Наталия Лазарева - Листьев медь (сборник)

– Нет, ну как же… Я… Указывал на необходимость. Не больно-то меня и слушали. Просил допустить к Нифонтову. Лично. Он тогда правил государством еще наравне с Петруничевым.

– Ну? – напряженно спросил Анпиогов.

Явич пожевал бледными губами, по дурацки подняв брови.

– Ну, да ну! А не пустили.

– А ты? Так и отступился? Ты?!! Ни в колбасу не поверю… Ни в сыр колбасный, – подначил его Анпилогов.

– Я… я… – захорохорился Явич – я письма писал. На высочайшее имя.

Анпилогов вдруг вскочил с дивана, ударил себя по ляжкам.

– Ну, молодец, ну молодец, старик! А что писал-то? – добавил он небрежно.

Хозяин почему-то замялся, засуетился, стал снова вытирать слезящиеся глаза.

– Не помню, Леник! Не помню ни бутера! Правда, где-то есть же еще наши… Ну, вертикалисты, из реального. Кубатый там, Эва Китерварг, и еще один, этот…Ну, он может, и знал чего. Его номером первым поищи, он, вроде, в Сибири, в Учгородке, я его статьи видал. Так!

– Так!.. – задумчиво, но жестко, уставившись в окошко близко поставленными, очень темными глазами повторил Анпилогов.

– Может, чаю тебе налить? Нашего, крепкого, островного?

– Нет, не стоит, – также задумчиво прошептал Леник.

Он оставил машину за оградой дачного поселка и шел туда среди выпендрившихся рябин, неистово яркой еще травы, иссохших картофельных стеблей и тяжелых подсолнухов. От калитки машина с трудом преодолела подъем к шоссе, устланный потрескавшимися бетонными плитами, и влилась в поток, несущийся к столице.

Дорожное движение в последние дни крайне усилилось. Было много открытых машин с рабочими, машины сворачивали в лес по свежевырубленным просекам. Вдалеке, в лесу виднелись подъемные краны. Леник проехал большой щит с указателем «Ошалово -2», и вспомнил, что в этом месте когда-то была небольшая испытательная станция слежения за объектами. Видимо, скоро пригласят в эти места на приемку новой станции. Какие-то павильоны за высокими заборами с широкими подъездами к ним возводили вдоль дороги, всюду толпились работяги в синих с белым комбинезонах, и здесь впервые на флагштоке одного из павильонов Анпилогов увидал полотнище с непривычной эмблемой – белый остроконечный кристалл, напоминающий необыкновенно хищного вида снежинку на синем фоне. Анпилогову и в голову бы не пришло, что это новый завод мороженого.

Леник был недоволен поездкой. Он считал, что Явич его снова надул. Как всегда не доверял, так и нынче. Не мог он все забыть, Явич – Федор Иванович Выборгский. Именно он, открыв в 26-ом году в одной из уральских шахт трубку, состоящую из породы, с особыми включениями, которые в дальнейшем обозначили как кристаллы типа «Л» или лигокристаллы, предположил, что обладание ими может изменить мировой порядок.

И это изменение уже началось. Анпилогов чувствовал это кожей.

Только все злился – почему он даже не подозревал о том, что это произойдет. Он уже и не вспоминал про радио-телевидение, хотя во времена капели на них в какой-то мере вполне можно было положиться, во всяком случае, пускали и мировые информационные программы. Сейчас же, после – не те времена. Ну, хоть колбасный бутер его забери, хоть какие-то были закрытые собрания, политинформации, бани… ну, хоть в курилке кто-то что-то конкретное нес! Сейчас – как отрезали. Невесть что происходит – все молчат.

– Э-ееее! – Анпилогов со злостью выбросил окурок в окно.

Он должен был выполнить задуманное. Ведь все было ясно как день. Конечно, Явич ему мозги крутил, этот старый козел только прикидывается полным маразматиком – а у самого даже еще зубы свои сохранились! Не зря нанятые шестерки волокли ему с материка еловую кору и брикеты морошки. Все рассчитал, гад! Не помнит он..! А проговорился-таки – что писал на имя Нифонтова, и видимо, пересылал по почте. Ясно, что даже в самом начале капели подобные письма никто не отсылал – они оседали в архиве, и нужные люди из органов непременно с ними ознакамливались.

И пока еще, вроде, никто архивов не закрывал. Так что действовать необходимо срочно.

Анпилогов несколько раз свернул, взлетел на новенькую эстакаду, сделал над запруженными улицами ряд ложных проходов, съехал и пустился на всей скорости в путаницу дворов, чтобы обогнуть намертво забитое грузовиками шоссе. Он прибыл в центр столицы в послеобеденное время, зная, что сотрудницы архивов в этот момент бывают наиболее добросердечными. Здание Центрального почтамта было огромным, желтым и стояло, словно корабль, рассекающий воды двух расходящихся под острым углом улиц – как раз на перекрестке. Леник представил себе, как больной, только что вернувшийся с Ледострова Явич ковыляет к этому зданию глухого желтого цвета с пакетом в руке, как входит в отделанное дубовыми панелями помещение и отправляет заказное письмо на имя самого Нифонтова. Как женщина с маленькими губами, густо обведенными по моде тех времен, улыбаясь, берет письмо и относит его в соседнее помещение, где царствует начальник смены в сатиновых нарукавниках, как смотрит на адрес на конверте и помещает письмо в папку, завязывает красные хлопчатобумажные тесемки и закрепляет их сургучной печатью.

Анпилогов зашел прямо в почтовый архив, находящийся в том же доме, но – вход со двора, где во всю десятиэтажную высоту вовсе не было окон, показал свое удостоверение с тремя степенями допуска и ласково обратился к женщине, так же чем-то неуловимо напомнившей ему Веруню. Леник вперился в нее небольшими темными глазками, и они тут же начали теплеть и трепетать, по краям проступили ровные короткие ресницы, образовав уютный ободок, сморщился, приподнявшись, нос, и насмешливо и заговорщицки выпятилась нижняя губа.

Женщина архива повела его в главный зал, и Анпилогов очумел от его бесконечно оштукатуренной и запыленной в верхах высоты. Он всегда чумел от незаполненного, но ограниченного пространства.

Архивная женщина потуже подвязала белый халат, обтянувший замятым полотном ее некрупный зад, подставила лестницу и принялась подниматься по ней боком, одной рукой хватаясь за полки, так, чтобы посетитель не увидел окончания ее ног под халатом и юбкой. Потом она долезла и достала пропыленную папку со скрепленными сургучом тесемками и с улыбкой принесла ее Анпиологову. Он очень поблагодарил, вручил ей шоколадку «Золотой ярлык».

– Идите в просмотровую комнату, – сказала женщина архива, – потом добавила шепотом – И считайте, что вам очень повезло, потому что скоро-скоро этого бумажного архива вовсе не будет, его переведут «на ящики».

– На ящики? – деланно удивился Анпилогов. – Ах, ну да… Все занесут в память систем.

– Да, да… – так же шепотом добавила архивная, – и это произойдет очень-очень скоро. У этих ящиков на так называемых лигокристаллах какая-то бесконечно долгая память и совсем-совсем простой ввод. Положил на ящик – и… она хлопнула ладошками – и пшик!