Михаил Ахманов - Первый после бога

– Клянусь всеми святыми, я вам этого не позволю! – Побледнев, Сармиенто шагнул ближе к карете. – Признаюсь, я виноват, но лишь в том, что сеньора пожелала отправиться в Лиму, а я решил ее сопроводить… Но наш договор в силе, дон Шелтон! Вы получите свое золото! В той пещере, куда я вас отведу…

– Оставим в покое пещеры с золотом. То, что происходит здесь, – вопрос чести. Семейной чести, – уточнил капитан. – Я полагаю, вы, дон Сармиенто, намерены взять эту леди в жены?

– Да! Да! Тысячу раз – да!

Метис схватил молодую женщину за руку. Она попыталась вырваться – молча, со стиснутыми губами.

– На брак нужно согласие родственников, – сказал Шелтон, поглядывая, как Смарт и Нельсон тащат из кареты ларцы и сундучки. – Но отец леди уже в лучшем мире, и здесь только один ее родич и защитник – я, ее брат.

– Брат! Ха! – со злобой выкрикнул Сармиенто.

– Брат! – повторила Соледад и вырвала руку из пальцев метиса. – Но каким образом, сеньор?

Капитан поклонился:

– Питер Шелтон, внук того проклятого разбойника, который похитил Исабель Сольяно из Картахены. Прошло шестьдесят лет, и они оба давно лежат на кладбище в Порт-Ройяле… А я здесь, сеньора Соледад! И хоть наше родство не очень близкое, вам, похоже, не приходится выбирать.

Щеки молодой женщины порозовели, она стиснула руки перед грудью.

– Благодарю тебя, Дева Мария! Ты не оставила меня в беде! Послала помощь и утешение!

– Я твое утешение, Соледад! Я и только я! – хрипло выдохнул Сармиенто. – Я, потомок королей, а не этот английский выродок!

– Пистолеты у вас отобрали, но шпага осталась, – сказал Шелтон, освобождая тесак из ножен. – Мы быстро договоримся о том, кто утешит леди. Согласия на брак с вами я не даю. Вы скользкий тип, Сармиенто!

– Тогда умри, собака!

С обнаженной шпагой метис ринулся на Шелтона. Сталь зазвенела о сталь, клубы пыли взметнулись под ногами сражавшихся. Древняя дорога инков повидала многое: по ней мчались гонцы-скороходы, шли индейские армии, караваны лам везли зерно, шагали закованные в сталь конкистадоры. Перипетии их судеб были такими же причудливыми, как судьбы этих двух людей, внука английского пирата и потомка великого инки. Испанская кровь тоже текла в их жилах, но один ее ненавидел, другой вспоминал об этом лишь от случая к случаю.

Дон Сармиенто оказался опытным фехтовальщиком, и его боевая шпага была на ладонь длиннее клинка Питера. В юности капитана учили владеть благородным оружием, но дед этих уроков не поощрял, утверждая, что шпага – для джентльменов, а тесак и палаш – для мужчин. В той жизни, что предстояла Шелтону-младшему, широкое рубящее лезвие было много полезнее тонкого изящного клинка; им рубили тростник и ветки, обстругивали колья, рассекали канаты и туши быков и, разумеется, сносили головы. Владение этим тяжелым оружием требовало силы и выносливости, а приемы не походили на грациозный танец шпажистов итальянской и французской школ. У тесака было другое назначение, чем у шпаги: не доказать, кто лучше фехтует, а попросту убить. И как можно скорее.

Отразив пару атак Сармиенто, Питер начал теснить его к краю дороги, за карету – не хотелось убивать противника на глазах женщины. Но Соледад, стиснув руки, с застывшим лицом, шла за ними в нескольких шагах. Должно быть, не в первый раз мужчины сражались из-за этой красавицы, но Питер чувствовал, что зрелище схватки ее не привлекает. Кажется, она понимала, что стоит на развилке судьбы: прежняя жизнь кончилась, а что сулит новая, о том известно только Господу. Поистине ее грядущее висело на острие клинка!

Легкими движениями метис направлял шпагу то в сердце, то в шею, то в плечо Питера, тот отбивал выпады своим тяжелым тесаком. Возможно, была у Сармиенто мысль, что эти удары измотают противника, но он ошибался: вскоре его правая рука онемела, а Шелтон выглядел полным сил. Его клинок словно танцевал в воздухе; раз, другой, третий, острие разрезало рукав Сармиенто, превращая в клочья дорогую ткань. На лбу метиса выступила испарина, по предплечью струилась кровь, он жадно хватал ртом сухой горячий воздух. Споткнувшись о труп мертвого слуги, он едва не упал, но удержался, привалившись спиной к стенке кареты. На краткий миг взгляды противников встретились, и Шелтон вспомнил: если Уайнакаури обманет тебя, убей его!.. убей сразу, не размышляя, как, не раздумывая, убивают ядовитую уруту!..

Яростно вскрикнув, Сармиенто бросился к нему, и острая сталь, нацеленная в горло, змеей скользнула над плечом капитана. Он ударил своим тяжелым клинком в бок; лезвие с хрустом сокрушило ребра, рассекло печень и дотянулось до позвоночника. Еще не успев упасть на землю, дон Антонио Сармиенто был уже мертв. Он рухнул на спину, шпага отлетела в пыль, золотая цепь сползла с груди. Незрячие глаза уставились на солнце, божество его предков.

Шелтон вытер кровь с клинка и, вздохнув, сунул его в ножны. Видение священного города Мачу-Пикчу таяло перед мысленным взором капитана. Мачу-Пикчу, подвесные мосты над ущельями, перевал с каменным стражем и река Урубамба… Увидит ли он когда-нибудь все это?.. Найдет ли нового проводника?.. Доберется ли до сказочной пещеры?..

Урру!.. бамб!.. – прозвучало в его ушах ударом похоронного колокола.

Соледад опустилась на колени рядом с убитым и, закрыв ему глаза, стала читать молитву. Потом шепнула:

– Мы знали друг друга с детства, дон Педро… Злой человек, лживый, ожесточившийся, но в этом не только его вина – прости его Господь! Первый раз он попросил моей руки, когда мне исполнилось шестнадцать, а ему было двадцать четыре…

– И что же вы, сеньора?.. – спросил Шелтон.

– Отказала. Он не был мне приятен.

– А ваш муж? Хуан де Орельяна, если не ошибаюсь?

Она поднялась, покачала головой.

– Хуан был достойным человеком, но много старше меня. Я вышла за него по воле отца, знавшего Орельяну много лет. Вышла, когда отец заболел лихорадкой и понял, что дни его сочтены… Он боялся оставить меня одну. – Соледад вдруг лукаво улыбнулась. – До сей поры, дон Педро, у меня не было братьев.

– Сестрица тоже найдется – там, на Ямайке, – сказал Питер и увел ее от убитого. К телу тотчас пристроились Айрленд и оба буканьера, принялись снимать перстни и цепь. Пим стоял на страже по другую сторону возка, охраняя большой сундук, сундук поменьше, корзину с припасами, ларец и шкатулку. Капитан покосился на это имущество.

– Ваши вещи, донья Соледад?

– В сундуках моя одежда, в корзине еда, в ларце деньги, шестьсот песо серебром. – Она говорила, не глядя на Питера, растирая запястья, где виднелись следы веревок. – В шкатулке мои драгоценности – то, что осталось от матери… Если позволите, дон Педро, я хотела бы их сохранить.

Шелтон усмехнулся: