Владимир Петров-Одинец - Лабиринты Гипербореи

Причмокнув от удовольствия, Тимур допил порцию. Славка показал ему большой палец – классный сок! Русана тоже одобрила. Дара подмигнула ребятам. Славка снова подумал, что годы никак не отразились на характере и внешности удивительной лекарки – она не выглядела старушкой, как Гера. «Ну, чуть постарше мамы, лет сорок, наверное…»

– Ждан, ты сам как думаешь, – неожиданно спросил Олен, – чью сторону берёшь? Без тебя три на три.

– Против Тагета, как иначе? Но осуждаю только поступок, не его самого.

– А я бы у него дар отнял, – жёстко припечатал архиерей. – Не хотите сами, на поединок вызову, сам отберу!

Медленно, нараспев и низко заговорил Онфим:

– Есть правила, освященные веками, и не нам их нарушать.нарушать. Волхв неприкосновенен, тем более, для другого волхва. Он всегда несет пользу людинам, даже делая им больно. Неразумное стадо нуждается в пастыре… Не с Тагетом борись, лучше брось своего Аполлона, людинам Христовы заповеди проповедуй. А кто из людинов им не внемлет – изгоняй и карай, аки паршивую овцу!

Получилось угрожающе, но Олен отмахнулся:

– Опять ты за своё. Отринь шоры, посмотри по сторонам, волшебник! Кончается время, когда слово волхва почиталось и свято выполнялось, кончается. А ну, припомни, сколько нашего брата уже погибло, пытаясь настоять на своём? Забыл, кого прошлым месяцем хоронили? Не священниками, не жрецами Земля нас родила! Хранителями равновесия! В одном ты прав – мы в мелочах тонем, по храмам отсиживаемся. Сколько нас осталось-то?? Десятков шесть, да и тех собрать не удаётся…

Борун, откинув волосы назад, надвинул ремешок на лоб и поддержал Олена:

– Я согласен, разрознились мы. Но слабеем не от этого. Думаю, Земля не нуждается в нас, как прежде, коли не родит новых волхвов. Скверно.

Седовласый Тагет-Офер возразил, убирая янтарь в кармашек:

– Отнюдь. К чему новые? Чтоб под ногами путались? Да и учить их некогда.

Договориться бы и мир поделить, если сообща быть не можем – это я завсегда согласен, – и добавил для Олена. – А с тобой мы пересечёмся, без свидетелей. Я-то силу твою быстрее высосу, стихотворец!

Архиерей Дельфийского храма Аполлона смиренно кивнул:

– Жду с терпением.

– Эва, развоевались, – возмутился Онфим. – Первородные ушли, так вы и правила отменять затеяли? Волхвы, нельзя мир под себя кроить. Хранить надо, пока сил хватает…

Офер пожал плечами. Снова вынул янтарь, стал раскачивать. Серая кошка с узкой мордочкой подбежала, принялась лапкой ловить камешек. Волхв приподнял янтарь повыше, заставил её встать на задние лапки. Все наблюдали за грациозным хищником и слушали Боруна:

– …договорим, когда ребят отправим. И почему они сюда попадают, тоже обсудим. Есть опаска, что ткань мира не выдерживает. А причина – в нас самих.

На этом совет закончился. Тагет и Онфим вышли. Олен вскочил, встал напротив Боруна. Снизу глядя в глаза богатыря, потребовал:

– Почему? Хочу понять.

– Не время междоусобиц.

– Он враг, честолюбец. Как и Онфим, что возжаждал преклонения. О, мелкие, ничтожные! Они, как черви в навозе…

– Если волхвы затеют свару, земля вспыхнет, – сурово ответил Борун и оглянулся на остальных, будто ожидая поддержки. – Пандавы и коуравы! Тебе ли не знать, сколько жизней унесли те битвы! Всё, Олен, давай займёмся делом.

Дара и Гера разъединили спорщиков. Борун поманил к себе притихших «попаданцев», велел передать ему амулеты. Славка и Русана подчинились. Повернув серебряные кулоны соколом вверх, волхв положил их на ладонь, накрыл второй. Поднёс к уху, прислушался:

– Гудят. Вибрируют, чем ближе к силобору, тем сильнее. Должны сработать точно. Русана, ты за старшую будешь. Тима ставь меж собой и Яром…

Тимур хмыкнул, видимо, собираясь спросить, зачем поручают девчонке? Славка дернул друга за рукав, остановил. Он не обиделся на такое явное недоверие, проявленное к его способностям. Чего греха таить, сам виноват – в Затулье показал себя не с лучшей стороны. Теперь исправить былую репутацию – сложно, встречают-то по одёжке!

Тут барабан триремы перестал бухать. Зато раздались голоса снаружи. Борун встал:

– Прибыли. Договорим после.

На пристани дела закрутились с неимоверной быстротой. На борт триремы с помощью удивительного крана из длиннющих брёвен опустили широкий и прочный трап. Полунагие рабочие облепили помост с привязанным саркофагом, словно муравьи, поставили на катки и споро перекатили на берег, замощённый черным тёсаным камнем. Там другой кран переставил помост на прочную повозку, и четвёрка лошадей оттянула печальный груз в сторону. Князь вышел на пристань в длиннополом халате неимоверной стоимости, наверное. Так сказала Русана, ахнув:

– Сколько золота на него нашито! Это же с ума сойти, он весит тонну!

Жрец, который встретил князя, выглядел не беднее, одно только ожерелье – такой плетёный круг, полметра в диаметре, с камнями и весь из золота – весило немало. Поклониться лысый жрец сумел сам, а вот распрямляли его два помощника. О чем говорили раззолоченные и дорогостоящие, слышно не было – ребят не подпустили. Но вот переговоры закончились, князь Михаил влез в изящную крытую карету вместе со жрецом. Тимур не утерпел:

– А мы куда?

– За ними. Сначала главное дело. Утром его погребут, и до вас руки дойдут, – отрезал Борун, недовольно поглядывая на желтое небо.

– Дара, Гера, вы тоньше воспринимаете. Скажите, это не прорыв силобора?

Дара потерла ладони, нервно поежилась, прислонилась к Ждану. Гера выполнила несколько круговых движений левой ладонью, словно протирая изнутри большую банку. Результат ей не понравился, она проделала то же, но правой рукой и против часовой стрелки. Нахмурилась ещё сильнее:

– Вроде ничего особенного, однако, не время для хамсинов.

Русана с апломбом всезнайки пояснила только Тимуру:

– Пыльная буря. Видишь, воздух жёлтый?

Волхвам подогнали три крытых колесницы попроще. Ждан, Дара и Гера уместились в первую, Борун, Тагет и Онфим во вторую, Олен с детьми – в третью. Почётный караул в голубых головных повязках вскочил на коней. Процессия двинулась в путь.

Колесница двигалась медленно, плавно покачиваясь на неровностях дороги. Синева незаметно, но неуклонно выцветала, становясь желтизной. Солнце теряло яркость, но жара не спадала. Жаркий горький воздух сушил нос и горло. Тимур чихнул, поблагодарил за дружное пожелание здоровья. Русана посоветовала Ашкерову прикрывать нос платком, тот отговорился отсутствием такого аксессуара. Хмыкнув, одноклассница покопалась в изящной сумочке, вынула беленький лоскуток, презентовала Тиму. При этом ажурный гребень совсем немного зацепил занавеску и перекосился. Девушка выдернула его, обрушив на себя водопад тяжёлых русых волос. Держа гребень в зубах, она собрала их вместе, скрутила в тугой жгут.