Игорь Дроздов - Брат-зверь

— Хватит играть, — сказала одна из фигур, — оружие к бою.

— Кочевники, — просипел Башир.

— И так уже ясно, — Алексей потянулся к ножу.

Кочевники шагнули на дорогу. Их было по двое на каждого из них. Алексей присмотрелся и увидел, что эти люди, скажем так, не совсем люди. Например, у одного левый глаз оказался чуть ли не развернутым на бок, да и вдобавок находился почти у самого уха. А у другого на рукояти меча лежало семь пальцев. У остальных тоже были какие-либо уродства, или несуразные добавления. Алексей принюхался. Он где-то читал, что при радиации выделяется запах озона. Или чего-то там еще.

— Спиной к спине, — тихо приказал Барбос.

— Становитесь, — сказал ему Алексей. — Мне же нужен простор.

Он выдвинулся вперед, прикрывая ребят. Те за спиной занимали выученную, вытренированную позицию.

Кочевник, который вел себя как командир, усмехнулся. Махнул рукой. Двое двинулись на Алексея. Остальные пошли на ребят. Только чтобы пройти, им надо было обогнуть Алексея. Он не дал им этого сделать.

Алексей хорошо помнил заповедь инструктора, что б его черти съели. Давка твой союзник. Одному против группы легче, чем группе против одного. Тебе не надо беспокоиться, чтобы не попасть в своих. А вот им…

Заповедь подтвердилась на сто процентов. К тому же кочевники вообще оказались неумелыми бойцами. Могли держаться за один конец меча и размахивать им. Против поселенцев, умеющих драться точно так же, это еще шло, но когда Каширцев, в армейские времена слывший в своем отряде лучшим бойцом, оказался прямо посреди них и начал колоть, резать и рубить по сторонам, кочевники опешили. Потом попробовали задавить Алексея массой. Не сработало. Передние, неожиданно осознав, что победа достанется им через их собственный труп, попытались вырваться из рядов. Получившийся было строй, развалился. Началась давка. Алексей без угрызений совести спокойно добил половину из них ударами в спину.

Трудности начались — опять все так, как и сказал инструктор — когда противников осталось только трое. Давку при всем своем желании они устроить уже не могли. А вот хоть малость грамотный бой — запросто. Создав вокруг Каширцева треугольник, они одновременно обрушили на него мечи. Вернее, им казалось, что обрушили. Ответить не было возможности, и Алексей, сделав несколько уходов в стороны, кубарем вылетел в кювет. Позади раздался усиленный звон. Алексей поднялся. Серая пыль поглотила его ноги почти до колен, но при этом она была настолько сухой и мелкой, что почти не создавала препятствий для движения. Алексей на секунду представил, что где-то здесь может быть яма, глубиной этак метра три. И тогда все. Со стороны ее не заметишь, а наступишь — уйдешь, и пикнуть не успеешь. А самое страшное, ведь и следов наверху не останется, и будут искать тебя до скончания дней: куда это ты подевался? Он поклялся, что никогда не сойдет с твердой поверхности на эту предательскую.

На дороге тем временем развивались события. Друзья Алексея, не сделавшие за весь скоротечный бой ни одного удара решили наверстать упущенное и налетели на оставшихся кочевников. Минуты три Алексей наблюдал за красивыми маханиями, поэтическими хаканьями. Слушал музыкальный звон.

Югоса и Башир вдвоем напали на главаря кочевников, а может и не главаря, а просто командира развед-отряда. Оказалось, что для этого мира он боец довольно хороший. Кочевник не просто держался против двоих, но и ухитрялся делать короткие выпады. На запястье Югосы уже кровоточила глубокая ссадина.

Джаф схлестнулся с семипалым, а Барбос медленно, но верно теснил того, у которого глаз пошел в гости к уху. Внезапно семипалый дернулся в сторону. Джаф за ним. И в этот момент Югоса, чтобы не попасть под удар главаря шагнул назад. Он столкнулся с Джафом. Они даже вцепились друг в друга, чтобы не упасть. Главарь сразу насел на Башира. Тот увлекся и семипалый спокойно вогнал ему меч под левую лопатку.

Алексей задохнулся. Мысленно проклиная себя, что не влез вовремя, влетел в драку, подобно волку в стадо овец. Короткий удар. Нож вошел семипалому под подбородок. Тот дернулся. На мгновение застыл. Даже не успел начать заваливаться, как Каширцев выдернул клинок и сделал разворот. Главарь схватился за распоротое горло. Последний кочевник закричал перед тем как нож с хрястом вошел ему в живот и рванулся вверх, распарывая, но широкая ладонь тот час зажала ему рот. Бережно, словно беременную женщину, Алексей опустил его на дорогу. Посмотрел на рану, покачал головой. Умирать кочевник будет долго и мучительно. Сначала думал так и оставить, но злость начала отходить. Тогда Алексей сильно надавил ему на рот. Перехватил нос. Кочевник нашел в себе силы задергаться. Пытался вырваться. Каширцев не дал ему и шанса. Вскоре дерганья стали вялыми, а потом и вовсе прекратились. Алексей оставил кочевника и бросился к Баширу.

Под Баширом натекла огромная лужа крови. Он лежал на боку, кровь хлестала из раны. Красные струи били также ключом изо рта. Алексей оттолкнул склонившегося над умирающим Джафа. Тот рыкнул нечленораздельно. Не поймешь, то ли ругнул, то ли пожаловался. Как только Каширцев приклонился к Баширу, тот захрипел и запрокинул голову к спине. Хрип оборвался.

— Черт, — выругался Алексей, ударил кулаком в асфальт, содрал костяшки до крови.

— Он мертв, — это подошел Барбос. Настойчиво оттеснил его в сторону. Джаф и Югоса подняли Башира. Отнесли его на обочину. Быстро раскопали яму, а точнее углубили одну из ниш, в которых маскировались кочевники. Положили тело. Засыпали.

— Пошли, — сказал Тимур.

— Э-э? — не понял Алексей. — Но?..

— Что?

— Но, — повторил Алексей, — его же надо отнести в поселок.

— Зачем?

— Ну, как… — Алексей на секунду стушевался, придумывая как объяснить прописную истину. — Ну, чтобы его похоронить. Чтобы с ним родственники попрощались. Да, наконец, церемонию погребения провести.

— Мы его уже похоронили, — довольно резко обрубил Тимур. — А что касается всего остального, то он уже мертв и ему все равно. А родственникам, как и всему поселку, будет лучше, если мы вернемся обратно, а не погибнем, таща мертвеца на собственном горбу.

Алексей замолчал. Возразить было нечего. Вернее было, но возражения настолько мелкие, что даже сам почувствовал их натянутость. Сам же возмущался, когда в одном фильме солдат в худых сапогах отказался снять сапоги с погибшего. В результате простудился, да так и умер. Не принеся пользы ни себе, ни обществу. А отбросил бы глупые традиции, жил бы дальше, давил фашистов. «Вот так, Алексей. Сам говорил: мертвому-то что, все для живых. Ну?» Осталось сделать последний шаг. Но что-то в душе, оставшееся от древних языческих предков, держало. То, что мертвого надо отправлять в тот мир с определенными церемониями. Обутым, одетым. С оружием в руках. Или как у египтян. Любым способом сохранить тело, иначе душа, ка или ба, как там у них, потерпит урон. Толи бяку заработает, то ли вообще загнется в своем посмертном существовании.