Ким Публицкий - Таёжный дьявол. Хранитель чащи

– Ну-у-у-у, не знаю. Наверное, – пожал плечами Степан и сделал свежие заметки на бумаге.

К словам Пайрии он выражал сдержанный скепсис. Степан с трудом понимал ненцев и не осознавал, что их тут держало. Он недоумевал, почему эти люди всю жизнь шли за оленями по ледяным просторам тундры. Может, их тут держала зима, или затягивала какая-то непостижимая воронка снежных степей и дальних странствий? Что бы это ни было, но притягивала людей сюда не одна природа и не только те её особенности, которые бросались в глаза. Степан ценил неповторимые ощущения уюта и тепла, что сейчас здесь испытывал. Таких, безусловно, ему нигде больше не почувствовать, но удобств цивилизации не хватало. Сейчас бы принять тёплую ванну, развалиться на мягком диване под телевизором, но и вместе с тем придаться обыденной скуке, которую он в глубине души люто ненавидел.

– Вот-е, смотри-мана. Одни говорище? Секущено-мана?

Пайрия достал из-под лежанки с виду старый, потрёпанный альбом, подсел к Степану и, раскрыв где-то на середине, стал листать фотографии разных лет.

– Вот здесь-мана мы осень на Ямале. Переход через река. Сильный, шумный, – рассказывал он, показывая, как все кочевники вместе преодолевали бурную водную преграду на пути к новым стойбищам.

Упряжки оленей с нартами, гружёнными провизией, личными вещами и разного рода снастями, перетаскивались через реку. Все кочевники действовали единой командой, слаженности которой можно было только позавидовать.

– Вы путешествуете на оленях, а если что в пути случится, вы с собой запасных не водите? – полюбопытствовал Степан.

– Не-е-е-т! Ха-ха! – рассмеялся Пайрия. – Мы проверенных-мана в нарта запрягать. А если щито, то отборных из стада взять. Вон мы какой большой его гнать, – добавил он, указывая на тянущуюся вдоль фотографии вереницу оленей.

Животных было много, несколько сотен голов. Казалось, погонщики пасли здесь всю популяцию. Степан широко распахнул глаза, но видя ухмылку Пайрии, застеснялся и почувствовал себя неловко.

– А тут ловить зимний рыба вместе с другими-мана, – показывал Пайрия на то, как несколько ненцев сидели возле проруби на льду где-то среди заснеженной тундры.

Среди местных были люди в похожих одеждах, того же кроя, но другой расцветки. Пайрия пояснил, что у каждого племени есть свои отличительные знаки, собственные особенности, поверья и обычаи. Во многом схожие и всё же различимые, но это никогда не служило поводом для распрей. Все северяне жили в Заполярье единым народом и все были по-своему разные. Племена относились друг к другу с почтением и часто дружили между собой. Всех объединяла общая борьба за выживание в суровых условиях полярных степей или жестоких зим холодной снежной тайги.

На одной из фотографий Пайрия и несколько соплеменников сидели у берега реки. На льду виднелись следы от полозьев и трещины, а дальше змеились отпечатки копыт. Ненцы выглядели вымокшими и продрогшими, явно высыхающими после нежелательного купания. На заднем плане Степан заметил странный изящный силуэт: ни человеческий, ни олений. Размытый, нечёткий, но особенно отличный от остальных. Невдалеке среди деревьев стояла молодая девушка приятной наружности, одетая в тонкую оленью шкуру и шапку с высокими закручивающимися рогами. Большие и высокие, они заворачивались навстречу друг к другу спиралями и казались свежими, словно недавно снятыми у животного с головы. Степан удивился такому декору. Наверняка в нём было неудобно ходить. Плохо различимая, в облегающей одноцветной шубке, незнакомка сразу привлекла внимание. Весь мех на ней украшали извилистые узоры, словно нанесенные на тело белые татуировки, повторяющие контуры закручивающихся рогов. Степана поразила надетая на девушке необычного кроя одежда, обтягивающая, словно комбинезон, не похожая на балахонистые малицы ненцев или же дутые куртки охотников. Шерсть на ней так плотно прилегала к телу, что со стороны казалось, будто была незнакомке родной, собственной. Пайрия поторопился перевернуть страницу альбома, но Степан успел подставить руку.

– Постойте, а это кто?

– Та ета местная-мана, лесная – видя любопытный взгляд Степана, ответил Пайрия. – Нам помогать. В тундра все свои друг другу помотать. Мы провалиться-мана под лёд, она тоже на нём плохо стоять, но помочь нам выбраться-мана. Она меня спасать.

– Из какого-то необычного таёжного племени? – глядя на девушку, предположил Степан.

Пайрия кивнул. Она выглядела стройной и изящной. Даже на поблёкшей фотографии Степана восторгала её нежная плавность форм до помутнения сознания. Ему было страшно и представит, что можно испытать встреть он в живую подобную особу. Её однотонная шубка сидела тесно, как закрытый купальник из короткой шерсти. На теле она выглядела притягательно, подчёркивала манящую плавность соблазнительных женских изгибов так, что Степану привиделось, будто бы девушка была и вовсе голая. Это показалось нелепым в лютый мороз. Может, она так смотрелась потому, что намокла или ещё из-за чего, но Степан удивился, что вообще можно пошить одежду подобным образом. Вряд ли она хорошо сберегала тепло. Незнакомка держала осанку гордо, смотрелась необычайно величественно, видимо, была значимой фигурой.

– Раньше мы бывало-мана дружить. Они принимать к себя поиманых бандита-мана, тех, кому не места среди нас изгнанных из племя-ма, но теперь всё прошло.

– Они их наказывали?

– У себя оставляли, но те времена уйти, далеко-мана уйти, – с грустью проговорил Пайрия и перевернул лист.

Степан задумался о необычных правилах здешнего правосудия. Он решил непременно наведаться к местному таёжному народу и продолжил рассматривать альбом. Живописные фотографии запечатлели изображения скалистых горных перевалов, стоянок среди пастбищ, лесных опушек и рек. Обширные травянистые плато, на которых междуречья и угнетённые снегом редколесья чередовались с кустарниковыми и обледенелыми степями. Степан поражался дивным видам, но необычайно привлекательная девушка впечатлила намного сильней и не выходила из головы. Он хотел как можно больше узнать о природе её возникновения. Откуда взялась и почему не походила на представительниц местного племени? Степан даже подумал, что она могла быть связана с пропажами людей в здешних местах, но Пайрия не отвечал на вопросы о незнакомке и старался сменить тему. Давал понять, что разговоры о ней неприятны. Видя, с какой болезненностью он воспринимал расспросы, Степан решил хозяина чума не злить и не портить к себе отношение, планируя позже обязательно докопаться до истины.

Природные виды поражали многообразием и даже на старых, затёртых фотографиях представлялись интересными и удивительными. Одним из таких необыкновенных явлений Степану показались необычные каменные изваяния, стоящие рядом друг с другом на небольшом плато рядом с кочевниками. Поросшие зарослями и лишайником по форме они напоминали людей, выглядели низкорослыми, словно карлики и казались искусно слепленными идолами. Они воспринимались будто живыми. Степан нашёл странным отсутствие вокруг каменных статуй горной породы. С первого взгляда им тут не откуда было взяться, а ведущие назад в лес следы будто свидетельствовали о том, что каменные изваяния пришли из тайги сами. Степан, задумался над наблюдениями, но находясь под впечатлением от недавно увиденной незнакомки, решил Пайрию не допрашивать. Глядя на каменные идолы, он гадал кто бы это мог быть: возможно олицетворения древних северных богов, а может очередная неизвестная находка людей и они сами вокруг притопали снег в желании поближе рассмотреть. Степан так и не понял, на мутном фото было трудно разглядеть. Он мало интересовался мифологией и посчитал это незначимым для дела, стараясь не смешивать работу и личные впечатления.