Алексей Ракитин - Дети Сатурна. Серия «Ревизор Роскосмоса»

– Во-первых, вы только-только прилетели с Земли. Во-вторых, вы из центрального аппарата «Роскосмоса», а стало быть ближе к главному источнику всех новостей. В-третьих, мы узнали, что вы тоже подали заявку на участие в экспедиции.

– Вот как? Вы не поленились с Сатурна отправить запрос за семьдесят световых минут, чтобы уточнить, не подавал ли Порфирий Акзатнов заявку на участие в полете?

– Ну это же открытая информация. – спокойно парировала дама.

Я оценил прямодушие. Стало быть, про меня тут уже стали наводить справки!

– А в вашей «открытой информации» сообщается, что я уже зачислен в состав экипажа? – уточнил я на всякий случай.

– Конкурса ещё не было! – подал голос мужчина, сидевший напротив моей собеседница и внимательно прислушивавшийся к разговору. – До первого из пятидесяти четырёх конкурсов ещё два месяца!

– Это пожалуйста, – мне пришлось согласиться. – Я ведь и не утверждаю, что конкурс прошёл и я его выиграл. Я лишь сказал, что я зачислен в основной состав и спросил, известно ли вам об этом?

Повисла тишина и я решил воспользоваться моментом. В конце-концов, мне необходимо было начинать общаться с членами экипажа напрямую и завязавшийся разговор предоставлял мне для этого замечательную возможность.

– Давайте сдвинем столы, возьмём пива – алкогольного или безалкогольного, кто какого хочет – и поговорим о наборе экипажа для предстоящего полёта «Юрия Долгорукого». – предложил я. – Тема эта для «Роскосмоса» очень актуальна и я понимаю ваш интерес.

Уговаривать никого не пришлось, что, в общем-то, несложно понять – в небольших коллективах люди обычно весьма заинтересованно относятся к новым собеседникам. Буквально в три секунды мы сдвинули ближайшие столы, так что места хватило всем. Компания подобралась довольно большая – помимо Королёва и меня ещё семеро человек – четыре женщины и трое мужчин. Все рядовые члены экипажа, мне прежде официально не представленные, но проблем в общении это не могло создать, поскольку у каждого на клапане нагрудного кармана красовался идентификационный жетон.

Моё предложение было понято буквально и все дружно взяли пива. Я тоже себе не отказал в этом удовольствии, хотя и имел большие планы на ближайшие часы.

– «Юрий Долгорукий» будет первым из пяти серийных земных кораблей, отправленных к другим звездным системам. – бодро начал, запустив в себя добрый глоток холодного живого пива. – Концепция межзвёздных перелётов, принятая «Роскосмосом», думаю, всем вам хорошо известна: летящий к дальней звезде корабль вылетает раньше, а направляющийся к ближней – стартует позже. Поэтому «Долгорукий» должен направиться к звезде Барнарда, а отправляющийся в полёт через год «Князь Владимир» – в систему Центавра.

– Если не произойдёт переназначения целей. – аккуратно заметил молодой мужчина с серебряным жетоном «Анатолий Шастов, группа МТО». Анатолий, стало быть, числился в группе материально-технического обеспечения и даже – вполне возможно! – тридцать три дня назад размещал герметичный бокс с неизвестным трупом на борту транспортного корабля, отправлявшегося на Землю. Надо будет запомнить Толика, возможно, нам предстояла очень познавательная беседа весьма интимного свойства.

– Да, замечание вполне корректно, – согласился я, – Вся программа построена таким образом, что любой корабль может отправиться к любой звезде… Ну, разумеется, в разумном удалении. В Туманность Андромеды на двенадцати сотых световой скорости никто, разумеется, лететь не собирается. У нас в ближайшей перспективе будет пять кораблей и… сколько целей?

Я сделал пафосную паузу, намереваясь вовлечь присутствующих в беседу.

– Девять. – выдохнули мои новые знакомые. Я даже несколько удивился синхронности ответа.

– Замечательно, стало быть, вы все владеете скрытой интригой. У нас девять целей на удалении до десяти световых лет и пять кораблей. Поэтому переназначение целей, конечно же, возможно. Но мы готовы лететь к любой цели, не так ли?

– Мы даже столы сдвинули и пиво налили. – с самым серьёзным выражением лица ответила та самая сногсшибательная дама, что затеяла со мной разговор три минуты назад. На её серебряном значке я мог прочесть «Татьяна Авдеева, группа движения».

– А кто из вас вообще подавал заявку на участие в программе межзвёздного перелёта? – догадался я задать самый важный вопрос.

Вверх поднялись семь рук. Стало быть, заявку подал каждый. Тут я даже крякнул.

– Отдаю должное вашей пассионарности и харизме, – только и нашёлся я что сказать. – Комплекс Христофора Колумба греет ваши души!

– А ещё комплекс Росинанта. – многозначительно заметил Толик Шастов.

– Росинант, вроде бы, не из этого анекдота. Он из того, который про Дон-Кихота, – заметил я, хотя не чувствовал себя полностью уверенным. – Итак, у нас пять кораблей, каждый из которых реализует один и тот же алгоритм перелёта: старт с околоземной орбиты, мягкий разгон с ускорением всего один «g» до тридцати пяти тысяч километров в секунду продолжительностью сорок пять суток, затем перелёт продолжительностью несколько десятилетий и последующее торможение на протяжении опять же-шь сорока пяти суток. От концепции «корабля поколений» было решено отказаться в силу… м-м… скажем мягко, гуманитарных соображений.

– Это потому, что первое поколение – самое мотивированное – умрёт в полёте, не дожив до прибытия к цели? – уточнила Татьяна.

– Не совсем. – я несколько замялся, подыскивая слова. – Хотя дело, разумеется, в мотивации экипажа. Первое поколение за сорок пять пятьдесят или даже шестьдесят лет не умрёт полностью, некоторая часть космонавтов доживёт до прибытия. Проблема в другом: второе и третье поколения скорее всего окажутся менее мотивированы для решения исследовательских задач. Поскольку в первое поколение будут отобраны кандидаты с очень высоким интегральным человеческим капиталом, то аналогичный показатель второго поколения – и тем более третьего – будет значительно ниже. Это, в общем-то, аксиома, которая сейчас не оспаривается никем из организаторов полёта. Поэтому «Роскосмос» сделал ставку на то, чтобы к конечной цели прибыли и приступили к работе именно те люди, которые покинут Землю. Отсюда родилась идея разделить экипаж на пятьдесят четыре группы, каждая из которых будет бодрствовать один год плюс-минус месяц-два, а остальное время находиться в состоянии принудительного медикаментозного сна. Группы будут сменять друг друга на протяжении всего полёта. В результате экипаж за время перелёта постареет всего на один год. И прибудет к цели практически не постаревшим. Красиво, да?

Народ, сидевший рядом со мной, слушал внимательно и молчаливо хлебал пиво. Я чувствовал, что вопросов у собеседников немало, тем более, что я сообщил им кое-что такое, чего до этого они вряд ли могли от кого-то услышать.