Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Все у Достоевского в сибирских повестях подчинено выявле­нию главного: сути человека, его личности, стилей мышления, нравственных ценностей, деятельности человека. Природа вводит­ся в повествование лишь для более яркого отражения тех или иных качеств и поступков человека:

Главный герой повести, Фома Опискин, представлен через вос­приятие разных персонажей, чтобы рассмотреть его с разных сто­рон и более пристально. Порою автор рискует правдоподобием. Было бы более правдоподобно, если бы помещик Ростанев просто выгнал из дома посягающего на его свободу приживальщика Фому. Но такое не позволило бы провести мысли третьего кру­га — об асоциальном в стиле мышления человека.

3. ПОСЛЕСИБИРСКОЕ

В произведениях послесибирского периода жизни Достоевско­го намеченные ранее философские идеи получили свое полное раскрытие. Здесь-то, по существу, и дана философия человека как система.

В разных произведениях в качестве главных философских идей выделены ее разные аспекты. Философия человека излагается помимо художественных произведений в статьях писателя. В них философские проблемы выделить легче. И в этом преимущество статей. Но философская емкость логического текста уступает емкости текста художественного.

Как синтез понятийного и художественного — «Дневник писателя», не получивший пока у нас заслуживающей его оценки. В нем философские идеи выражены чаще всего непосредственно, хотя порою и «через художественные образы.

Записные тетради, письма помогают не только понять лабора­торию художественного творчества, но и творчества философского.

Главные философские идеи отдельных произведений: «Записки из Мертвого дома» — кажущаяся простота и фактическая слож­ность человека. «Униженные и оскорбленные» — «быть» и «иметь» как ценностная ориентация личности. «Скверный анекдот» — нравственные качества человека. «Зимние заметки о летних впе­чатлениях» — целостность и разрушенность личности. «Записки из подполья» — смысл человеческого существования. «Преступле­ние и наказание» — цель, средство, результат человеческой дея­тельности. «Игрок» — разум и чувство человека. «Идиот» — идеал человека, шоложительно прекрасный человек. «Бесы» — лжеидеал человека, положительно безобразный человек. «Подросток» — сложность человека, «иметь» как жизненная ориентация. «Братья Карамазовы» — учителя и ученики.

Каждое из произведений затрагивает проблемы эстетические. В статьях они — в центре.

В «Дневнике писателя» трудно выделить какую-то главную проблему — так многообразно его философское содержание. Но если" вое же надо выделить главное, то это — смысл человеческо­го существования. Небольшая, но очень емкая по мысли статья «Приговор» представляет собой ядро «Дневника писателя».

Систематизация рассыпанных мыслей, рассыпанных по тыся­чам страниц текстов, позволит, как мне кажется, восстановить философскую концепцию Достоевского, его философию человека.

Достоевский говорит о забытии человека и проблем его су­ществования предшествующей и современной ему общественной мыслью. Если и говорят о человеке, то сводят его к результату каких-то внешних сил, создают образ человека-механики. Про­исходит подмена одного вопроса другим. Спрашивают, что такое человек, а отвечают совсем на другой вопрос: лод влиянием ка­ких факторов он формируется. И хотя важность последнего — вне сомнений, связь его с первым — тоже, но подменять одно дру­гим не следует.

Достоевский видит забытие человека как в практике, так и в теории. В «Дневнике писателя» он выделяет формулу деятель­ности российских железных дорог — не дорога для человека, а человек для дороги. В записных книжках 60-х годов можно про­честь: «Вы только одному общечеловеческому и отвлеченному учите, а еще матерьялисты» [ЛН, 83, 141]. Или: «вы человека не цените, люди без гуманности» [ЛН, 83, 142].

При этом надо заметить, что Достоевский совсем не забывает о роли среды в формировании человека, — о чем и говорилось по кругу второму. Но главным образом его интересует проблема уже сформировавшееся человека. Каков он, человек существующий? Достоевский рассматривает человека не только как становление, но и как ставшее. Можно, конечно, интересоваться, что породило князя Валковского: среда, наследственность? И это важно для урока на будущее. Но, положим, Ихменеву, вынужденному об­щаться с князем, все равно, что того породило. Ему важнее знать сущность этого человека. Достоевский попользует оба подхода к человеку, но главное для него — человек, каков он есть. Как ставшее.

Потому-то Достоевский и отходит от служебной зависимости своих героев. Исследует не столько их официальную, сколько частную жизнь. Тенденция в творчестве Достоевского — именно уход от изображения официальной жизни. И это говорит об уси­лении внимания не к социологии человека, а к его философии. Писатель не хочет двусмысленности, не хочет, чтоб внешнее, слу­жебное затмило внутреннее, частное.

Более того, в одном из своих наиболее значительных образов Достоевский показал невыразимость сути человека через его служебную деятельность. Инженер Кириллов приехал строить мост. Но его духовный мир совсем иного склада. Он не способен что-либо строить во внешнем. Он способен к строительству вну­треннего, он строит свою личность. И не случайно из романа не ясно, как строил этот герой мост и строил ли он его вообще.

Человек у Достоевского всегда в центре повествования. Его не могут подменить никакие «мосты». И сами-то «мосты» интере­суют писателя лишь с точки зрения того, что они несут человеку.

Достоевский понимает, что современный ему человек далеко не совершенен. В нам много «грязи». Но есть и «брильянты». И сам он постоянно отыскивает светлое в человеке. Обнажив при этом много «грязи». Писатель в этом не виноват. Он сам по себе незлобив. Он в каждом пытается найти человеческое. И находит. Оказывается, что даже острожный плац-майор его имеет. Он лю­бит свою собаку. Конечно, собаку. Конечно, свою. Но ведь это плац-майор.

Достоевский не торопится с провозглашением величия челове­ка. В человеке должно преобладать величие. Но пока не преоб­ладает. И провозглашать в этих условиях величие означало бы воздвигнуть на пьедестал высокого низкое, увековечить это низ­кое. Оно при этом будет принято за высокое. И начнется цепная реакция понижения человеческих ценностей. При полном спо­койствии мысли и совести. При величии мертвом, при лжевеличии.

Не величие человека видит прежде всего Достоевский, а его сложность. Человек — это сложно, человек — это тайна. Такое при­знание заставляет думать, искать, анализировать. И уже в этом видна неуспокоенность человека как аспект его сложности.