Ким Публицкий - Таёжный дьявол. Хранитель чащи

Едва он успел оглядеться как знакомый вкус чая во рту почувствовался невыносимо приятным, заставил замычать от восторга, закивать и зажмуриться.

– А?! Да-да. Чума-мана осень крепкая, – усаживаясь рядом, начал Пайрия.

На неразборчивом, едва понятном языке он сказал, что хижины хоть и разборные и выглядят хрупкими, но являются прочными и устанавливаются по старинной, проверенной веками технологии. Даже самые небрежно собранные выдерживают сильные ветры в открытой тундре.

– Не ну бывать, конечна, сваливать. Но редко, это еси ставить не уметь. Совсем-совсем не уметь-мана. Тогда все сразу помогать, – сжал кулаки Пайрия, словно обеими руками растягивал перед собой короткую веревку. – Все друг за друга помогать дружно держаться.

Обучению постройки и уходом за жилищем у ненцев начинают с ранних лет и уделяют этому особое внимание. На один чум более тридцати шестов уходит. Сверху их покрывают и бережно укутывают двумя слоями нюков, сшитых из шкур оленей. Укладка тоже особенная. Первый слой – мехом внутрь, а второй – наружу. Всего на зимнее покрытие чума требуется, как понял Степан, более шестидесяти шкур.

– Бедные олени. Наверняка страдают от такого убоя.

– Не-е-е-т-мана! Нета! – помотал головой Пайрия.

Он уверил, что ненцы, да и вообще все местные племена, испокон веков всегда относились ко всем животным тундры с уважением. Берегли, разводили и больше чем нужно не забивали.

– Что для нас оленя-мана? – отпивая горячий чай, сказал Пайрия, – и в месяцы листьев и холода ездема на нёма. Одеваемса в оленя, оленя даёт пишу-мана и жильё. Поэтому оленя у нас многа. Чем больше-мана, тема лучише. Настоящего оленя никогда не бывать мало.

– Зачем тогда вы охотитесь на оленей, если вы о них заботитесь и разводите?

– Да это и не мы-мана, а ребята Пераварукога. А эти наше-мана свои родные-мана, а они на диких-то и не только оленя. Волка, кабана, лисицу. Медведя ещё, – с тенью недовольства проговорил Пайрия.

– И вы им позволяете?

– Они нас защищать. От голодного зверя-мана и таких, как они сами. Толька других, – объяснил Пайрия и тоном дал понять, что не желает продолжать об этом разговор.

– В других стоянках тоже есть ещё охотники?! – переспросил Степан.

Пайрия кивнул.

– И бандита. Опасна бывает нас грабить-мана. Нападать. Валадимера защищать, без них опасна-мана, – он опустил взгляд, сдерживая в себе тревогу, сожаление и грусть, будто расписывался в собственной беспомощности.

Степан призадумался и вновь отпил чай. Не зря он сюда прибыл. Удалённость цивилизации способствовала усилению беззакония. Здесь всюду были преступления и тайны, скрытые плохо, неуверенно, впопыхах, заставляющие всё время обращать на себя внимание. Казалось бы, к чему они в заполярном кочевом поселении? Степана это насторожило, но любопытствовать он не стал. Не любил назойливо совать нос в чужие дела. Не хотел тем самым подтверждать и без того скверную репутацию профессии журналиста, но тайный следователь в нём ликовал от пребывания в нужном месте в нужное время.

– А у вас в стаде и самцы и важенки? – сменил тему Степан.

– Да-а-а-а, последних, даже больше-мана, – улыбчиво проговорил Пайрия, – так что друзьяма Црына есть из кого выбиратя. Только вот для упряжи они не годятся-мана. Не ходовые. Для нарт нужна сильный-мана, рогатый! – добавил он и сложил над головой руки растопыренными пальцами, будто подтверждая правдивость сказанных слов.

В чум вошла хозяйка – невысокая женщина, которая недавно проверяла загон. Она была одета всё в ту же плотную шубу и махровую бордовую косынку. Степан привстал, вежливо поздоровался. Женщина что-то сказала на нен-ваде в ответ, отряхнулась от снега и стала хлопотать у печки.

– Это жена моя-мана. Красавице Ырнла, Она по-вашем совсем не говорить, – представил её Пайрия и широкой улыбкой обнажил кривой ряд полусгнивших зубов.

– Рад знакомству, – ответил Степан и обратил внимание на хозяйку.

Загорелое обветренное лицо с мелкой сеточкой первых морщин, узкие студёные глаза в тесном обрамлении густых ресниц и чёрных бровей. Низкорослая, полноватая, со слегка отдающей масленым блеском кожей, типичная представительница местного племени. Степан не нашёл в Ырнле ничего симпатичного и привлекательного. Позже она вытерлась, а Пайрия объяснил, что кочевники намазываются оленьим жиром, чтобы уберечь кожу от мороза и ветра, а для похода в лес используют специальный настой на древесной смоле с особым веществом, чтобы добавить себе силы, скрыть человеческий запах и задобрить хранителей тайги. Степан для себя заметил, что многие о них здесь говорят, но ничего удивительного в этом не нашёл. Ненцы – народ суеверный, крепко верящий в древние заветы предков и строго чтивший старых богов.

– У вас удивительный уклад жизни, не чувствуете себя на отшибе? Не ощущаете затерянными где-то в лесотундре? – вновь перешёл к расспросам Степан.

– О-о-о-о нет-мана! Чего ты! Нам самим-мана тута хорошо. Города сильно шумный. Нет природа. Совесема нет. А здеся, – Пайрия запнулся и глубоко вдохнул полной грудью, – побывав однажды-мана захотеть остаться навсегда. Сам потома поймёшь, – улыбнулся он и захрустел печеньем.

Пайрия улыбнулся с хитрым прищуром, как будто что-то о Степане знал. Он чего-то недоговаривал, но ждал, что тот сам обо всём узнает, и был готов указать путь. Степану приходились по душе эти недомолвки. Они его изрядно дразнили, подначивали с головой погрузиться в разгадки таящихся здесь секретов. Он хотел как можно больше всё обо всём разузнать.

– Ну не знаю, по мне так слишком холодно и как-то первобытно.

– Это ты ещё зима не знать, когда ссать замерзать сразу, – посмеялся Пайрия.

От таких подробностей Степан едва не поперхнулся чаем и слегка откашлялся. Пайрия заботливо похлопал его по спине. Степан пришёл в себя, прервался и заметил лежащие пучком иголки странного кисло-салатного цвета. Вначале подумал еловые, но присмотревшись понял, что на деревьях такие не растут.

– А это что?

– Шкура зеленого ежа, – пояснил Пайрия.

– Кого?!

– Ежа зеленого. Тута такие водятся, – он махнул рукой так, будто на что-то повседневное. – Забегают вредители. Припаса-мана жрут. Мы их гоняем, но не ловим. Не отстреливаем. Кормим, приручаем. Они безвредные если собаки не гоняют. Смелые однака. Мы видим их вестниками, добрыми знаками тайги.

Степан удивился от важности истории и в недоумении пожал плечами.

– Вижу вы тут среди такой диковинной живности как пить дать не скучаете.

– А то!

– Как развлекаетесь? Гонки на оленьих упряжках, наверное, проводите?

– Да бывает, обкатываема. Гонки на оленя-мана, только в праздника-мана! На день оленевода-мана, – улыбнулся Пайрия, – А така забота-мана и без того хватает! Жизнь в тундра одна радость всё время. Поймёшь только, когда тут много время проведёшь.