Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

Олен гневно высказал всё, что думает о таком мерзавце, как волхв по имени Офер, который крадёт детей, который… Много чего высказал. Услышав его звучный голос, Гера подошла, затем Ждан. Тесный круг волшебников дослушал обвинение, не молвив ни слова. Тягостная пауза подчёркивалась служебными звуками – плеском волн, боем ходового барабана, скрипом вёсел. Нарушил её Борун:

– Надо обсудить. Даже если ты прав, нельзя сплеча рубить. Мало нас осталось. После трапезы поговорим, без князя. С огольцами, коли так сложилось, что всем они делам заводчики…

Обед проходил в роскошной каюте, которая стояла на палубе. Длинный стол, прочно закреплённый – он даже не ёрзал от качки, когда налетал ветер и поднимал волну – окружали длинные лавки. Князь Михаил занял место в торце, волхвы разместились поближе к нему, а ребятишкам достался дальний конец. Трапеза началась чинно, но князь быстро растеребил утку, приготовленную для него, пожелал всем здоровья и ушёл. Олен тотчас вскочил:

– Так что с Офером? Предатель! А ещё волхв!

Борун постучал по столу:

– Не возражаете, если не вече учинять, а мирную беседу?

– Мирную? Беседу… – медленно, словно пробуя слово на вкус, возвёл глаза к потолку Ждан, – Неплохая идея. Мне нравится, если без крика. Дайте-ка слово молвить, волхвы! Хотите справедливо рядить? Тогда судебное уложение лучше всего…

Гера, Борун и Дара кивнули, а Онфим и Тагет-Офернедоумённо уставились на Ждана:

– Какое Уложение?

– О порядке разбирательства. Каждому слово дать и не мешать, пока не выскажется…

Олен горячо выкрикнул:

– Разбираться хочешь? Думаешь, я неправ? Офер в людокрадстве признался, о чём судить-то?

Онфим возразил:

– Не о том речь. Зачем он их похитил? Пусть скажет. Коли цель благородна, так и проступка нет.

Гера вскипела:

– Что? Цель оправдывает средства? Да как у тебя язык повернулся!

Но Борун опять постучал по столу:

– Ждан, ты Уложение писал, ты и веди следствие.

Молодой волхв велел слугам очистить стол, потом предложил волхвам рассесться по обе стороны, как кому хочется:

– Кто за Олена? Слева от меня. Кто за Офера? Хорошо, хорошо – Тагета… Так, кто за него – одесную, справа. Обвинение мы слышали – людокрад. Теперь слово тебе, Тагет. Объяснись.

Гера и Дара взяли сторону Олена, как и ребята. Рядом с обвиняемым остался Онфим. Борун сел нейтрально, напротив Ждана, в торце стола. Тагет покривился, увидев своё меньшинство. Достав из кармана плетеную золотую цепочку, он возложил её на голову, прижав длинные седые волосы. Встал, оперся на стол, обратился к обвинителю:

– Олен, ты от жизни отстал! Вольно тебе по храмам отсиживаться, за справедливость ратовать. Сытно ешь, сладко спишь, пером скрипишь, и всё для себя, для себя… А я – для всего мира! Я делом занимаюсь! Мне они, – палец указал на Тима и Славку, – нужны, чтобы Аполлона склонить, Этрурии победу дать. Тогда и мир наступит. Благоденствие! А ты мне – похитник! Вот скажи, чем связать народы? Только властью!

Лада гневно оборвала распалившегося Тагета:

– Послушай, мало тебе людинской крови пролито? Дважды не удалось, так третьего готовишь в повелители мира. Может, хватит дурить?

Седовласый волхв продолжил:

– Я не дурю. Я против лишних смертей. Будет империя – конец войнам. Воевать станет некому и не с кем. Вот и всё, – он тяжело опустился на лавку, сложил руки на груди, вперекрест.

Ждан выждал, не добавит ли Тагет чего, затем обратился к остальным:

– Кто молвит против? Олен, не ты!

Тот вскочил было, но сел назад, промолчал. Борун тоже. Дара поднялась:

– Единая власть? К чему она? И пусть народы разно говорят! Важно, думали бы по-доброму…

Гера добавила с места:

– Толку-то в императоре? Храмов надо побольше, чудесами народ убеждать, веру крепить. Учить добру.

Онфим поднялся, оправил своё одеяние, которое напомнило Русане рясу, которые в будни носили православные священники:

– Так он про то и глаголет. Мир – когда единая власть и единая вера. Есть такая вера. Алексей Комонин себя не пожалел, чудесами прославил. Только ты, Тагет, заблуждаешься. Не твой царь, и не твой бог народ соединит. Прусенна – язычник. Вы, – он обвёл рукой всех волхвов, – народ по мелким богам растаскиваете, оттого разброд! А вот я – от истинного бога и за истинного царя!

Ждан спросил, что ещё слова просит, но Борун отказался, молча пересел на сторону Тагета. Олен вспыхнул:

– Ты-то почему? Думаешь, потакать людокраду – это к чести волхва? Ты предал не меня, – он показал на подростков, – ты их предал!

Борун вздохнул, встал, пояснил:

– Тагет неправ, что похитил детей. Но прав, что время мелких царей и мелких богов минуло. Волхвов слишком мало, чтобы ссориться. Надо людинам помогать. Думаю, Иса смиренный, в коего Комонин уже молвой обращён, самая та вера.

– Да что же такое творится! Арьи, где ваша память? Природных наших богов на словоблуда менять! Как можно?

Олен трагически возвёл глаза к потолку, сел на лавку, спрятал лицо в руки, словно собирался заплакать.

– Думайте, волхвы, – непонятно приказал Ждан.

Наступило полное молчание. За стеной слышалось мерное буханье – ходовой барабан задавал темп гребли. Команды дежурного офицера или самого капитана тоже долетали сюда, но неразборчиво. Тимур вполголоса обратился к Русане:

– Ни фига у них заморочки! А лихо стрелки перевели с нас на весь мир.

Славка, наученный опытом и всегда готовый разочароваться во всесилии волхвов, согласился:

– Вот тебе и волшебники…

– Тебе ты так, – рассудительная одноклассница вроде как заступилась, поддержала волхвов, – о всех народах думать. Небось, голова вообще расплавилась бы.

Тимур немедленно принял сторону друга:

– Только не надо! На фига царь нужен – командовать? Но мы же без него живем, и ничего. Про веру общую – так вообще, делать нечего! Колдонули народу, типа, вот бог, в него верьте!

Ждан хмыкнул, вмешался:

– Уже делали, до большого исхода. Большое колдовство, долго арьев держали. Там было-то десяток тысяч на тысячу волхвов, а не справились. Где нынче волхвов наберешь, чтобы с целым миром совладать? Эх…

Опять наступила тишина. Дети молчали, не очень понимая, почему безмолствовали волхвы? Наверное, те думали.. Борун снял со лба неизменный кожаный шнурок, запустил обе пятерни в густые волосы, ерошил их копной. Тагет-Офер натирал о рукав янтарный камешек, вывешивал на шнурке и вел над предплечьем, электричеством вздымая волоски. Онфим сплетал в косичку и расплетал бахрому пояска. Гера потирала ладони, будто катая в них шарик. Олен сидел неподвижно, глядя в потолок.

– Пить хотите? – Непонятно кого спросила Дара.

Поймав кивок Славки, волшебница оглянулась на дальний стол, уставленный кувшинами, вазами с фруктами. Слуга угодливо метнулся ей навстречу, но получил отказ, вернулся в угол. Дара щелчком пальцев вызвала бокалы и кувшин с прохладным соком, поручила Тимуру разлить напиток, разослала всем присутствующим. Волхвы приняли, поблагодарили сдержанными кивками.