Гарри Гаррисон - Мир смерти

Приняв решение, Брайон почувствовал себя уверенней. На столе перед ним был интерком; он решительно надавил на кнопку с надписью «Фоссель».

— Да?

Даже по переговорному устройству была слышна неприкрытая ненависть в голосе помощника Брайона.

— Кто такой Лиг-магт? И вернулся ли предыдущий директор после встречи с ним?

— Магт — это титул, означающий приблизительно «знатный» или «лорд». Лиг-магт — местный владыка. Он владеет уродливой грудой камней, по недоразумению называющейся зданием, находящейся за пределами города. Похоже, именно он — глашатай группы магтов, которая ратует за эту идиотскую войну. А что до вашего второго вопроса, могу ответить — и да, и нет. На следующее утро мы нашли у дверей голову директора Мерва с начисто содранной кожей. Мы поняли, кто это, только потому, что доктор опознал мост у него во рту. Вы это понимаете?..

Последние слова прозвучали визгливым криком, Фоссель даже не пытался овладеть собой. Судя по его состоянию, весь персонал был на грани нервного срыва. Брайон быстро прервал его:

— Это все, Фоссель. Только передайте еще доктору, что я хотел бы его видеть, и чем скорее, тем лучше.

Он отключил связь и открыл первую папку. Когда объявился доктор, он уже просмотрел доклады и теперь внимательно читал те из них, которые содержали важную информацию.

У доктора Стайна была розовая сияющая лысина во всю голову и окладистая черная борода. Брайону он сразу понравился. Любой человек, у которого хватило решимости и твердости духа, чтобы носить бороду в этом климате, просто обязан был представлять собой приятное исключение из всего того, что Брайону довелось здесь увидеть.

— Как ваша новая пациентка, доктор?

Стайн зарылся в бороду короткопалой пятерней и, немного помолчав, ответил:

— Диагноз: обморок от перегрева. Прогноз: полное выздоровление. Состояние — весьма и весьма удовлетворительное, учитывая обезвоживание организма и обширный солнечный ожог. У нее едва не случился тепловой удар. Сейчас я ввожу ей успокоительное.

— Мне нужно, чтобы завтра утром она встала на ноги и начала помогать мне в работе. Возможно это с помощью стимуляторов или лекарств?

— Возможно, но могут возникнуть осложнения. Это дело случая.

— Что ж, придется с этим смириться. Менее чем через семьдесят часов эта планета может быть уничтожена. Я попытаюсь предотвратить эту трагедию и положу на это все силы, как и любой здесь. Согласны?

Доктор хмыкнул в бороду и оглядел Брайона с ног до головы.

— Согласен, — почти радостно заявил он. — Я — ваш союзник.

— Что ж, вы можете мне помочь прямо сейчас. Я просмотрел список личного состава и выяснил, что из двадцати восьми человек здесь нет ни одного специалиста по естественным наукам — кроме вас.

— Сборище неумытых дилетантов, умеющих только на кнопки нажимать, да высоколобых теоретиков. Все они гроша ломаного не стоят там, где нужна настоящая работа! — Доктор пнул кнопку в нижней части мусорного бачка и с чувством плюнул в него.

— Тогда мне придется полагаться на вас, — сказал Брайон. — Это нестандартная операция, а стандартные приемы здесь просто не проходят. Даже распределение Пуассона и экстраполяции Парето тут неприменимы…

Стайн кивнул, соглашаясь, и Брайон немного успокоился. Он только что выложил все, что знал о соционике, и, похоже, выложил к месту.

— Чем дольше я вникаю в ситуацию, тем более мне кажется, что это проблема естественно-научная, связанная с адаптацией дитов к этому адскому миру. Может ли это быть как-то связано с их самоубийственным отношением к кобальтовым бомбам?

— Может ли? Может ли? — доктор Стайн быстро прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Вы чертовски правы: может. Наконец-то хоть кто-то начал думать, а не просто загонять чертовы цифры в машину, чтобы потом сидеть и задницу почесывать, пока не загорится экран и машина не выдаст результат! Вы знаете, как живут диты?

Брайон покачал головой.

— Здешние идиоты считают, что отвратительно, а я думаю, что восхитительно! Они нашли способы вступить в симбиотические отношения с местными формами жизни и даже установить паразитические отношения. Вы должны понять, что любой живой организм делает все, чтобы выжить. Потерпевшие кораблекрушение пьют собственную мочу, когда начинают нуждаться в воде. Это может вызвать отвращение только у тех, кто никогда не испытывал ни настоящей жажды, ни настоящего голода. Так вот, тут, на Дите, мы видим целую расу потерпевших кораблекрушение.

Стайн распахнул дверцу аптечки:

— От всех этих разговоров о жажде мне захотелось выпить.

Быстрым точным движением он налил в мензурку спирт, развел его дистиллированной водой и приправил какими-то кристалликами из бутылочки. Потом наполнил полученной смесью два стакана и передал один Брайону. Смесь была очень недурна на вкус.

— Что вы имеете в виду, когда говорите о паразитах, доктор? Разве все мы не паразитируем на низших формах жизни? На животных, дающих нам мясо, на овощных культурах и всяком таком?

— Нет-нет — вы не поняли! Я говорил о паразитизме в прямом смысле этого слова. Вы должны понимать, что для биолога нет большой разницы между паразитизмом, симбиозом, мутуализмом, биоценозом, комменсализмом…

— Довольно, хватит! — прервал его Брайон. — Для меня все это — пустой звук. Если именно на этом держится планета, то я начинаю понимать, почему все остальные впали в такое отчаяние.

— Это все только разновидности одного и того же процесса. Вот посмотрите. Возьмем, например, ракообразного, который живет в здешних озерах — он здорово похож на обычного краба. У него большие клешни, к которым присосались анемоны — такие морские животные с щупальцами, неспособные к самостоятельному передвижению. Этот краб размахивает анемонами в разные стороны — они ловят добычу, а он поедает ту, что для анемонов оказывается слишком велика. Это биоценоз — система, в которой два существа живут и работают вместе, однако же каждое из них может жить и само по себе.

Идем дальше: у этого же ракообразного есть паразит, который живет под его панцирем, — деградировавшая форма морского слизняка, утратившая способность к передвижению. Это настоящий паразит, питающийся телом хозяина и ничего не дающий ему взамен. В его внутренностях, в свою очередь, живет простейшее одноклеточное, которое питается не переваренными остатками пищи этого слизняка. Однако же этот крохотный организм не является паразитом, как может показаться на первый взгляд, — это симбиот. Он питается за счет слизняка. Но в то же время выделяет фермент, который помогает слизняку переваривать пищу. Улавливаете картину? Все эти формы жизни находятся в сложном взаимодействии.