Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Кроме того, бессознательное выражается через более яркое явление, чем тусклая тоска. Через страх. Это более яркое, но нельзя сказать, что более определенное. Это не есть боязнь чего-то кон­кретного, а это абстрактная боязнь, боязнь неопределенности. Страх как таковой, чистый страх. То, что ощутил герой «Униженных и юскорбленных» в комнате, принадлежащей умершему Смиту. Не покойника боится герой. Хотя и в боязни покойников есть выраже­ние какого-то бессознательного, ибо разум говорит нам, что бо­яться-то надо живых. Страх представляет собой «неопределенность опасности» [3, 208].

Можно, конечно, отвергать реальность тоски и страха как вы­ражения глубинного, бессознательного. Можно идти и таким пу­тем: это, мол, от экзистенциализма, а последний есть учение бур­жуазное и т. д. Но такой путь лишь закрывает, а не разрешает проблему. Я не намерен здесь касаться сути экзистенциализма. Ибо это предмет особого большого разговора, соответствующего очень сложному, хотя в нашем изложении и часто упрощаемому, явлению. Замечу только, что категории «тоска», «страх», ставшие позднее весьма важными в современном экзистенциализме, раскры­ты Достоевским очень давно и независимо от Кьеркегора. Раскры­ты как явления действительности. По Достоевскому, они выража­ет не выдуманное, а реально существующее в человеке. Эти явле­ния «тоски» и «страха» может ощущать и ощущал каждый, в ком еще не умер человек. Каждый, кто не поставил себя целиком на службу рационализму, способному притупить чувства. Человек, не ощущающий чувства тоски и страха, тоски и страха беспричин­ных, необъяснимых, выражающих глубинное, есть утерявший само глубинное или загнавший его на такую глубину, откуда оно во­обще не может пробиться. Это деградирующий или, в лучшем случае, уснувший человек.

Бессознательное в человеке, по Достоевскому, играет большую роль. В том числе и роль профилактическую, предохранительную. Обмороки, так часто встречающиеся в романах, так часто, что читающему по первому кругу они просто надоедают, очень необ­ходимы автору для выражения идей третьего круга. Обморок — это отказ разума. Ограничение разума чувством. Обморок не слу­чайно иногда спасает человека, как спас он Мышкина от ножа Рогожина. Это есть проявление какого-то внутреннего страха. Чаще всего обморок спасает не от явлений внешнего порядка. Он спасает от пути, на который толкает человека разум. Это защит­ная реакция бессознательного в человеке против действий созна­тельного в нем.

Но бессознательное и не позволяет забыться человеку, пере­шедшему «грань». Иллюстрация этого — состояние Раскольников а. На другой день после убийства герой — в беспамятстве. О том забыл. Но постоянно помнит, что о чем-то очень важном забыл, о том забыл, чего забывать нельзя. Подсознание постоянно тре­вожит сознание, не позволяя последнему избавиться от трудного для себя напоминания.

Бессознательное в человеке проявляется через различные чув­ства и состояния. Познать его, однако, весьма трудно. Особенно рассудком.

Рассудок не может познать всего человека. И он не является представителем всего человека. Как говорил герой «Записок из подполья», рассудок есть лишь 120 часть человека. «Рассудок зна­ет только то, что успел узнать (иного, пожалуй, и никогда не уз­нает; это хоть и не утешение, но отчего же этого и-не высказать?), а натура человеческая действует вся целиком, всем, что в ней есть, сознательно и бессознательно...» [5, 115].

Одна двадцатая или более — не в количестве дело. А в мысли, что рассудок не есть представитель всего человека. Этот тезис не только героя, но и авторский. И повторялся он не один раз. Со­шлюсь лишь на одну из записей: «Наука — теория. Знает ли на­ука природу человеческую? Условия невозможности делать зло — искореняют ли зло и злодеев? — И не явится ли голос, который скажет, хочу иметь возможность делать зло, но ;.. и т. д.» [ЛН, 83, 453].

Наука, рассудок упрощают человека. И отношение к их пре­тензии на знание человека у Достоевского скептическое. Досто­евский считает, что надо «наблюдать природу человека во всех ее видах» [ЛН, 83, 403]. Во всех видах — значит с учетом коэф­фициента на неполную выразимость сознательного и трудную до­ступность для разума бессознательного.

Относительно некоторых компонентов последнего Достоевский говорил, что, например, «чувство и влечение дело необъяснимое» [П, 1, 200]. Умом не объяснимое. Вернее, рассудком. Ибо слово «ум» употребляется писателем в разных значениях. Не главный ум сводится к рассудку. Ум главный — это рассудок и чувства.

Почти все герои Достоевского — люди с умом. Но с разным. Ум Валковского, Лужина направлен всецело на обделывание де­лишек. Относительно Лужина Раскольников заметил: «Человек он умный, но чтоб умно поступать — одного ума мало» [6, 180]. Очень глубокая мысль, из которой и следует наличие двух умов. Это мысль, высказанная в 60-х годах героем. Но она авторская. Ее можно встретить в записных книжках последних лет жизни писателя: «Я не скажу, что у вас нет ума: обыденный ум у вас есть, но повыше чего-нибудь у вас действительно нет. Вы середи­на» [ЛН, 83, 562].

Итак, уму не главному, обыденному противопоставляется глав­ный. Интересен в этом отношении ум следователя Порфирия Пет­ровича. Глубокий психолог, хорошо понимающий человека, следо­ватель фактически без всяких внешних улик уличает убийцу. Опираясь лишь на наблюдения за его натурой — бессознатель­ным. Всякая попытка Раскольникова скрыть свою натуру оказыва­ется неудачной, бесполезной. Вот он пытается скрыть свою трево­гу за беззаботным смехом. И тем выдает себя. Три «дуэли» сле­дователя с преступником — пример того, как глубоко может один человек проникнуть в суть другого. И тем самым этот обычный государственный служащий обнажает глубину и сложность себя как человека.

Но ум следователя еще не самый главный. Он как бы предглавный. До главного ему не хватает той степени доброты (хотя сле­дователь — человек не злой), какая есть, положим, у Мышкина. Для того чтобы ум следователя стал главным, ему нужна боль­шая, чем есть, доля иррационализма. Ибо проникновение в суть человека у него более рассудочное, чем иррациональное. Способ­ные же в большей мере чувствовать и более добры к человеку. Рассудок, выпрямляющий человека, как выпрямляют гвоздь, и от­носится к человеку, как к гвоздю.

Главным умом обладают люди сердца. Это Тихон из «Испове­ди Ставрогина», Зосима, Алеша, князь Мышкин. Последний без­ошибочно определяет человека даже по портрету.

Хорошо, когда человек обладает умом и сердцем. Но это ред­ко случается. А если отдать предпочтение чему-то одному, то До­стоевский предпочтет сердце. Лучше чувства без знаний, чем зна­ния без чувств. Так, не слишком образованный Алеша глубже по­нимает человека, чем обладающие знаниями следователи Мити.