Дейв Хатчинсон - Страх чужаков

— Не взорвалась, и ладно, — сказал я. — Мне и этого достаточно.

— Мы думаем, у них есть какое-то силовое поле, которое подавляет химические реакции, — сказал он. — Хитрый Кот просто остановил эту штуку.

— Иди спать, — повторил я.

— Я хочу сказать, чем бы это ни было, оно достаточно маленькое, чтобы поместиться внутри скафандра. Вообрази, если они продадут это нам.

— У меня был длинный день, — сказал я ему. — Вали прочь.

Я положил трубку, улегся на спину и уставился в потолок. Я очень устал, но не чувствовал ни капельки, что хочу спать. Я раздумывал, смогу ли я когда-нибудь перестать чувствовать ощущение формы гранаты в своей ладони.

Лацертане улетели из Кракова на следующий день, и я был рад видеть их и весь цирк дипломатов, сановников ООН и прихлебателей НАСА покидающими мою страну. Я хотел получить обратно свою жизнь, и я хотел, чтобы она вернулась ко мне в состоянии по возможности близком к тому, какой она была, прежде чем чужаки решили отдать дань уважения окончательному решению еврейского вопроса.

Так, конечно, не произошло. Я вернулся на работу, но все для меня стало выглядеть по-другому. Я пытался заниматься своим делом, но не мог перестать думать о том, как маленькие ублюдки восхищенно топают по лагерю в Освенциме.

Газетные и тележурналисты из такого далека, как Окленд и Душанбе, звонили мне, чтобы взять интервью о моем времени в компании лацертан, и хотя я обнаружил, что лично мне интересно наличие в Душанбе тележурналистов, я сказал им всем, что говорить с ними не желаю.

Множество британских, американских, французских и немецких телеканалов предлагали мне весьма ощутимые суммы за эксклюзивы, и я завернул их всех, что вызвало массу жгучих ссор с Эльжбетой. Поэтому я нарушил свое обещание Фруки и рассказал ей все. Когда я закончил, она подумала немного, а потом сказала, что, хотя она теперь понимает мое нежелание давать интервью, я все же должен дать одно ради денег. Мы согласились, хотя и без охоты, разойтись во мнениях.

Как-то ночью примерно через пару недель после лацертан меня около полуночи разбудил телефон, звонящий возле постели.

Я взял трубку и голос Стивена Хоукинга сказал:

— Эта личность говорит с личностью, известной как Бедный Ублюдок?

— О боже, — сказал я.

Голос произнес снова:

— Эта личность говорит с личностью, известной как Бедный Ублюдок?

— Это который их вас? — спросил я.

Возникла пауза, пока лацертанин справлялся в языковой базе данных.

Потом он начал:

— Эта личность гово…

— Да! — закричал я. — Кто вы?

— Эта личность известна как Хитрый Кот, — сказал лацертанин. — Удовлетворительно ли здоровье Бедного Ублюдка?

— Откуда вы взяли мой номер? — спросил я.

— Эта личность взяла справку в телефонном каталоге Кракова и установила контакт с личностью в списке под именем Козинский Т.

У меня вдруг возник пугающий образ Хитрого Кота, держащего трубку в бронированной руке, приближающего аппарат к боку скафандра и бешено набирающего номер каждого Козинского Т. из телефонного справочника Кракова.

— Что вы хотите? — пробормотал я, борясь с подушками, пока не уселся в постели.

Возникла пауза, лацертанин, очевидно, просматривал какую-то заранее приготовленную речь.

— Я хочу поблагодарить вас за спасение моей жизни, — сказал он. Потом он сказал: — Эта строка — просто шум, Бедный Ублюдок. Эта личность приносит много извинений за недостаток легкости с языком Бедного Ублюдка.

Я прижимал трубку к уху и думал, кончится ли когда-нибудь этот кошмар.

— Я не спас вашу жизнь, — сказал я. — У вас была штуковина, которая останавливает взрывы.

— Бедный Ублюдок верил, что жизнь этой личности в опасности. Бедный Ублюдок не знал о штуковине, которая останавливает взрывы.

— Ну, это верно, но…

— Поэтому Бедный Ублюдок спас жизнь этой личности.

Логика вывода в данный момент мне плохо давалась, поэтому я просто сказал:

— Ну, ладно, если вы так считаете…

— Поэтому эта личность… — Компьютерный голос прервался, и я мог поклясться, что услышал «тук-тук-тук» металлической ноги, в раздумье постукивающей по полу. — Мы вам обязаны, — сказал он. Потом пауза. — Нет, еще одна бессмысленная строка. В этом языке нет смысла, Бедный Ублюдок. Эти люди продали нам дефективные лингвистические программы. Эта личность будет требовать замены.

Я устало покачал головой.

— Нет, смысл есть. Может, вы еще не до конца поняли, как пользоваться языковым софтвером. Надо просто говорить «я», а не «мы». Хитрый Кот обязан мне, но не все лацертане. — Я никак не мог поверить, что веду такой разговор.

— Хитрый Кот, все лацертане, все — одна вещь, — сказал голос. — Эти личности не делают различий.

— Правда?

— Эти люди обязаны Бедному Ублюдку.

— Хорошо, порядок, купите мне какие-нибудь цветочки.

— Наверное, Бедный Ублюдок захочет технические спецификации на ту штуку, которая останавливает взрывы?

— Хорошая мысль, но я не думаю, что буду пользоваться ею очень часто.

Молчание на другом конце линии.

— Хотя, — сказал я, когда совершенно причудливая мысль скользнула ко мне неизвестно откуда, — кое-что вы могли бы сделать…

Я повесил трубку и потер ухо. Глянув на будильник, я увидел, что уже почти четыре утра. Рядом со мной Эльжбета — очевидно, привыкшая к долгим телефонным разговорам в нелепые ночные часы — тихонько посапывала. Я улегся и закрыл глаза.

И здесь кто-то начал тарабанить в дверь.

— Ты встанешь и ответишь, — сказала Эльжбета.

Я открыл глаза.

— Я думал, ты спишь.

— Когда столько происходит вокруг меня?

Снова затарабанили.

— Давай, посмотри кто это, Томек.

Я встал, надел шлепанцы и зашаркал из спальни через гостиную, в конце концов прислонив голову к входной двери. Дверной глазок оказался прямо напротив моего глаза, дал картинку типа рыбий глаз с очень возбужденным Фруки. Я не был слишком удивлен, даже если и предполагал, что он улетел вместе с лацертанами обратно в Америку.

Я отпер дверь, открыл ее и сказал:

— Тебе следовало позвонить загодя. Я бы приготовил еду.

— Ага, — пробормотал он, протираясь мимо меня в квартиру. — Только я не мог позвонить загодя. Разве я мог, когда твой телефон последние три с половиной часа был занят?

— Разве? — Я пожал плечами: — Наверное, сбой на линии.

— Нет, сбоя не было. Я проверил.

Он остановился в центре гостиной и повернулся ко мне лицом:

— Я думал, я у нас хорошие рабочие отношения, Том.

— Хорошие, — сказал я, — если ты запомнишь, что не надо называть меня Том.

Я закрыл входную дверь и снова запер ее.

— Том, — сказал он, — я когда-нибудь лгал тебе?

Я подумал.

— Не думаю, — сказал я. — Если не считать лжи умолчания, конечно, в противном случае ты лжешь мне более или менее постоянно с тех пор, как мы впервые встретились.