Джеймс Гарднер - Король в изгнании

На простыне, в ногах, там, куда обычно никто не смотрит, ложась спать, белая ткань была испещрена светящимися красными пятнышками.

– О-о-о, – простонала женщина. – Очень красиво. Только здесь плохо видно. Побрызгай лучше этой штукой на подушку, на стены. Давай сами ею намажемся, а потом будем слизывать друг с друга. Много ее у тебя?

Я уставился на нее, не веря собственным ушам. Неужели она была настолько пьяна, что не узнала балрога? С другой стороны, она могла рассмотреть его лишь как мох на ногах Кайшо, а не в виде отдельных спор, к тому же голова ее сейчас была занята совсем другими мыслями.

Она протянула руку к мерцающим спорам, словно маленький ребенок, пытающийся потрогать красивую безделушку. Я схватил ее за запястье и оттащил в сторону.

– Ты пожалеешь, если это сделаешь, – сказал я и, продолжая держать за руку, выволок ее из каюты в освещенный коридор.

– В чем дело? Разве мы не…

– Нет, – сказал я. – Не здесь.

– Тогда, может быть, у меня? Я капитан. У меня большая каюта и большая кровать.

– Не сегодня. – Я покачал головой. – Мне нужно кое о чем доложить адмиралу.

– Фестине? – спросила она срывающимся голосом. – Ты бросаешь меня ради этой уродины?

Проуп закричала. Крик ее напоминал вопль разъяренной кошки, он даже казался каким-то неестественным – словно восьмилетнюю девочку обидели мальчишки и она вопит во все горло, чтобы поднять собственный боевой дух. Но в выражении лица Проуп не было ничего детского, оно было искажено гневом и злобой, не направленными ни на меня, ни на кого-либо еще, – они просто рвались наружу вместе с криком, как будто из нее изливалась потоком первобытная звериная ярость.

Вопль оборвался столь же неожиданно, как и начался. Проуп захлопнула рот – слышно было, как слегка лязгнули зубы, – и, шаркая ногами, ушла прочь, даже не оглянувшись, словно сомнамбула.

Из громкоговорителя над головой раздался голос мозга корабля:

– Есть проблемы? Нужна помощь? Есть проблемы? Нужна помощь?

– Мозг корабля, – сказал я, – пусть робот снимет все белье с моей койки. Не важно, будет ли это робот-уборщик, или робот для работы с ядовитыми веществами – какой сочтешь нужным. Сними простыни и оставь их в каюте Кайшо; если потребуется, взломай дверь.

– Боюсь, что это не…

– Делай, что говорю! Мой отец – адмирал флота Александр Йорк, а он не любит, когда чересчур дерзкий искусственный интеллект не подчиняется приказам. Мне нужны результаты, а не оправдания.

Я развернулся и быстро зашагал по коридору – словно от мозга корабля можно было уйти. Каждые две секунды я проходил мимо очередного громкоговорителя, но возражений больше не слышалось. Видимо, тот, кто программировал корабельную систему, предполагал возможность угроз со стороны умственно отсталого адмиральского сына.

Фестины в ее каюте не было, несмотря на уже почти полночь по времени «Палисандра». Я нашел ее в спортзале, где она в одиночестве лупила по тяжелому мешку. Причем лупила всерьез – не как на обычных тренировках, когда по двадцать раз повторяешь один и тот же прием или пытаешься за две минуты нанести как можно больше ударов. Она работала локтями и коленями, высоко подпрыгнув, выбрасывала вперед ноги, била торцом и ребром ладони, в общем, издевалась над несчастным мешком, выкрикивая что-то кровожадное. Для меня это отнюдь не выглядело настоящим боевым искусством, но, возможно, ей просто хотелось к чему-то приложить все имеющиеся у нее силы.

Я ничего не сказал, подождав, когда она сама меня заметит. Фестина прыгала вокруг мешка, нанося удары под разными углами, и в конце концов оказалась лицом ко мне. Увидев меня, она остановилась, слегка запыхавшись.

Несмотря на то что Фестина тяжело дышала и вся вспотела, выглядела она вполне неплохо в легкой футболке и свободных хлопчатобумажных брюках – и то и другое адмиральского серого цвета, но простое и без излишеств. Столь простую одежду во флотских спортзалах встретишь нечасто – обычно надевают нечто из хитроумных волокон, поддерживающих температуру тела, или намазываются мазями, быстрее сжигающими жир. Впрочем, Фестина всегда подчеркивала, что во многом отличается от обычных офицеров флота.

– Я думала, ты с Проуп. – Она старалась не встречаться со мной взглядом.

– Это Проуп была со мной, а не наоборот. И вела она себя, мягко говоря, странно.

Фестина посмотрела на часы на стене спортзала. Внезапно у меня возникло странное ощущение, будто она пытается сообразить, как долго я пробыл с Проуп и хватило ли нам времени для того, чтобы… ну, вы поняли.

– В моей каюте оказались споры балрога, – смущенно пробормотал я. – Словно мина-ловушка. Мне повезло, что я почувствовал необычный запах.

– Вот как? Никогда не замечала, что балрог чем-то пахнет. – Женщина все еще не смотрела мне в глаза. – Возможно, у тебя нюх получше моего.

Я пожал плечами.

– Я ведь на три процента мандазар – должна же быть от этого хоть какая-то польза.

– Это тебя беспокоит?

– Мне нравятся мандазары, – сказал я. – Просто как-то странно думать, что я не совсем человек.

– Привыкнешь, – ответила она. – Ощущать себя не вполне человеком – нормальное состояние для разведчика.

– Но ведь ты человек.

Она посмотрела на меня – впервые с тех пор, как я вошел в зал, – но через полсекунды снова отвела взгляд и ударила кулаком по висевшему перед ней мешку.

– Господи, – пробормотала она, – похоже, в воду что-то подмешали.

– О чем ты?

Она снова стукнула по мешку.

– Эдвард, мне сейчас хочется зубами содрать с тебя одежду. Настолько сильно… – Она наклонилась и прижалась лицом к жесткой коже мешка. – Наверное, тебе лучше уйти, пока у меня не поехала крыша. Если она уже не поехала.

Я лишь молча смотрел на нее.

– Как я вижу, ты не уходишь, – сказала она несколько секунд спустя. В такой позе она ничего не могла видеть.

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? – спросил я.

– Конечно нет. Я хочу, чтобы ты швырнул меня на ближайший мат и оттрахал до полусмерти. Знаю, это совершенно на меня не похоже, но… – Фестина покачала головой. – Я едва могу говорить связно. Со мной множество раз бывало похожее, но все же не настолько… – Она рассмеялась – странным смехом, словно опасалась, что иначе заплачет. – Знаешь, насколько я была вне себя от ревности, когда думала, что вы с Проуп…

– Между нами ничего не было, – быстро сказал я.

– Тем лучше для тебя. И тем хуже для Проуп. Господи, эта женщина готова была раздеть тебя прямо за обеденным столом – словно ей впервые в жизни по-настоящему захотелось раздеться и потереться о каждую симпатичную ямочку на твоем… – Фестина снова сдавленно рассмеялась. – А мне отчаянно хотелось врезать ей в рожу, чтобы ты весь мог принадлежать мне. Если бы у мандазаров не случился приступ… Впрочем, мне самой хотелось им сказать: «Ребята, я знаю, что с вами, я сама свихнулась». – Она помолчала, затем продолжила: – Я ведь несу чушь, да? Настоящую чушь. Я никогда так не разговаривала с мужчинами. И самое отвратительное, что я делаю это лишь потому, что мне страшно хочется, чтобы ты возбудился. Мужчина ведь хочет, чтобы женщина бросалась ему в ноги, верно? Верно? Просто скажи, и я, скорее всего, сделаю все, что ты хочешь. Три минуты назад я потеряла всяческий стыд.