Айзек Азимов - Установление и Империя

объяснить мою… трансформацию? Подумайте! Чего смогли за все это время добиться в борьбе против

Мула вы – или я – или вся Галактика? Никаких успехов, даже самых ничтожных!

Торан почувствовал вызов,содержавшийся в этих словах.

– Клянусь Галактикой, результаты есть! – со внезапным приливом ярости воскликнул он. – Ваш

распрекрасный Мул, как вы сами говорите, вступил в контакт с Неотрантором, чтобы нас там

задержали, ведь так? Эти его "контакты" мертвы – или еще хуже. Мы убили кронпринца и превратили

его друга в хнычущего идиота. Мул не смог остановить нас, то есть по крайней мере в этом он не

преуспел.

– Нет, нет, вовсе нет. То были не наши люди. Кронпринц был проспиртованной

посредственностью. Второй же, Коммасон – феноменально туп. В своем мире он представлял всю

власть, что, однако, не мешало ему быть злобным, недоброжелательным и абсолютно

некомпетентным. С ними нам в самом деле нечего было делать. Они были в некотором смысле просто

подставными фигурами…

– Но ведь они задержали нас – или пытались это сделать.

– И вновь я вынужден возразить вам. Коммасон имеет личного раба – человека по имени

Инчни. Ваше задержание было делом его рук. Он стар, но пригоден для наших текущих целей. Его-то

как раз вы не смогли бы убить.

Бейта, не притронувшись к своему чаю, напустилась на Притчера.

– Если верить вашему же утверждению, ваши собственные эмоции подправлены. Вы

приобрели веру в Мула, неестественную, болезненную веру в Мула. Какую ценность представляют

ваши суждения? Вы потеряли всякую возможность мыслить объективно.

– Вы ошибаетесь, – полковник медленно покачал головой. – Зафиксированы только мои

чувства. Мой рассудок ничуть не изменился. Мои регулируемые эмоции, пожалуй, могут влиять на

него в определенном направлении – но не в принудительном порядке. И теперь, будучи освобожден от

прежних эмоций, я кое-что представляю более ясно.

Я вижу, что программа Мула – разумна и достойна. С тех пор, как я был… обращен, я

проследил его карьеру за семь лет, начиная с самого ее начала. Впервые он использовал свою

мутировавшую ментальную мощь, чтобы одолеть какого-то кондотьера и его шайку. Потом он

завоевал планету. Потом он распространял свою хватку, пока не справился с военным диктатором

Калгана. Каждый шаг логически вытекал из предыдущего. Имея в кармане Калган, он приобрел

первоклассный флот, и с ним – в дополнение к своей мощи – он атаковал Установление.

Установление – ключ ко всему. Это крупнейший регион индустриальной концентрации в

Галактике, и теперь, когда атомная техника Установления находится в его руках, он сделался

истинным владыкой Галактики. С этой техникой и со своей мощью он может вынудить остатки

Империи признать его власть и, наконец, после смерти старого императора, который безумен и долго

не протянет на этом свете – короноваться в качестве нового императора. Тогда он приобретет имя,

соответствующее реальности. Обладая таким могуществом, найдет ли он в Галактике мир, который

смог бы ему противостоять?

За последние семь лет он основал новую Империю. Другими словами, через семь лет он

добьется того, чего вся психоистория Селдона не смогла бы сделать и через семьсот. Галактика

наконец обретет мир и порядок.

И вы не сможете остановить этот процесс – подобно тому, как своими плечами вы не

остановите бег планеты.

…За речью Притчера последовало долгое молчание. Остаток его чая остыл. Он его вылил,

наполнил свою чашку снова и медленно осушил. Торан злобно грыз ноготь. Лицо Бейты было

холодным, отчужденным, бледным.

Наконец Бейта произнесла звенящим голосом:

– Вы нас не убедили. Если Мул хочет, пусть он придет сюда и сам нас обработает. Вы, как я

полагаю, боролись с ним до самого момента своей трансформации, не правда ли?

– Да, боролся, – торжественно сказал полковник Притчер.

– Тогда предоставьте нам ту же привилегию.

Полковник Притчер поднялся. С четким оттенком завершенности он сказал:

– Тогда я удаляюсь. Как я уже говорил, в настоящее время моя миссия не имеет к вам никакого

отношения. Следовательно, я не считаю, что мне необходимо доложить о вашем присутствии здесь.

Это не слишком большая любезность с моей стороны. Если Мул пожелает остановить вас, то он, без

сомнения, найдет для этого других людей, и вы будете остановлены. Но, хотите – верьте мне, хотите -

нет, – я в любом случае не буду заходить дальше, чем от меня требуется.

– Спасибо, – слабо проговорила Бейта.

– Что же до Маньифико… Где он? Выходи, Маньифико, я не трону тебя…

– Что такое? – поинтересовалась Бейта, внезапно оживившись.

– Ничего. В моих инструкциях он также не упоминается. Я слышал, что его разыскивают, и

Мул найдет его, когда время для этого наступит. Я ничего не скажу. Пожмем друг другу руки?

Бейта мотнула головой. Торан пристально глядел на него в бессильном презрении.

Железные плечи полковника чуть-чуть поникли. Он шагнул к двери, обернулся и сказал:

– И последнее. Не думайте, что я не знаю причину вашей упрямости. Известно, что вы

разыскиваете Второе Установление. Мул примет свои меры в должное время. Вам ничто не

поможет… Но я знал вас в иные времена; возможно, в моей совести есть нечто, подвигнувшее меня на

этот поступок. Во всяком случае, я пытался помочь вам и избавить от последней опасности прежде,

чем станет слишком поздно. До свидания.

Он резко отсалютовал им и скрылся.

Бейта повернулась к безмолвному Торану и прошептала:

– Они знают даже о Втором Установлении.

В закоулках библиотеки, не ведая ни о чем, Эблинг Мис сгорбился над слабой искоркой света,

блеснувшей во мраке, и торжествующе пробормотал что-то сам про себя.

25. Смерть психолога

Жить Эблингу Мису оставалось только две недели.

За эти две недели Бейта виделась с ним трижды. В первый раз – в ночь после встречи с

полковником Притчером, второй раз – неделей позже. А в третий раз – еще через неделю,

непосредственно перед смертью Миса.

Когда после визита полковника Притчера наступила ночь, потрясенная пара провела немало

времени в тоскливых, невеселых размышлениях.

– Тори, давай расскажем Эблингу, – сказала Бейта.

Торан уныло произнес:

– Думаешь, он поможет?

– Нас только двое. Мы должны снять с себя часть бремени. Может быть, он в состоянии

помочь.

Торан сказал:

– Он изменился. Он отощал. Он становится рассеянным, невнимательным, – пальцы Торана,

как бы иллюстрируя сказанное, ощупали воздух. – Порой я думаю, что он вообще вряд ли нам

поможет. Порой я думаю, что нам вообще невозможно помочь.