Евгений Прошкин - Механика вечности

— Что, голуби, струхнули? — осклабился он. — Я бы вас убивать не стал. Я ведь тебя признал. — Он хлопнул меня по плечу так, что чуть не проломил ключицу.

— Сначала взыскал бы за разбитый «ЗИЛ»? — предложил я.

— Какой еще «ЗИЛ»? — удивился Куцапов. — Грузовик, что ли?

— Спортивный, «ЗИЛ-917».

— Спортивный грузовик? Нормально. — Колян пригляделся ко мне внимательнее. — Ты же Миша, так? Тачку у меня увел. В две тысячи втором, кажется.

— В две тысячи первом. Красный «ЗИЛ-917».

— Я всегда на «БМВ» ездил. Тот у меня первый был, самый любимый, а ты ему всю правую бочину разворотил.

— Левую, — поправил я.

— Что ты меня путаешь?

— Это Тихон все перепутал. Тебе не в подвале сидеть положено, а водку с Федорычем кушать, — сказал я, подстраховываясь.

— Федорыч — да, человек был…

— Я, между прочим, так и не понял, почему ты меня тогда отпустил.

Куцапов сосредоточился и часто заморгал.

— Не знаю, — пробормотал он. — Помню, что охранял тебя, а с какой стати…

— Вот так охрана! А в мексиканском ресторане? Ведь чуть не застрелил!

— Ты что? — испугался Колян.

Я молча расстегнул рубашку и продемонстрировал ему белый рубец на животе. Куцапов выглядел совершенно растерянным.

— Это не я, — выдавил он. — Сейчас бы я не стал. Веришь?

— С трудом.

Колян тактично подвинул нас к камере и пообещал:

— Все прояснится. Вот только Тихона дождемся.

Петли оглушительно взвизгнули, затем тяжко лязгнул засов, и все смолкло. Мы с Ксенией оказались в кромешной тьме и на ощупь добрались до стены, хотя необходимости в этом не было.

— Хорошо, что ты про покойника вспомнил, — похвалила она.

— Повезло. Опять повезло, — развел я руками и случайно наткнулся на ее ладонь. Ксения жадно схватила мои пальцы.

— Темноты боишься?

— Нам теперь, как Кришне, бояться нечего. Поздно бояться. Завтра нас расстреляют.

— С чего ты взяла?

— Я об этом Фирсове кое-что слышала — еще там, в своем времени. Крутой он мужик.

— Куцапов тоже когда-то был крутым. Ничего, укатали Сивку одноименные горки.

— Все смеешься? Может быть, и правильно. Последние часы…

Ксения подошла совсем близко, так, что я ощутил тепло ее лица. Я ткнулся губами наугад, но попал в лоб.

— Это ведь не самая большая дерзость, на которую ты способен? — горячо шепнула она.

Я услышал звук расстегивающейся на джинсах «молнии» и почувствовал ее прохладную ладонь. У меня закружилась голова. Руки сами потянулись к Ксении, но вместо скрипучей куртки нащупали ее теплую грудь.

— Ксюша…

— Что?

— Ксюша. Такое сладкое имя…

— Скажи еще. Скажи!

— Ксюша. Сладкая девочка.

Мы стояли, прижавшись друг к другу телами, и я касался ее везде, где только хотел, и где хотела она, и нам было все равно, что происходит за пределами камеры.

Этой ночью я впервые увидел хороший сон. Что-то теплое и яркое. Оно опустилось с небес и окутало меня пушистой шалью, и я испытал настоящее счастье. Я долго думал, как назвать сновидение, и вверху новой страницы вывел: «Цветы».

— Тихона нет, — сообщил Колян, вгрызаясь в большой бутерброд. — Пошли, Фирсов кличет. Нате вот, перекусите. — Он вручил нам два теплых сандвича, из которых выглядывали бледные листья салата.

— У вас что, подсобное хозяйство?

— Ребята доставили. — Шутить с Куцаповым было бесполезно. — Пока вы дрыхли, у нас тут маленькое чэпэ вышло. Фирсов с Лиманским в ужасе. Короче, вас амнистировали. Как там в темнице, не замерзли?

— Нет, нормально, — ответила, запнувшись, Ксения.

— Колян, а откуда в Сопротивлении негр? — спросил я.

— Веселый? Он русский.

— Не понял.

— Ну, родился в России. И родители его тоже отсюда.

— А то, что он в ГИП работал, вас не смущает?

— Так это по заданию Фирсова. Расслабься, Миша, мы солидная организация.

Иван Иванович встретил нас скупой улыбкой, которая, по всей видимости, означала сожаление. Аудитория была та же, что и вчера, только вместо Роджера присутствовал Мама, а Левша уже не подпирал угол — он притащил высокий табурет, явно из какого-нибудь бара, и теперь восседал на нем, словно волейбольный судья. Оружие при этом он держал на коленях.

— Жертв из себя строить не надо, — неожиданно начал разговор Фирсов. — Переломные моменты истории всегда сопровождались некоторыми накладками. Я, кстати, по-прежнему не склонен доверять вам всецело. Любой предсказатель вызывает подозрение.

— Особенно тот, чьи предсказания сбываются, — вставила Ксения.

Иван Иванович сморщился и закинул в рот таблетку.

— Тихон не вернулся, хотя времени прошло достаточно. Но это еще полбеды. Самое неприятное то, что он пропал.

— Мы же говорили.

— Нет, не в том смысле. Он вообще исчез. Не только из документов, но даже… как бы это… из памяти. Левша с вашим синхронизатором ходил на двое суток назад, туда, откуда стартовал Тихон. Давай сам, Левша.

Тот неловко поднялся и, положив руку на автомат, как на Библию, поведал:

— Дырокол без погрешности — очень полезная штука. Прибыл я секунда в секунду. Только Тихона не было ни в бункере, ни снаружи. Куда же, думаю, он мог запропаститься? Подхожу к Сыру, спрашиваю. А он мне: «Какой еще Тихон?». Я к Веселому — он то же самое: «Не знаю никакого Тихона». Тогда разыскал самого себя. Но и я его не помнил. Вот ведь! В четверг Тихона помню, а во вторник — нет. Обратился к вам, Иван Иванович. Вы сначала решили, что я тронулся, но когда увидели меня и того меня, который оттуда… — Доклад становился все более бессвязным, и, почувствовав это. Левша неловко замолчал.

— Нормально излагаешь, продолжай, — сказал Фирсов.

— Когда вы поняли, что дело серьезное, стали проверять какие-то бумаги. Потом собрали народ, всех опросили. О нем никто и слыхом не слыхивал. Будто в прошлое послали одного Кришну. Я еще удивился: зачем? Он же, кроме как голову свернуть, ничего не может.

— Достаточно, — перебил Иван Иванович. — Ну, как вам политинформация?

— Заметает следы?

— Заметает! — восхитился Фирсов. — Это вам не ножик с отпечатками пальцев. Был человек — и нет человека. Петрович, разве такое возможно?

— Теоретически — вполне. Если в прошлом он сделает так, чтобы не попасть в Сопротивление, то все свидетельства его пребывания в бункере исчезнут.

— Но мы-то Тихона помним. И вещички его у меня остались. Как это объяснить?

— Вот у него и спросите, я же не ясновидящий. Может, недоразумение какое-то?

— Я тоже так думаю, но побеседовать с Тихоном крайне желательно. Нужно перехватить его по дороге в девяносто восьмой и доставить сюда. Пойдут Левша, Николай, Михаил и Мама.

— Прямо семья, — хохотнул Куцапов.

— И я, — добавил Лиманский.

— Само собой, куда же без вас?

— Не годится, — отрезала Ксения. — Пять человек — много шума.