Павел Комарницкий - Всё исправить

– Не нужно так думать, Леша, – Юля чуть улыбнулась. – Прокаженный… наоборот.

Пауза.

– Родителям я звонила. Папы не было, а мама тебе привет передает, – она сочла разумным сменить тему.

– Угу. Взаимно… Чего еще говорила?

Пауза.

– Да о многом мы переговорили… О жизни, если в целом. Где-то с час разговор был. Опять в расходы семью вогнала, ты уж извини.

Ее глаза внимательны и серьезны.

– Маме я не сказала… не так поймет, но… Слушай, Лешик, мне тут шальная мысль пришла… только с ходу дурой не называй, пожалуйста. А если мне и впрямь укатить в Куйбышев… Самару то есть? Как ты говоришь, выйти из зоны обстрела. Уехать в тыл и все такое прочее.

Чекалов задумчиво смотрел, как на дне тают крупинки сахара. Еще… еще чуть… последняя… все.

– Хм… Ты уверена, что?..

– Ну вот и проверим.

Алексей потер лоб ладонью. В словах жены был некий резон. Если охота идет конкретно за Чекаловым А. Б., то чем дальше от эпицентра, тем должно быть спокойнее… А если нет? Если злобная реальность справедливо полагает Юльку неотъемлемой частью того Чекалова? Точнее, отъемлемой частью, способной временно отсоединяться и передвигаться самостоятельно…

– А не поздно?

– Вот и я про то. Если решать, то прямо сейчас. За билетами и на вокзал. Через два-три дня я, пожалуй, сама забоюсь.

– А как маме объяснишь? От родного да любимого мужа…

– Объясню просто. Обсчиталась в сроках, и все дела. Рассчитывала несколько дней погостить и вернуться, а тут – ах!

Алексей вертел ложечку, не обращая внимания на остывающий чай.

– Я даже не знаю, Юльк… Дорога, сама пойми…

Она вдруг ойкнула и схватилась за живот.

– Что такое? – Чекалов вскочил, едва не опрокинув табурет. И только тут ощутил, насколько все это время был на взводе.

– Опа… – Юля облизнула мгновенно пересохшие губы. – Будем считать наш разговор чисто теоретическим. Вызывай-ка «скорую», Лешик.

– Как? Уже?

– Уже и быстро!

Какой тут неудобный, короткий холл. Только что была одна дверь, с бутылочно-зеленым стеклом, и вот уже вторая – глухая, как стена острога, выкрашенная какой-то неопрятной масляной краской. И снова зеленое стекло, и снова нужно поворачивать обратно…

– Да вы не мечитесь так, честное слово, – молоденькая медсестра, видимо, не лишенная чувства сострадания, сочувственно наблюдала за метаниями кандидата в отцы. – Все рожают, и ваша родит.

– Да-да, конечно… – Чекалова бил самый натуральный озноб, и слова выговаривались невнятно, перемежаясь дробным стуком зубов. – Кто сегодня доктор, не в курсе?

– Бригада работает… да сядьте, гражданин, не мелькайте!

– Ты вот что, сестренка, – Алексей сунул в кармашек мятого белого халата какую-то невеликого достоинства купюру. – Мне бы переговорить с акушером вашим главным… кто сегодня… притом срочно.

– Хм? – бровки девушки приподнялись «домиком», пальцы же явно определяли в этот момент номинал банкноты, не извлекая из кармана. – Хорошо, идемте.

В коридоре, освещенном тусклым светом кое-где уцелевших люминесцентных трубок, пахло лекарствами и озоном. Где-то закричала женщина, звериным протяжным криком, и затихла. Медсестричка шла впереди, цокая каблуками, и Чекалов следовал за ней, сжав зубы, чтобы не стучали. Ящерка бегала по спине, цепляясь за кожу холодными когтистыми лапками. Пока, правда, довольно лениво, с передышками. Но он уже не сомневался – это только пока.

В неярко освещенном помещении, за покрытым белым пластиком столом сидели несколько эскулапов, пили чай из разномастных чашек.

– Владимир Петрович, вот тут товарищ к вам, – отрекомендовала сестричка, кивая на посетителя. – Рвался, как на амбразуру.

– Ну, раз рвался… – доктор, вздохнув, поставил чашку на стол, поднялся. – Ты иди, Лиля. Мы тут разберемся.

Аккуратно притворив за собой дверь, акушер повернулся к посетителю.

– Так я вас слушаю.

Без лишних слов Алексей запихнул в нагрудный кармашек сложенные вдвое купюры.

– Здесь тысяча. Баксов, само собой. Еще три – после.

– Ого… – в глазах эскулапа некоторая растерянность и явный интерес смешались в примерно равных пропорциях. – Ээээ… как фамилия, запамятовал?

– Чекалова, Юлия Семеновна.

– Да-да, конечно… А ваша, простите?

– Тоже Чекалов, естественно. Алексей… разве это сейчас важно?

– Вы вот что, Алексей, – док сдержал зевок усилием воли. – Все будет нормально, успокойтесь… Сделаем все возможное.

Вот теперь ящерка носилась по позвоночнику без передыха, как на пожаре. И вновь Алексей ощутил это странное чувство, как будто он раздваивается.

– Нет, док, – ровным стеклянным голосом произнес тот, грубо-вещественный Чекалов, что стоял сейчас в коридоре роддома. – Не будет тут все нормально. Будет очень, очень ненормально. Но я что хотел еще сказать… Если она умрет, я вас пальцем не трону. И жалоб никаких не будет. Просто вы останетесь один. Совсем.

Сложением и ростом этот врач ничуть не уступал ему. И, по всему видно, был не из особо пугливых. Тот, второй Чекалов, незримо присутствовавший в каком-то ином, совмещенном пространстве, даже видел уже готовые сорваться с уст акушера резкие слова, призванные осадить наглеца… И в этот момент глаза их встретились.

Кадык доктора дернулся, проглатывая излишние слова. Теперь в глазах вместо усталости стоял откровенный, мистический страх.

– Вы… вы…

– Я ни в коем случае не пугаю, и не хочу вас обидеть, – без улыбки сказал Алексей. – Просто излагаю дальнейший ход событий в случае… неудачи. Поймите это.

Пауза.

– Вы псих, явно, – доктор уже овладел собой.

– И даже не сомневайтесь, – без улыбки утвердительно кивнул Чекалов. – Нет у вас другого выбора, Владимир Петрович. Так я буду здесь, в коридоре…

Какой тут длинный, бесконечно длинный коридор. Тысяча шагов… или две… а может, уже три тысячи… туда и обратно, и снова туда…

«Не умирай»

Из-за дверей слышались стоны, невнятное бормотание, где-то вновь и вновь кричала женщина… или это уже другая? Господи, какой длинный коридор, ну кто так строит, кто так строит…

«Не умирай!»

За то время, что уходило у Чекалова на один проход по коридору, ящерка успевала сделать не менее десяти. Ну успокойся… ну скажи мне, дай знать, что опасности больше нет…

«Не умирай!!»

Откуда-то возникла женщина в белом халате, по всей видимости, намереваясь выяснить, что это за мужчина бегает взад-вперед в неположенном месте. Встретила взгляд нарушителя и молча, бесшумно исчезла, раздумав что-либо выяснять. Страшно? Еще бы не страшно… знала бы ты, тетенька, как мне страшно…

«Не умирай!!!»

По коридору бегом пронеслись две сестрички, одна тащила коробку с прозрачными бутылями, в которых колыхалась темно-багровая жидкость. Кровь… зачем так много крови?