Ким Публицкий - Таёжный дьявол. Хранитель чащи

– Великолепен.

– Ага-мана, оленя с характерома.

– Ну, а у вас как процесс? – вновь поинтересовался Степан.

– Идёте-мана, – отстранённо ответил Пайрия.

– А хореи эти надолго делают?

– Временно, на полгода, – пояснил Анатролий за Пайрию, стараясь лишний раз его

не отвлекать и не утруждать разговорами на неродной речи.

– А этот из какого дерева? – снова спросил Степан.

– Из ёлки. Этот на сезон, а те, что долго служат, изготовляют из

лиственницы и наконечник из оленьего рога. Он выглядит таким набалдашником, размерами с пятирублевую монету, – рисуя пальцами в воздухе небольшой круг, сказал Анатролий и указал на хорей, лежащий около чума.

Степан взглянул на Пайрию, ожидая подтверждения сказанных слов. Тот согласно кивнул и продолжил зачищать стебель.

– И сколько такие обычно служат?

– Несколько лет. Вот сосновый быстро ломается. На полгода хватает. А вообще, как беречь. Его ещё когда скрепляешь оленьим жиром смазывать надо, если засохнет, то поломается.

– А зачем делать недолговечные? Лучше же раз и надолго.

– Разные погоняла для разного нужны. Если сезон предвидится непогожий и разъездной, как, скажем, месяц листьев, тогда лучше гибкий, лёгкий шест. Он просто делается, но обычно быстро портится, – объяснял Анатролий, – а если долгие стоянки планируются, тогда и прочный подойдёт. Он изготавливается дольше и сложней, но хранится лучше.

Степан нашёл эти детали интересными, поспешил записать в блокнот и по привычке сделать несколько зарисовок.

Возле чума Пайрии лежали заготовки для нарт – тонкие стволы ели, вытесанные с четырех сторон, так что в сечении образовался квадрат. Ровные, прямые, они были сделаны так искусно, что если бы Степан сам не видел, как происходило их создание, то подумал, что рейки пропускали через станок.

– А это что? – поинтересовался Степан, указывая на лежащую рядом верёвку, смотанную кольцами.

Пайрия с интересом объяснил, что это тынзян – аркан для ловли оленей. Сказал, что он крепкий и длинный, как трос, плотно сплетённый из четырех шнурков сыромятной кожи, а позже показал, как правильно собирать его в одну руку и метать, как лассо.

– Ясно, понятно. Вроде ничего сложного, – проговорил Степан.

– Ну, раз научился, пошли, покажешь, что умеешь, – взял его с собой Анатролий.

В стороне дети играли в игру – Ярка-лава. В ней тынзян накидывался на воткнутый в землю хорей, расположенный на дистанции. Розовощёкая пухленькая девочка в одежде из оленьих шкур, осторожно подошла и вежливо поднесла свой тынзян Степану.

– Да ну! Куда мне?! Я уже из всего этого вырос.

– На самом деле у этой забавы нет возрастов. Все играют. Вон гляди! – указал вперёд Анатролий.

Игра была на меткость, удалённость метания напрямую зависела от сложности состязания и опыта участников. Среди любителей попрактиковаться наблюдались и взрослые. Видя охотника, подходящего вместе с гостем, местные жители остановились и насторожились.

– Да брось, я едва ли умею.

– Не ссы, – уговаривал Анатролий.

– Ну-у-у против местных у меня точно нет шансов, – проговорил Степан, глядя как быстрыми, умелыми движениями ненцы наматывали на руку тынзяны, предвкушая состязание. – Давай с тобой. Если вдруг что не пойму, так ты подскажешь.

С первого взгляда Степан нашёл игру азартной и интересной, решил попробовать. К тому же после долгого пребывания на холоде неплохо было и в движениях разогреться.

– Ну-у-у раз просишь, – согласился Анатролий.

Он взял тынзян у одного из поселенцев, встал рядом со Степаном от хорея на расстоянии шагов пятнадцати и принялся наматывать на руку. Степан ответил тем же и, переглянувшись с охотником, уколол его взглядом с хищным прищуром. Анатролий усмехнулся и метнул тынзян широким, направленным взмахом. Петля нанизалась на шест, будто родная. Степан восторженно охнул и постарался повторить, но его бросок прошёл мимо. Стоящие рядом охотники тихо рассмеялись, а ненцы посмотрели с надеждой, скрывая огорчение. Анатролий подтянул тынзян, смотал и снова сделал бросок. Хорей вновь оказался окольцован. Степан округлил глаза. Видимо у охоты здесь было много разных направлений.

– Ха! Видал как надо?! – воскликнул Анатролий.

Степан повторил попытку, но снова промазал.

– М-м-м-д-а-а-а уж! Сегодня явно не мой день.

– Не дрейфь, тюфяк, не штаны просираешь!

Пайрия улыбнулся и подошёл к Степану, взял его тынзян и объяснил секрет техники метания. Он свернул верёвку кольцом и перекрутил вдоль несколько раз. Разъяснил, что при броске нужно слегка оттягивать на себя за другой конец, тогда скрутки распрямляются и лассо ускоряется в воздухе. Несколько скруток дают больший толчок. Вся хитрость заключалась в том, что кроме ловчего никто не угадает, с какой скоростью будет лететь тынзян. Это зависит от силы кручёной пружины и собственного рывка. Чем позже дёрнуть на себя, тем труднее цели увернуться, а если много скруток, то можно потянуть и рано, тогда верёвка сама полетит по инерции. Смысл не в том, чтобы нанизать петлю тынзяна на хорей, умельцы уже безошибочно с этим справляются, а в том, сколько раз и за какое время каждый это сможет сделать. Степан понял, что эта игра являлась упорной тренировкой мастерства ловли оленей, и с нескрываемым рвением хотел ещё попробовать. Он хорошенько прицелился, приловчился и совершил бросок. Степан старался сделать всё по советам Пайрии. Резкий порыв ветра сдул проносившуюся мимо хорея петлю, и словно помогая, набросил её на шест.

– Ха! Ты гляди! Попал! – воскликнул Степан.

Местные ему поаплодировали, а охотника презрели едкими насмешками. Успех с третьего раза на такой дистанции – хороший результат для новичка, когда Анатролий тренировался ему такое и не снилось.

– Молодец везунчик, – проговорил он и довольно хмыкнул, старательно маскируя презрение за приветливой улыбкой. – Сильно тут не серебрись. Посмотрим, кто кого на Гланаване перепьет.

Анатролий отдал тынзян и ушёл, гордо оставив за собой последнее слово. Пайрия пробурчал ему вслед и вернулся обратно к нартам, а Степан продолжил вместе с ненцами практиковаться.

* * *

По часам близилась ночь, к стоянке приехали ненцы с пастбища и пригнали огромное стадо оленей. Погонщики целый день провели с ними в тундре и сейчас возвращались обратно в племя на оленьих и собачьих упряжках. Большое количество животных заглушало все разговоры и окружающие звуки громким топотом копыт. От поступи стада дрожала земля и, казалось, ходуном ходили чумы. Степан был удивлён увидеть оленей в таком количестве. Он даже сходу не мог их всех сосчитать. Животных было настолько много, что создавалось впечатление, будто ещё чуть-чуть, и вся эта устрашающая масса сорвётся в галоп и сметёт всё стойбище. Но вопреки ожиданиям олени вели себя послушно и не агрессивно. Они подчинялись воле погонщиков и покорно за ними следовали.