Алексей Ракитин - Дети Сатурна. Серия «Ревизор Роскосмоса»

Присутствующие заулыбались. Улыбнулась и Юми, став на несколько мгновений необыкновенно милой и женственной:

– Спасибо за разъяснение. А то пересказ этой истории взбудоражил фантазию наиболее активной части экипажа!

Я не знаю, что она имела в виду, но её слова вызвали хохот собеседников. Обстановка стала настолько дружелюбной и тёплой, что настало время уходить. В конце-концов, знакомство состоялось и я не сомневался, что в ближайшие дни оно только укрепится. Скажем мягко, к тому имелись все предпосылки. Я толкнул коленом сидевшего рядом Вадима Королёва и тот всё понял без лишних слов.

– Дамы и господа, – подскочил со стула командир. – я вынужден вмешаться в ваше неформальное общение с господином ревизором, поскольку у нас всё ещё остаётся ряд неотложных дел. Благодарю вас за участие в обсуждении животрепещущих вопросов и выражение искреннего чувства уважения и душевного расположения.

Всё-таки Вадим научился городить благолепные фразы! Истинно командирский навык… С ходу, не задумываясь задвинуть такое получится не у каждого адекватного человека. Кстати, выражение про «выражение искреннего чувства» надо будет запомнить, экая, всё-таки, пафосная бессмыслица…

Дежурные по операционной базе размещались в так называемом Главном Командном центре – ГКЦ – расположенном в том самом месте, в котором Главный Коридор упирался в огромный берилиевый щит, обычно ориентированный на Солнце. С точки зрения конструктивной безопасности это место считалось наиболее защищённым как от ударов метеоритов, так и от солнечного ветра. Защищённость в космосе – тем более, дальнем – понятие весьма условное, тем не менее, создатели всех этих летающих по Солнечной системе чудес пытались в меру своих весьма ограниченных возможностей размещать командные центры таким образом, чтобы у них были наивысшие шансы на выживание при любом типе аварии. Будь то попадание метеорита, вспышка на Солнце, внутренний взрыв или, скажем, нападение пиратов. Пираты, правда, в Солнечной системе покуда не появились, но прочие виды угроз для операционной базы «Академик Королёв» представлялись вполне актуальными. За защищённость – пусть и далеко не абсолютную – конструкторам пришлось пожертвовать здоровьем дежурных смен, поскольку ГКЦ, размещенный на оси Главного Коридора, находился в зоне невесомости. Соответственно, в невесомости во время несения дежурства находилась и диспетчерская смена. А как мы все давно и прочно заучили, в космосе для человека невесомость – самый главный и коварный враг.

Когда мы с Королёвым втолкнули свои тела в помещение ГКЦ и зависли в полутора метрах от пола, оба диспетчера сидели на своих штатных местах, пристёгнутые к креслам. Одновременно покинуть свои рабочие места они не могли – бортовой компьютер расценил бы это как чрезвычайную ситуацию – утрату экипажем возможности управления станцией – и активировал бы протокол аварийного оповещения. В том числе оповещения и земного центра управления… в общем, переполох получился бы огромный. До тех пор, пока хотя бы один из диспетчеров сидел, прикованный ремнями к креслу, считалось, что операционная база находится под управлением человека. Хотя с самого начала функционирования «Академика Королёва» девяносто девять из ста операций по управлению выполнялись автоматически.

Рабочие места диспетчеров были оборудованы идентично – перед каждым большой интегральный монитор, на который можно было вывести любую информацию, и с полдюжины экранов поменьше. Никаких кнопок или иных видимых устройств ввода команд – управление осуществлялось голосом, тактильно или движением зрачка в зависимости от перегрузки. Помещение казалось пустым, здесь не было второго стола или запасных кресел – тут царил техногенный минимализм в своём крайнем проявлении.

За спиной дальнего от входа диспетчера нависал Олег Афанасьев, старший Группы материально-технического обеспечения, которая несла ответственность за электро- и водоснабжение станции, штатное функционирование канализации, гидравлических и пневматических систем, вентиляции, всех видов сигнализаций и оповещений, ну и само-собой, диспетчеризацию всех этих процессов. Дежурные по ГКЦ находились в его прямом подчинении. Увидев Королёва и меня, он спокойно, без всякой показной строгости, проговорил, обращаясь к подчинённым:

– Командир в отсеке! Ревизор «Роскосмоса» в отсеке!

Эти стандартные фразы согласно «Операционному кодексу» информировали членов экипажа о статусе появившихся руководителей и побуждали их быть готовыми беспрекословно исполнить возможное поручение.

После этого Афанасьев также просто и буднично сделал формальный доклад командиру об обстановке на борту станции, из которого можно было узнать, что за время дежурства диспетчеров Сергея Кузьмина и Прохора Уряднова имело место нападение на ревизора «Роскосмоса», а в остальном ситуация на борту штатная, нагрузка на системы жизнеобеспечения – в заданных пределах, а прогноз астрофизической обстановки на ближайшие двенадцать часов экстремальных угроз не несёт.

– Хорошо, – важно кивнул Королёв и замолчал.

Молчал и Афанасьев. Молчал и я.

Для меня было очевидным, что Афанасьев оказался в ГКЦ неслучайно – командир явно сообщил ему о моём намерении поговорить с дежурными. Наверное, командир базы считал разговор с подчинёнными в отсутствие руководителя группы неэтичным. Вспомнил, наверное, аксиому средневековой иерархии: «вассал моего вассала – не мой вассал». Впрочем, меня не интересовало, что именно вспомнил или подумал Королёв, для меня было важным лишь то, что в данную минуту Афанасьев своим присутствием мне мешал. Я не мог общаться с дежурными в присутствии постороннего.

Вот поэтому и молчал.

Прошла секунда, вторая… пятая.

Как говорится, чем талантливее дирижёр, тем длиннее пауза. Я был намерен молчать хоть до второго пришествия.

Тишина в ГКЦ стала явно зловещей. Не побоюсь сказать, она приобрела форму лезвия ножа гильотины.

Афанасьев почувствовал растущее напряжение момента, откашлялся и довольно неуместно поинтересовался:

– Могу я чем-то помочь?

– У меня нет к вам вопросов, так что можете быть свободны, – тут же ответил я, не дожидаясь, пока какую-нибудь глупость брякнет командир.

– Я мог бы… если потребуется… помочь ответить… разобраться… предоставить информацию в удобном виде… и прокомментировать… если в том возникнет необходимость. – что-то такое невнятное забормотал Афанасьев, но я остановил этот лепет на полуслове:

– Олег Владимирович, мы явились не к вам. Когда вопросы возникнут к вам персонально, вы на них ответите. Сейчас же я предлагаю вам оставить нас наедине с дежурной сменой.