Джейн Йолен - Книги Великой Альты

- Смерть этих двоих была сущим благодеянием, - сказал человек со шрамом.

- Едва ли смерть можно назвать благодеянием. Правду говорит старая пословица: "Убьешь однажды - каяться станешь всегда", - сказала Дженна и пошла прочь. Медведь проревел ей вслед:

- У нас к этому прибавляют: "Убьешь дважды - не каешься никогда". Я кое-что приберег для тебя - и уж это ты точно будешь помнить всю жизнь.

Дженне померещился звук нового удара и смех, но она не обернулась.

Карум стоял со своим братом, Питом и Катроной в стороне от шумного воинства и, увидев Дженну, пошел ей навстречу. Она остановилась, он тоже между ними не было и нескольких дюймов, но они не касались друг друга.

- Дженна... - начал он и потупился.

- Когда-то ты рассказывал мне, что есть такой народ - забыла, как он зовется, - который верит, что "любовь" было первым словом, изреченным богом, прошептала Дженна, смущаясь многолюдства вокруг.

- Каролийцы, - шепнул Карум в ответ, по-прежнему не глядя на нее.

- Я много думала об этом, стараясь понять, - и, кажется, поняла тогда, но теперь опять не понимаю.

- Так много времени пролегло между нами, - кивнул, подняв глаза, Карум.

- И так много крови.

- Значит, все кончено? - с мукой в голосе спросил он. Она отвела прядь волос с его лба, как прежде сделал он.

- Последние пять лет ты жил, Карум Длинный Лук, - но я не жила.

- Что ты такое говоришь?

- Если я расскажу, ты не поверишь.

- Расскажи. Я поверю.

И Дженна рассказала ему о греннах, о пещере и о роще. Описала Альту в зеленом с золотом платье, поведала об ожерелье, браслете и короне. Все это время Карум качал головой, словно не веря своим ушам.

- Я же сказала, что ты мне не поверишь.

Карум взял ее руки в свои, потрогал кольцо жрицы на мизинце и переплелся с ней пальцами.

- В нашем клане говорят: "Коли нет мяса, ешь хлеб". В то, что ты говоришь, Дженна, поверить невозможно - но иного объяснения у меня нет. А лгать мне ты бы не стала. Все эти пять лет тебя не было - только слухи о тебе ходили. Ты говоришь, что провела их в глубине холма вместе с греннами и Альтой, и что эти пять лет уместились в один день и одну ночь. Ты предлагаешь мне хлеб вместо мяса - и мне ничего не остается, как только принять его из твоих рук. - Он прижал ее руки к своей груди, и она почувствовала, как бьется сердце под его кожаным камзолом.

- Тебе семнадцать и еще пять, и ты все эти годы прожил. Мне тринадцать и пять, но я по-прежнему чувствую себя тринадцатилетней.

Он поцеловал ее в лоб.

- Ты никогда не была тринадцатилетней, Дженна. У тебя нет возраста. Но я терпелив, как дерево. Я подожду.

- Как долго?

- А как долго ждет лавр? Или дуб? - Он отпустил ее руки, но Дженна по-прежнему чувствовала тепло его кожи.

Бок о бок они вернулись к королю, Питу и Катроне.

Солнце опускалось, заливая небо красным пламенем, и холодный ветерок гулял в развалинах, поднимая маленькие вихри пыли из-под ног. Вечерние трели птиц за дорогой оттеняли басовитые голоса мужчин.

Петра и мальчики, подойдя к Дженне, стали плечом к плечу, и король вполголоса обратился к ним:

- Мы долго ждали вас, Дженна, - или кого-то вроде вас. Наши люди бьются доблестно, но мы так одиноки.

- Тут все наше войско, - вмешался Пит. - Славные ребята, храбрые и верные, - но, кроме них, у вас нет никого.

Катрона, подсчитав, видимо, их численность, кивнула.

- Но что же мы можем? - сказала Дженна. - Нас всего-то шесть человек. Однако мы готовы помочь вам, если это поможет сестрам.

Пит прочистил горло, но король его опередил:

- Люди уже говорят о тебе - Белой Деве, Анне, которая заставила преклониться Быка и Гончую. Старые предания у всех на устах.

- Они хорошие ребята, - добавил Пит, - но готовы верить во что угодно.

- Однако ты не веришь, что я Анна, - со смесью облегчения и досады сказала Дженна.

- "Вера - это старая собака в новом ошейнике", - ответил Пит.

- Но ведь есть знаки, - сказал Карум и продолжил, загибая пальцы: - Три матери, белые волосы, Бык и Гончая...

- Меня не надо уговаривать, братец, - сказал король. - Я и без того знаю, как сильно мы в ней нуждаемся. И Пит тоже. Мы и без веры обойдемся. Что же до наших людей...

- Если Анна будет с нами, - подхватил Пит, - многие, думаю, примкнут к нам, чтобы следовать за ней.

- Но прежде чем начать сызнова, я должна покончить со старым, - заметила Дженна. - Не забывайте - об этом тоже сказано в пророчестве.

- От старого и без того осталось не так уж много. - Король хлопнул себя по больной ноге. - Мой отец убит и мачеха тоже. Моего старшего брата злодейски зарезали в ванне, выпустив его кровь в мыльную воду, и я теперь по праву король. Но на троне сидит эта жаба, Калас, отравляя самый воздух, которым он дышит, вонью своего пиджи, мы же вынуждены обитать в этих развалинах, где троном мне служит камень. - Голос короля стал хриплым от гнева, и глаза превратились в узкие щели.

Дженне снова подумалось, что он похож на волка или на одичавшую в лесу собаку.

- Да и ваша старая жизнь кончилась, - мягко напомнил Дженне Карум.

Она содрогнулась, вспомнив мертвых сестер в залитых кровью камзолах и передниках.

- Да, - точно спохватившись, добавил Горум, - женщины в десяти хеймах зверски перебиты, а их дочери подверглись насилию. - Он выговаривал слова медленно, но хрипота в его голосе не проходила. - Не кажется ли тебе, Анна, что это и есть конец?

- В десяти? - глядя перед собой невидящим взором, повторила Катрона. - В десяти хеймах?

- Я не знаю. Не знаю, конец это или нет, - прошептала Дженна, кладя руку ей на плечо. Горум улыбнулся своей волчьей улыбкой.

- Для моих людей и этого довольно. И потому они охотно пойдут за своим королем и своей королевой - ведь в пророчестве сказано и об этом.

- Нет! - вскричал Карум, раньше других поняв, о чем речь.

- Людям нужен какой-то знак, - терпеливо, словно говоря с детьми, сказал король. - Нужен прямо сейчас. А что же может быть лучше свадьбы? Мой отец женился на женщине из Долин - почему бы и мне не сделать того же?

- Никогда! - снова воскликнул Карум. - И думать не смей!

- Мне приходится думать о многом, брат, ибо я, как подобает королю, думаю о благе моего королевства. Из тебя поэтому вышел бы скверный король - счастье для Долин, что я еще жив.

- Но не можешь же ты ее принудить.

- Я сделаю то, что должен сделать. - Горум больше не улыбался. - Так же поступишь и ты. И она.

В наступившей тишине птичий щебет прозвучал, как боевой клич, и Дженна сказала:

- Никогда! Здесь для тебя нет ничего. - Она ударила себя кулаком в грудь.

- Милое мое дитя, - сказал, подавшись к ней, Горум. - Первое, что преподал мне отец как будущему властителю было: "В совете королей сердце не имеет голоса". Здесь, - он стукнул себя в грудь, - тоже нет ничего для тебя. Я люблю тебя лишь глазами моего младшего брата. Зато мой народ полюбит тебя - за твои белые косы и твою историю. Всякое царствование - это череда символов и знаков.