Дейв Хатчинсон - Страх чужаков

Его обычная улыбка полностью отсутствовала, и было не тяжело догадаться, почему. Он смотрел на меня так пронзительно, что я мог бы вспыхнуть от жара. Я устало мигал на него.

— О, это ты, Тим, — сказала Эльжбета из дверей спальни. — Я не знала, что ты вернулся.

— Иди в постель, Лиз, — сказал Фруки, не отрывая глаз от меня. — Нам с Томом надо кое о чем потолковать.

— Да как ты смеешь говорить со мной подобным образом! — закричала она, больше от удивления, чем от чего-то иного. — Врываешься сюда в черт знает какое…

— Иди в постель, — мягко сказал я.

— Томек!

— Просто иди, Эльжбета. Тиму и мне надо кое-что обсудить.

Она уставилась на нас, и я должен признать, это был гораздо более пугающий взгляд, чем тот, на который был способен Фруки.

— Мне что, и уши пальцами заткнуть? — иронически спросила она. — Просто на случай, если я подслушаю какие-то ваши секреты?

— Не попала, — сказал Фруки, так и не посмотрев на нее.

— И меня зовут не Лиз! — завопила она. До этой ночи я мог бы сказать, что невозможно делать резкие движения в рубашке до лодыжек, однако Эльжбете это прекрасно удалось, когда она бросилась обратно в спальню. И она хлопнула дверью достаточно сильно, чтобы сбить со стены одну из уродливых картин своей кузины Ивоны.

Фруки и я остались стоять в центре гостиной, уставясь друг на друга. Я сказал:

— У тебя две минуты, а потом я звоню в полицию.

— Думаешь, я боюсь полиции?

— Через пару минут узнаем.

— Окей, — сказал он, — о чем вы говорили?

— Извини? — сказал я.

— Ты и твой маленький приятель, — рявкнул он. — Не надо, я знаю, что один из них звонил тебе; который? Хитрый Кот? Сверхмеховые Животные?

— Тим, я в шоке, — сказал я. — Ты хочешь сказать, что следил за моими телефонными звонками?

— Не играй со мной в дурачки, Томаш. О чем вы говорили?

— Если ты подслушивал мой телефон, — сказал я, начиная злиться, — почему ты сам не можешь сказать?

Фруки уставился на меня. Он повернулся какой-то новой стороной своего характера, и при любых других обстоятельствах я нашел бы это очаровательным.

Он сказал:

— Мы сделаем это здесь или сделаем это где-то в другом месте, мне все равно.

Я встал.

— Достаточно, — сказал я. — Сейчас середина ночи, а я устал. Выматывайся из моей квартиры.

— О, нет, — сказал он, качая головой. — Нет, нет. У тебя нет представления, во что ты вляпался, Томаш. Я могу арестовать тебя немедленно, я тебя увезу и заставлю все рассказать.

— Не сможешь.

— Выгляни-ка наружу.

— Это становится ребячеством, Тим, — сказал я.

— Выгляни наружу, Томаш.

Я подошел и снова открыл дверь. В коридоре стояли два морпеха в полном боевом снаряжении. Напротив в своих дверях стоял наш сосед пан Рыбинский. Он был в пижаме и в потертом синем купальном халате, на ногах шлепанцы «Винни-Пух». Пан Рыбинский и я посмотрели друг на друга и безмолвно признали по сути своей глубоко комическую природу нашей Вселенной. Я шагнул назад в квартиру, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Ты совсем не из НАСА, — сказал я Фруки. — НАСА не прослушивает чужие телефоны. Ты из ЦРУ.

— Нет, — сказал он. Потом подумал. — Да. — Потом снова подумал. — Нет. — Он гневно махнул рукой в воздухе. — Ладно, это серая зона. Иногда я из ЦРУ, иногда из других структур. — Он увидел выражение моего лица. — Это лучший способ описать истину, окей?

— Твои жучки не сработали, верно? — спросил я. — Ты знаешь, что один лацертанин звонил мне, но не имеешь понятия, что он сказал.

Фруки посмотрел на меня секундой дольше, потом отвернулся и подошел к окну.

— Маленькие ублюдки, — пробормотал он.

Я улыбнулся.

— Силовые поля, что предотвращают взрывы гранат, — сказал я. — Что-то, отключающее телефонные жучки. Они полны сюрпризов, не так ли?

Он повернулся и снова посмотрел на меня:

— Так что он сказал?

Я вздохнул.

— Хитрый Кот позвонил, чтобы поблагодарить за спасение своей жизни.

— Но ты не спасал, — напомнил Фруки. — Граната никогда бы не взорвалась. Хитрый Кот знал все это.

— Но я не знал, — сказал я, снова начиная гневаться. — Хитрый Кот сказал, что благодарит за мои действия, которые я предпринял, не зная, что граната не взорвется.

Он фыркнул.

— Ты висел на телефоне три с половиной часа, Том. Вы ведь не обсуждали шансы «Вистулы» против «Манчестер Юнайтед» в кубке УЕФА.

— Верно, — сказал я. — Это, наверное, длилось бы дольше. — Я потер свое лицо. — Сколько у тебя времени?

— Все время мира, Том, — сказал он, доставая из кармана маленький цифровой рекордер и переходя к дивану. — Все время мира. Только ничего не оставляй за кадром.

У лацертан нет родного мира, по крайней мере такого, который они помнят. Вся их цивилизация, если ее можно назвать цивилизацией, состоит из сотен тысяч торговых кораблей, путешествующих между звезд в поисках экзотических товаров, чтобы торговать друг с другом.

Это очень древнее общество. Далеко за миллион лет возрастом. Его научный и технический прогресс остановился тысячи лет назад, и лацертане просто несутся дальше, ремонтируя свою существующую технологию снова и снова. Их центральному кораблю, «Корделии», уже почти десять тысяч лет, и хотя для наших глаз она может выглядеть технологическим чудом, в действительности это латанное-перелатанное старое корыто, межзвездный скрипучий и дымный пароход.

Лацертане не воспроизводятся. Они со всех точек зрения — бессмертны. Их память и личность постоянно перезаписываются и дополняются, а когда лацертанин умирает, его тело клонируется, а личность и воспоминания впечатываются в новое тело. Но после столь долгой жизни более далекие воспоминания становятся смутными, туманными и недостоверными. И хотя перенос памяти происходит почти без сбоев, если его делаешь снова и снова почти миллион лет, то по закону среднего что-то должно сбойнуть рано или поздно. Легче отредактировать и удалить эти малодостоверные воспоминания, и все такие удаления с годами тоже накапливаются. Многое в истории лацертан является загадкой даже для них.

«Корделия» не являлась одним из флагманских судов, это было совершенно ясно. Чужаки измеряли важность своих отдельных кораблей численностью популяции на борту — у более успешного судна большая команда. Нас посетило не самое успешное судно. Лацертане на Земле фактически представляли собой всю команду «Корделии». Их едва ли можно винить за то, что, протащившись в космосе бог знает как долго, они сразу захотели сойти на берег. На борту осталось всего два лацертанина — на случай неожиданностей.

На случай каких неожиданностей? Что ж, очень давно, так далеко в их истории, что об этом событии не осталось ясных записей, лацертане вели гражданскую войну, корабль против корабля. Ныне никто в точности не помнил, зачем воевали, и кто выиграл, а кто проиграл. Все, что у них осталось — это наследие экзотического оружия, с годами передаваемое потомкам. «Корделия», например, были экипирована устройством, которое могло строить гравитационные линзы, чтобы фокусировать солнечный свет на поверхности планеты, сильно напоминая жестокого ребенка, который увеличительным стеклом поджигает муравьев. Закипели бы моря, расплавились горные цепи. И конец неожиданности.