Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация

— Не должен, комендант «Гибралтара» человек чести. Вот только схема с разделением судов, мне не очень нравится.

— Сам понимаю, что она далека от идеала, но по‑другому никак не получается. «Аделаиду» задерживать нельзя, на ней люди и груз, а боевые корабли и экипажи, к ожиданиям привыкли.

— А если топливо на всех поровну поделить?

— Еще хуже расклад. Все суда дойдут до Бискайского залива и встанут. И придется танкера ждать не двум кораблям, а трем.

— Да, иначе домой никак не добраться. — Командир фрегата отлепился от переборки и сказал: — Пойду я, пора снимать «Стерегущий» с причала.

— Давай. Если что, я на берегу, с угонщиками общаюсь.

— Хочешь их с нами забрать?

— Есть такая мыслишка в голове. Пока в Гатчине будем, запрем их на «Аделаиде», а когда опять в море выйдем, тогда и выпустим.

— Ты их сначала из леса вымани.

Скоков ухмыльнулся. Я усмехнулся в ответ и сказал:

— Выманю. Главное, слова правильные подобрать, чтобы люди добровольно из чащобы вылезли, а у меня они найдутся.

Мы с кавторангом спустились на причал. Он занялся корветом, а я подозвал к себе Реутова и Серого, который находился неподалеку. Два человека встали рядом со мной, и сначала я обратился к москвичу:

— Станислав Петрович, ты жить хочешь?

— Само собой, — посмотрев на меня исподлобья, пробурчал инженер.

— А то, что домой ты теперь попадешь не скоро, понимаешь?

— Да.

— Тогда обращайся ко мне по‑свойски — командир.

Реутов помедлил, и почти прошептал:

— Понял, командир.

— Теперь ты с нами, и вот тебе первое задание. Сейчас идешь в лес за поселком, находишь людей, кто с корвета сбежал, и дословно, без отсебятины, передаешь им мои слова. Готов запоминать?

— Угу, — инженер сильно мотнул головой, с которой чуть не упала его кепка.

— Скажешь, что майор Кубанской Конфедерации, граф Мечников, приглашает всех беглецов от тирана Степанова и его кровавых приспешников, переселиться на его земли в Испании. Работа, хороший заработок, безопасность и уважение прав личности гарантируется. Даю в том свое слово и обещаю, что каждый хороший работник будет иметь возможность получить гражданство ККФ. На принятие решения и выход из леса им дается три часа. При желании с их стороны, могу обсудить все вопросы один на один с теми людьми, кто у них вожаками числится. Запомнил?

— Да, — Реутов, было, повернулся к лесу, но вновь посмотрел на меня, и спросил: — А если они не согласятся выйти?

— В таком случае, в лес войдут мои воины, и они станут не свободными людьми, на службе графа Мечникова, а бесправными рабами. У них имеется шанс начать жизнь заново, с чистого листа, так пусть не упустят эту возможность.

Пленный инженер побрел через развалины поселка в лес, и стоящий рядом Серый, кивнув ему вслед, задал вопрос:

— А мне что делать?

— Возьми всех свободных воинов, кого Скоков к делу не приставил, и демонстративно, с пулеметами и автоматами наперевес, выдвигайся на окраину деревни. Угрожающих телодвижений не делайте, а просто расположитесь на привал. Покажите, что вы не новобранцы какие‑то и не бандиты, а регулярная воинская часть.

— Так может быть, нам тогда погоны нацепить?

— А они у нас имеются? — искренне удивился я.

— Ну да, бойцы увидели, что тебе черные погоны таскать не в падлу, и всем личным составом отряда, перед погрузкой на лайнер, в Новороссийске себе полные комплекты нашивок, шевронов и все воинские знаки отличия прикупили.

— Раз так, то цепляйте погоны. Лишними они не будут.

— Есть!

Четко козырнув, бывший гвардеец Четвертой бригады, убежал собирать бойцов. И дело завертелось. Спустя полтора часа, корвет был снят с причала и оказался на чистой воде. Его борта и надстройку дополнительно осмотрели, и непоправимых повреждений обнаружено не было. Все шпангоуты и набор корпуса целы, а вмятины и глубокие царапины в металле, можно отрихтовать в «Гибралтаре».

Вскоре, началась перекачка части топлива с «Ветрогона» на «Стерегущий». И в то же время, из леса появились первые беглецы из Сестрорецка. Сначала, это были три мужика, именно те люди, кто и затеял мятеж на СРЗ и всю операцию по угону корвета. Люди они были простые, несколько косноязычные, но понятливые. Я объяснил им кто таков и чего ожидаю от них. Они почесали затылки, посмотрели на воинов Серого и на лес, позади себя, осознали, что на острове находятся в ловушке, и приняли мои условия.

Ближе к вечеру, все наши дела в бухте Лимонникова были успешно завершены. Корвет «Стерегущий», вторая боевая морская единица флота графа Александра Мечникова, с новым экипажем, двинулся на юго‑запад, к острову Готланд, где будет ждать фрегат и лайнер. А «Ветрогон» и «Аделаида», обогнули Гогланд, и направились на восток, к основному порту Гатчинского Военного Округа Систа‑Палкино. Еще один день нашего похода в Балтийское море подходил к концу, и нам все еще фартило.

Высокие словно горы, темно‑грязные волны Северного моря, налетали одна на другую, и сталкивались в неистовой вечной борьбе. Мощный шквалистый ветер, рвал и сметал все, до чего только дотягивался, подхватывал с морских гребней огромные клочья бурой пены и бросал ее на серую надстройку фрегата. И порой казалось, что хаос грозной стихии будет бушевать вечно, а два наших судна, фрегат «Ветрогон» и корвет «Стерегущий», будут оторваны от берега. И беспомощные стальные корпуса кораблей унесет в бескрайние водные просторы, и они останутся в них навсегда.

Впрочем, это только кажется. Мы люди в морском деле уже опытные, не первый шторм пережидаем, и знаем, что летние бури редко длятся дольше суток. Чаще всего, они продолжаются шесть‑семь часов, так что вскоре, наверняка, море должно успокоиться. Снова выглянет ласковое августовское солнышко, и мы продолжим свое спокойное стояние в порту, разрушенного временем, безлюдного города Флиссенген, расположенного на южной оконечности полуострова Валхерен, невдалеке от входа в пролив Ла‑Манш.

Заложив руки за спину, я стоял у иллюминатора адмиральской каюты, посматривал на буйство стихии, вспоминал минувший второй поход на Балтику и размышлял о нашем теперешнем положении.

Шестнадцать суток назад, на острове Гогланд, нами был обнаружен и прихватизирован корвет «Стерегущий». После этого он направился подальше от бывших российских берегов, а лайнер и фрегат двинулись в гости к гатчинцам. Суда шли экономным ходом и ранним утром следующего дня оба наших судна пришвартовались в порту Систа‑Палкино.

«Ветрогон» в этих местах уже знали, у экипажа на берегу имелись знакомые, а у меня были хорошие отношения с самым главным начальником в ГВО Марковым, который больше известен под уважительным прозвищем Старик. Естественно, мы ожидали, что нас встретят с распростертыми объятьями, и окажут всемерное содействие в деле вербовки питерских повольников и беженцев из Сестрорецка на переселение в форт Передовой. Однако мы обломались, и причиной тому была неожиданная болезнь Старика, который свалился в жестокой лихорадке. Для местных жителей и властей это событие было основным, так как Марков символ их образа жизни, вождь и величайший человек в мире, примерно то же самое, что товарищ Сталин для большинства жителей СССР в 1953‑м году. А ну как, умрет такой человечище? Думали обычные граждане ГВО. Что будет с Гатчинским Военным Округом без Старика? Размышляли поселковые старосты и военные. Кто займет его место? Ломали себе головы офицеры и основные управленцы анклава.