Коллектив авторов - Полдень, XXI век (сентябрь 2011)

– Это почему?

– А ты на Ямале был?

– Будто у меня других дел нет.

– Тогда про Америку я и не спрашиваю.

– Ну и что такого? Ты тоже не был ни на Ямале, ни в Америке.

– Тогда давай напрямую, – уперся рыжий майор. – Ты вот нам тут на американов указываешь. А кто в добром уме верит американам? Я тебя, лейтенант, пожалуй, к делам не допущу!

В общем, получилось неловко. Пришлось с утра через оперативника Краснова связываться с Москвой, с приемной наркома Ежова. Неизвестно, что там сказали Краснову, но веселый рыжий майор к капитану Мочабели больше не заходил.

Квартирка у капитана была небольшая.

Он лейтенанту отгородил угол ширмой в пестрый цветочек.

Утром на общей кухне опять разогревали тушенку, кипятили чай. И вечером тушенку разогревали. Рахимов хорошо помнил слова наркома: «Запрещаю тебе пить, курить, ввязываться в драки. Голову береги, все услышанное, увиденное носи в голове, ничего на бумагу». Капитан Мочабели, многие годы занимаясь делами з/к, обо всем привык судить просто. Дураки люди, так говорил. Партия выдавливает из нас рабов, а мы упираемся. «Рабы не мы». Ты, Стахан, рыжего майора Кутепова не кори, у него тоже всякое бывало. Страна сейчас – как большой разлив. А вздувшаяся река, она, известно, несет на поверхности все, что не может удержаться, вцепиться, укорениться. Все неустойчивое, ненужное вздувшаяся река беспощадно выносит в океан. Здесь у нас, в Магадане, идет перековка. «Мы не рабы». Большая перековка. Здесь истинные враги разоружаются перед партией.

Капитан плеснул в стакан, воодушевился:

– У нас на Колыме, считай, под шестьдесят бывает, такой холод, а все равно, считай, серой несёт, да? Пекло, пусть ледяное, да? Настоящее ледяное пекло. А где еще добела вываривать души? Олово, золото, уголь, оружие – многое надобится нашей стране, мы прямо кольцом окружены врагами. А добывает кто золото? Сволота, мракобесы, кэрэшники!

На этот раз хороший разговор получился.

Два добрых товарища говорили при огоньке керосиновой лампы.

– Всех заставим работать, – светло мечтал капитан. – Теперь главное для нас, строителей коммунизма, не допустить человека до размышлений. В размышлениях много гнили, за всем не уследишь, всем не подскажешь. Революция не должна коптить, мы аккуратно нагар снимаем. Так что, не кори, не кори рыжего майора. У него свои силы. Он, может, газеты читает мало и невнимательно, зато план по выкорчевыванию врагов народа сильно перевыполняет. У него под показаниями все подписываются.

Город Магадан, в общем, оказался таким, каким лейтенант и представлял его.

Правда, лежал далеко – аж у Восточно-Сибирского моря, которое когда-то звали Ламским. Лейтенант Рахимов думал в Москве: вот доберусь до Хабаровска, а там пароходом, пароходом! Но в финчасти на Лубянке указали, что ехать придется через Владивосток. Тащился более двух недель в поезде. Паровоз дымил, фыркал, на поворотах влажный угольный дым затягивало в купе. Под откосами валялись скелеты умерших вагонов, иногда торчала поставленная на попа цистерна. В одном месте видели паровоз. Он торчал из зарослей малинника – почти целенький. Как въехал в малинник, распахивая и утюжа землю, так теперь и торчал. То ли вредительство, то ли случай. Попутчик в купе постоянно запирал дверь. Оправдывался: «На службе».

Всю дорогу лейтенант Рахимов, как книгу, листал воспоминания.

Самое интересное вспоминал из пережитого – детские беспризорные годы.

Потом службу, конечно. Доносы, допросы, обыски, протоколы. Помнил, как капитана Мочабели хотели вычистить из рядов – оказывается, происходил капитан НКВД из рода грузинских князей, чего, правда, никогда не скрывал, а выпив, даже подчеркивал. Работал капитан хорошо, споро выявлял скрытую контру, но пьяный не стеснялся напоминать о своем княжеском происхождении. Провели собрание, предупредили, но капитан и после этого от своих слов не отрекся, пошел на принцип, написал лично товарищу Сталину. Все ждали, что загремит теперь капитан, а товарищ Сталин ответил. «Руководству капитана Мочабели должно быть известно, – ответил вождь, – что в Грузии любой сельский староста был князем».

В общем, трогать не стали, но в Магадан перевели.

Неторопливость поездов радовала. Выходил на перрон, присаживался к столу со вчерашними щами. Улан-Удэ… Чита… Шилка… Все вокруг засрано, но есть все-таки зелень, и комсомолки гуляют… Нерчинск… Биробиджан… Тоже везде засрано, но здесь у разносчика газет книжку купил. Понравилось описание партизанских действий, быт сибирских партизан описан уверенно. Автор книжки, кстати, ехал в том же поезде, но в спецвагоне с решетками. По фамилии Путилов, з/к. (Об этом узнал позднее, знакомясь со списком этапа.) Наконец, Хабаровск… Владивосток… Находка… У причала дымил грязный пароход «Н. Ежов» (бывший «Г. Ягода»). Николай Иванович будто напомнил о себе. «Запрещаю пить, курить, ввязываться в драки». Будто подмигнул: торопись, торопись, лейтенант. Помни, что выделывают Муссолини и Гитлер! Сильные взрывчатые вещества нужны Красной армии. Такие сильные, чтобы враг сразу обалдел. Пустишь страшное вещество – вот и дыра в чужом укреппункте. Помни, помни про врагов, лейтенант. Их у нас хватает: торговцы бывшие, харбинцы, единоличники, жены шпионов, спрятавшиеся кулаки, сектанты, всякие недобитыши офицерские белые, попы, провокаторы, предатели…

Долго шли вдоль острова Сахалин – берег низкий, черный, с неясными зелеными вкраплениями, нигде ни огонька. Как на Ямале в тот злосчастный темный день. Наверное, Чехов уезжал, свет везде выключил, а включить забыли. Потом появилась впереди угрюмая серая скала – остров Завьялова, а в глубине бухты выглянули из тумана серые одноэтажные бараки Магадана, кирпичные трех-и четырехэтажные дома, здание почты. Очень солидно смотрелось новенькое четырехэтажное здание Дальстроя, за которым ползал туман. А в тумане прятались многие гектары пересыльного лагеря – за колючкой, за вышками…

Капитан Мочабели заведовал учетно-распределительной частью лагерей.

Сдав начальству бумаги, лейтенант уже на другой день приступил к работе. Интересовали его все фамилии на буквы Г и на букву П. А конкретно – Гусев А. И. и Полгар Е. С. В виде приложения шло еще одно имя на букву К – Кафа. По приказу капитана Мочабели усатый сержант из казахов выложил на грубый рабочий стол шесть плоских деревянных ящиков.

– Ну, этого тебе на полгода не хватит, – покачал головой капитан и прикрикнул на дежурного: – Зачем приволок картотеку мертвецов? Лейтенанту живых надо, да? Я правильно понял, лейтенант?

– Не совсем. Те, которых ищу, могут оказаться и среди мертвых.

Капитан ухмыльнулся. Ну, тогда тебе и года не хватит! В каждом ящике шестьсот-восемьсот имен. Вот подыши-ка темной лагерной пылью, сам попросишь разведенного спирту. И ушел, оставив в комнате дежурного. Тот молча и неотрывно следил за короткими пальцами лейтенанта Рахимова, перебиравшими картонные и бумажные карточки. Любые вопросы запрещены.