Коллектив авторов - Полдень, XXI век (сентябрь 2011)

Картотека не идеальная, конечно, это само собой.

Записи не всегда разборчивы и машинопись затерта.

Зато Гусевых в ящиках оказалось чуть ли не семь десятков (со всей страны), из них половина Алексеи Ивановичи. Треть – мертвецы, еще треть – люди, по возрасту и приметам ну никак не подходившие к разыскиваемому. По мере изучения отпали сперва старики (по возрасту), потом (по разным причинам) другие. В конце концов остались всего три Гусева, зато они вроде бы подходили – и по возрасту и по другим данным. У одного (если не в ленинградских подвалах, то в памяти) вполне мог храниться секрет ужасной взрывчатки.

Первый Гусев А. И. (з/к отдельного лагерного пункт «Эльген») прямо характеризовался как не разоружившийся перед партией.

«Отношение к труду – плохое.

Где работает – открытый грунт.

Кем работает – чернорабочий.

Взыскания – два, за отказ от работы.

Поощрения – не имеет.

Недисциплинирован.

В культурно-воспитательной работе не участвует».

А был этот Гусев А. И. печником с ледокольного парохода «Челюскин».

Да, да, с того самого. Плыл класть печи зимовщикам на полярных островах, а в лагерь попал по распространенной беде: язык не умел держать за потрепанными цингой зубами. Другими словами: не по делу поливал в пьяной компании Героя Советского Союза № 37 – Шмидта. По имени Отто Юльевич. Значит, не русский, да? Ну, может, и так, но Герои – они, хоть русские, хоть не русские, отмечены Партией и Правительством, то они уже как бы над бытом, к ним нельзя относиться небрежно. Они ведь, хоть русский, хоть нет, собой рискуют – идут в арктические льды. Печник же по пьяни одно твердил: зачем класть печи на островах, там жить нельзя, там холод такой вечный, что рано или поздно сбегут люди. Я прежде, чем выложить дымоход, болтал печник Гусев, всё хорошенько обдумываю, а тут… (Инструкция била точно в цель, заметил про себя лейтенант Рахимов. «Сросшиеся брови, значительное количество мелких родимых пятен на коже». Неизвестно, как там было у печника с другими реверсивными признаками, но у такого ловкого вражины вполне могли оказаться между пальцами и плавательные перепонки.)

Кстати, донес на печника брат родной.

Лейтенант нисколько этому не удивился.

Он беспризорником сам прошел через всякое.

Вот обещал случайный гражданин краюху подать, только поднеси ему тяжелые вещи, ну, маленький Стахан подносил, а ему давали пинка. «Пушкина читал? Нет? Вопросов нету». Другие просили: покажи дорогу к такой-то пристани – и тоже отделывались пинком. Однажды какая-то глупая старушка все-таки подала ему рубль (старорежимный), так он так обозлился, что бежал за ней до самого дома и всяко грязно ее позорил. «Стаканчики граненые». Когда начал служить, тоже на всех смотрел уличным волком, но на службе – дисциплина, там никуда не денешься. Мучила память, голова пухла от имен и событий, но научился скрывать. Кто в здравом уме будет помнить, как описался со страху, убегая от мильтонов? Или как потерял срезанный у нэпмана кошелек? А Стахан помнил. И светлое, и позорное, и страшное – все помнил. Прочитанные книги помнил, газетные заголовки, вывески на лавках и учреждениях. «Подтип по образцу Бючли». Вот где-то увидел такие слова и сразу навсегда запомнил. А посмотреть, что это за подтип, что это за образец – времени не было. В детстве думал, что это у всех так, а потом дошло, убедился, что люди многое забывают сразу, это только у него, у урода («Подтип по образцу Бючли»), – так. В этом смысле вечерние разговоры с капитаном сильно помогали Рахимову. Спрашивал неназойливо, как бы ненароком, запоминал. Капитан согласно кивал: ты, Стахан, не тушуйся, вычистим от гадов страну! «Мы не рабы! Рабы не мы!» Не смотри, Стахан, что ты малого росту. Я вот князь, например, а некоторых это мучает.

Второй Гусев по отчеству не подходил.

Указано в документе Алексей Иванович, а в скобках – Авксентьевич.

Может, из-за разных отцов и угодил в лагерь, всё могло быть. Все же Рахимов дело Ивановича (Авксентьевича) изучил. Сейчас ведь как? Пошел в ЗАГС и сказал – не хочу быть Ивановичем, а хочу быть Авксентьевичем. Свобода! Для чего революцию делали? Спросят: зачем тебе? Есть основания? Ответишь: а то! Есть основания! Дядя родной проходил по делу соколов Троцкого. А он у нас Иванович. Это как черным дегтем по веселому ситцу, да? Как такое терпеть? Кстати, лейтенант сам знал человека, который сменил опозоренную (после убийства товарища Кирова) фамилию Медведь на фамилию Учстал. Его спросили: а это человеческая фамилия? Человек только прищурился. Переспрашивать не стали, догадались – Ученик Сталина!

Гусев Алексей Иванович (Авксентьевич) родился в 1891 году в русском городе Елец (Орловская губерния) в семье нотариуса окружного суда. Поступил на медицинский факультет Казанского университета, затем перевелся в Юрьевский. Там познакомился с профессором римского права Кривцовым. Стал пописывать брошюры обо всем, но главное – о больших тайнах, которых ни одна наука не разгадала. Был близко знаком (вот вам прямая связь) с некоторыми «мракобесами». На допросах не скрывал: «Мое знакомство с профессором Кривцовым направило мое мышление на путь новых исканий. Предполагая возможность сохранения в наши дни истинной доисторической науки, я занимался изучением древних войн, вооружения и способов доставки тяжелых объектов на большие расстояния».

Вопрос: «На какие именно расстояния?»

Ответ: «На значительные».

«А из Москвы в Берлин?»

«И это тоже».

Ответ засчитали.

Уголовный Кодекс РСФСР нам что говорит? Уголовный Кодекс РСФСР нам вот что говорит: контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских Советов… Ну, дальше понятно все… Статья 58-1…

Но Гусев (Авксентьевич) на этом не остановился. Измена родине (58-1а), недонесение на лиц, замышляющих такую же измену (58–12), тайные сношения с иностранными государствами (58-3), даже шпионажем (58-6) себя замарал.

Был еще и третий Гусев.

К делу даже снимок прилагался.

Желтая, поломанная по краям карточка. Крепкий человек, больше о таком ничего не скажешь. Выпуклые глаза. Походил больше на конюха, но на допросе признался: имел сношения с Марсом. Лейтенант задумался. Видимо, речь шла о некотором населенном пункте. Может, о заграничном. В большом географическом атласе в библиотеке Дальстроя нашел целых три Марса: малое горное селение в Персии и два низменных, чуть не ниже уровня моря, в южной России и в Удмуртии. Но самое главное: Гусев А. И., имевший сношения с Марсом, хорошо знал пропавшего инженера Лося. Из такого человека многое можно выкачать. Как из глубокой шахты руду, можно из такого человека выкачать очень полезную информацию, вооружить Красную армию новым ужасающим оружием и стереть с лица земли все, что противоречит всеобщим радости и свободе. Люди, как коты. Их пока мордой в миску не сунешь, молоко не пьют.