Джейн Йолен - Книги Великой Альты

Когда резная дверь закрылась за ними, Мать Альта снова спрятала руки в темных рукавах и сказала так же мягко, как в прошлый раз:

- Садитесь, детки. Нам нужно поговорить. Я много думала над вашими невзгодами.

- Так ведь ты же спала, Мать, - сказала Пинта.

- А разве не сказано: "Сон распутывает все узелки"? Только не спрашивай, где это сказано, молодой Карум. Я забыла. Но что верно, то верно - мне лучше всего думается, когда позади моих незрячих глаз загораются краски. Все для меня становится яснее, как страннику на чужбине яснее представляется родной дом.

Все трое сели у ее ног.

- Подышим, считая до ста, - сказала Мать Альта, - а ты, Длинный Лук, следуй за нами, как можешь. Это старое альтианское упражнение - оно успокаивает ум и обостряет чувства, подготавливая нас для новой работы. Богиня улыбается, когда мы это делаем.

Как только они начали дышать, Дженна ощутила странную легкость, точно ее истинная суть освободилась из тела и воспарила над ним. Счет дошел до двадцати, до тридцати, и Дженна кружила по комнате жрицы, не двигаясь с места, разглядывая то, чего не заметила раньше: кровать с двумя подушками, большой платяной шкаф, украшенный знаками Богини, Книгу Света на подставке, с выпуклыми буквами, бросающими странные тени в меркнущем свете дня, и зеркало, покрытое красновато-коричневой тканью цвета засохшей крови. Считающие внизу дошли до семидесяти и восьмидесяти, и прозрачные пальцы Дженны вдруг проникли каждому в голову, туда, где под кожей и черепом бился пульс. При этом прикосновении - которого, видимо, не заметил никто, кроме нее - Дженна поочередно оказалась в каждом из присутствующих. Мать Альта была холодна, как колодец, и столь же темна. Армина вся сверкала и потрескивала, словно угли костра. Пинта, как вихрь, веяла то зноем, то холодом, меняясь постоянно. Карум... Она погружалась в него все глубже, минуя пазухи покоя и тревоги и ярого чуждого жара, угрожавшего ее поглотить. Она вырвалась, убежала и опять оказалась в воздухе, перед собственным шевелящим губами лицом. Это было самое странное - следить за ничего не ведающей собой, словно из зеркала...

Счет закончился, и Дженна открыла глаза, почти удивившись тому, что она снова здесь, в своем теле.

- Мать, - сказала она охрипшим, чуть слышным голосом, - со мной сейчас случилось странное. Я освободилась от тела и стала летать по комнате, ища что-то или кого-то.

- Ах, Джо-ан-энна, - медленно проговорила Мать Альта, - это пробуждение женственности, начало истинного двуединства - хотя ты слишком молода для этого, раз только что отправилась странствовать. Такое просветление случается в Сестринскую Ночь, когда душа после недолгих мечтаний находит зеркало и погружается в образ, ожидающий там. Свет призывает тень, и две половинки одного существа соединяются. Нашла ли ты зеркало, дитя?

- Оно... - Дженна оглядела комнату и увидела, что зеркало в самом деле завешено тканью. - Оно закрыто.

- Да, это странно, дитя мое, - странно, что это случилось с тобой в столь юном возрасте, при свете дня и при завешенном зеркале. - Жрица снова уронила подбородок на грудь и как будто задремала.

Армина встала и тихо вышла за дверь.

- Как это было, Дженна? - прошептала Пинта. - Ты испугалась? Или тебе было приятно?

Дженна хотела ответить, но Карум тронул ее за руку

- Мать просыпается.

Жрица открыла свои матовые глаза.

- Я не сплю - но видения посещают меня.

- Армина сказала, - зашептала Пинта на ухо Дженне, - что иногда она бывает не в себе. Может, и сейчас тоже?

- Тише! - прошипела Дженна.

- Сейчас я мыслю ясно, как никогда, милая Пинта, - сказала старушка. Помни, дитя: тот, кто лишен зрения, обладает необычайно острым слухом - так заведено в природе.

- Прости меня, Мать, - потупила голову Пинта. - Я не хотела...

Мать Альта, вынув руку из рукава, отмахнулась от ее извинений.

- Мы все должны подумать о том, что свело нас вместе.

- Мы вернулись сказать тебе, что Карума нужно увести отсюда. - сказала Пинта.

- Боюсь, что я опасен для вашего хейма. Мы видели всадников... - сказал Карум.

- Этого мало, чтобы сложить головоломку, - сказала Мать Альта. - В Игре чего-то не хватает - никак не могу вспомнить чего. - И она забормотала: Светлая сестра, темная сестраa, игла, ложка, нож, нитка...

Пинта пихнула Дженну локтем. Старушка вскинула голову.

- Поди ко мне, Пинта, и расскажи мне о себе. Не о том, что ты сделала, это я уже знаю. Расскажи, кто ты.

Пинта нехотя, подталкиваемая Дженной, подошла к жрице и опустилась на колени так, чтобы шестипалые руки могли коснулся ее головы.

- Я Марга, именуемая Пинтой, дочь воительницы Амальды, чью темную сестру зовут Саммор. Я выбрала путь воительницы и охотницы. Я... - Пальцы жрицы коснулись ее лица, и Пинта хихикнула.

- Хорошо, дитя, хорошо. Пальцы - это мои глаза. Они говорит мне, что у тебя, Марга, именуемая Пинтой, темные кудрявые волосы и быстрая улыбка.

- Почем ты знаешь, что темные? Ведь цветов твои глаза не различают.

- По их жесткости. Темные волосы всегда жестче светлых. Светлые обычно тонкие, а рыжие часто путаются.

- Понятно.

- Кроме того, - улыбнулась жрица, - Армина сказала мне, что ты темненькая, как женщина Нижних Долин. Может, я и стара, но память мне пока не изменяет. Когда я в здравом уме, конечно.

Пинта вспыхнула, и старушка рассмеялась.

- Ты смущена, дитя, или просто разочарована, что мое колдовство имеет столь нехитрое объяснение? - Пинта промолчала. - Ну хорошо. Продолжай.

- На правой коленке у меня шрам - я получила его, борясь с Дженной, когда нам было семь лет, перед самым Выбором. Глаза у меня тоже темные.

- Почти лиловые, - вставила Дженна.

- И...

- И у тебя есть еще шрамик - на подбородке. Снова боролась с кем-то, Пинта?

- Это я упала в кухне, когда мы играли в прятки. Ужас, сколько крови было - или это мне тогда так казалось?

- Хорошо. Вот пока и все, что мне нужно знать о тебе. Дженна?

Дженна заняла место Пинты, и та успела шепнуть ей:

- Щекотно.

- Я щекотки не боюсь.

Карум откашлялся, но не сказал ничего. Пальцы жрицы легли на лицо Дженны.

- Говори, дитя.

- Я Джо-ан-энна, именуемая Дженной, дочь женщины, убитой дикой кошкой, удочеренная Сельной, первейшей воительницей Селденского хейма, и ее темной сестрой Марджо. В честь сестры меня, кажется, и назвали.

- Тебе кажется, но, наверное, ты не знаешь?

- Они умерли, когда я была еще младенцем.

- Кто же тогда удочерил тебя в хейме, дитя трех матерей?

- Никто, - упавшим голосом призналась Дженна.

- Наша Мать Альта запретила брать ее в дочки. Позор для Селденского хейма, - вмешалась Пинта. - Моя мать Амальда с радостью взяла бы ее. Но что-то ужасное было связано со смертью приемной матери Дженны - столь ужасное, что никому не разрешалось говорить об этом. И...