Командир выглядел спокойным, видимо, за те часы, что я спал, он трезво осмыслил ситуацию и взял себя в руки. За пару минут, что потребовались нам для преодоления ста пятидесяти метров «синего» коридора, он рассказал самое интересное, чему стал свидетелем после моего ухода из медицинского отсека:

– Я потребовал от Капленко и Нефёдовой сохранения тайны как самого факта смерти Акчуриной, так и результатов судебно-медицинской экспертизы, которую они проведут. Так что какое-то время нам удастся скрывать случившееся от экипажа. Но понятно, что это продлится не очень долго, вряд ли более сорока восьми часов. Причину смерти определили быстро, даже до собственно вскрытия. Рентгеновский снимок показал обширное смещение трёх позвонков шейного отдела в сторону левого плеча.

– Левой рукой ударили. – понял я. – Если, конечно, она лицом к лицу с убийцей стояла.

– Да, если смотреть со стороны стоящего лицом к лицу, то направление удара для бьющего – слева направо. Удар был сильный, шансов никаких не оставил, шею свернул, как курёнку… прости Господи! Следов борьбы нет, ни защитного травмирования, ни повреждений одежды – ничего такого. Просто ударили один раз и убили. Наши врачи кровь взяли на анализ – яды, медикаменты, снотворное – но и без всяких веществ картина выглядит достаточно очевидной. Самое интересное…

– Да?

– Акчурина была беременна. Седьмая или восьмая неделя – точно будет указано в официальном акте.

– Известно с кем она поддерживала интимные отношения?

– Разумеется! С Завгородним Андреем Николаевичем.

В памяти всплыло худощавое лицо мужчины, молчаливо сидевшего в Ситуационном зале по правую руку от меня в дальнем конце стола. Поскольку этот человек присутствовал при встрече со мною, стало быть он имел несокрушимое alibi. Что ж, интересно…

– Это руководитель одной из экспедиций? – уточнил я на всякий случай.

– Да, Второй экспедиции. Они ведут добычу прямо из кольца.

– Надо будет с ним поговорить.

– Тогда придётся… – Вадим не закончил фразу, поскольку мы вошли в помещение кают-компании и кто-то в дальнем углу зычно гаркнул:

– Командир в отсеке!

Присутствующие – а их в эту минуту оказалось в помещении человек восемь – мгновенно вскочили и стали навытяжку. Ритуал этот остался с тех дремучих времён, когда космос по преимуществу осваивался военными, и космонавты, даже будучи без погон, всё равно оставались в погонах. Я отметил подсознательно, что присутствующие таращились не столько на Королёва, сколько на меня, что было, в общем-то, вполне понятно, принимая во внимание моё давешнее эпохальное явление экипажу с разбитой головой.

– Прошу садиться. Мы здесь на правах голодных. – проговорил Королёв, давая понять, что наше появление продиктовано самой что ни на есть бытовой причиной. Я молча кивнул и улыбнулся присутствующим, демонстрируя элементы лояльности и доброго расположения духа, и встретился в ответ с весьма заинтересованными взглядами. Что ж, я, по-видимому, успел стать отчасти популярной персоной!

Кают-компания оказалась помещением весьма внушительных размеров на дюжину столов, причём с большим запасом свободного места. Её размеры явно свидетельствовали о планах конструкторов значительно увеличить в будущем численность экипажа. Интерьер соответствовал уровню хорошего видового ресторана, только из огромного иллюминатора открывалась панорама не на сумеречную коралловую лагуну, а феерический Млечный путь. Операционная база только-только вышла из тени планеты, поэтому разноцветные бриллианты звёзд были видны особенно хорошо. Вид призрачной звёздной дорожки всегда непроизвольно будил во мне тревогу и рождал беспокойные мысли о грядущем. Но в эту секунду я неожиданно поймал себя на мысли, что чувствую себя совершенно счастливым человеком, поскольку в отличие от бессчётных поколений предков сумел подняться к звёздам.

Вид призрачной звёздной дорожки всегда непроизвольно будил во мне тревогу и рождал беспокойные мысли о грядущем. Но в эту секунду я неожиданно поймал себя на мысли, что чувствую себя совершенно счастливым человеком, поскольку в отличие от бессчётных поколений предков сумел подняться к звёздам.

Пройдя вдоль длинной шеренги раздаточных автоматов, мы с Вадимом набрали полные подносы снеди, которую лишь условно можно было считать «космической». На самом деле рацион стационарных операционных баз уже давно во всём соответствовал уровню самых пристойных едален – от копчёностей и разносолов, до десертов, свежих фруктов и напитков. Королёв, похоже, подумал о том же.