Фредерик Пол - Врата. За синим горизонтом событий

— Если я тебе дам еще время, может, объяснишь? — заметил я.

— Конечно, Робин. Я считал, что вам известен этот закон логики. При отсутствии дополнительных данных нужно принимать простейшее объяснение. В истории вселенной нам известны только две разумные расы. Эти как будто не принадлежат к нашей: форма черепа, особенно челюстей, другая; есть треугольная аркада, больше похожая на обезьянью, чем человеческую, и зубы аномальные. Поэтому, вероятно, перед нами вторая разумная раса.

— Страшновато, — негромко заметила Эсси. Она права. Особенно мне, потому что, можно сказать, это на моей ответственности. Я организовал полет группы Хертеров-Холлов, и если они в этом полете обнаружили хичи…

Я не готов был представить себе, что бы это значило.

— А Мертвецы? Есть что-то новое?

— Конечно, Робин, — сказал он, кивая своей лохматой головой. — Взгляните.

Изображение исчезло, на экране появился текст.

ОТЧЕТ О ПОЛЕТЕ Корабль 5–2, рейс 08В31. Экипаж А. Мичем, Д. Филгрен, Г. Мичем.

Полет представлял собой научный эксперимент, экипаж ограничен с целью размещения дополнительного оборудования. Максимальная длительность обеспечения жизни 800 суток. После 1200 суток отсутствия корабль объявлен невернувшимся.

— Премия невелика, всего пятьдесят тысяч долларов, но это один из первых полетов с Врат, — послышался голос Альберта. — Человек, названный в документе Г. Мичем, кажется, соответствует Мертвецу, которого Вэн называет Генриеттой. Она была астрофизиком типа ВКД. Знаете, что это такое? „Все, кроме диссертации“. Диссертацию свою она сорвала. На защите ей заявили, что тут больше психологии, чем астрофизики, и она отправилась на Врата. Пилота зовут Дорис, что также соответствует, имя мужа — Арнольд.

— Значит, один из Мертвецов идентифицирован? Выходит, это реальные люди?

— Конечно, Робин. Вероятность ноль девяносто девять. Эти Мертвецы иногда отвечают нерационально, — продолжал Альберт, появляясь на экране — И, конечно, у нас не было возможности проводить прямой опрос. Корабельный компьютер не годится для такой задачи. Но, помимо совпадения имен, подходят и данные о полете. Он был посвящен астрофизическим исследованиям, а Генриетта постоянно говорит на астрофизические темы. Конечно, если оставить в стороне темы сексуальные, — изображение мигнуло, Альберт почесал щеку черенком трубки. — Например. „Стрелец А Запад“ — радиоисточник в центре Галактики. „NGC 1199“ — гигантская эллиптическая галактика, часть большого скопления. „Средняя радиальная скорость шарового скопления“ — в нашей Галактике составляет примерно 50 километров в секунду. „Красное смещение…“

— Не нужно перечислять все, — торопливо сказал я. — Ты понимаешь, что это значит? Я хочу спросить; если ты говоришь обо всех этих вещах, о чем ты в целом говоришь?

Пауза, на этот раз короткая; он не рассматривал всю литературу предмета, это он уже сделал раньше. „О космологии, — сказал он. — Особенно, я думаю, о классическом противоречии Хойла-Опика-Гамова. Суть противоречия; замкнута ли вселенная или открыта, конечна или циклична. Существовала ли она в устойчивом состоянии или началась с большого взрыва“.

Он снова помолчал, на этот раз чтобы дать мне возможность подумать. Я подумал, но без особого успеха. „В этом как будто ничего полезного“.

— Возможно, Робин. Но это некоторым образом связано с вашим вопросом о черных дырах.

„Проклятое рассчитывающее сердце“, — подумал я, но не сказал вслух. Он выглядел невинно, как ягненок, попыхивая трубкой, спокойно и серьезно. „Пока все“, — приказал я и долго смотрел на опустевший экран. А что если Эсси спросит, почему я интересуюсь черными дырами?

Она не спросила. Лежала, глядя на зеркало на потолке. Потом сказала: „Дорогой Робин, знаешь, чего я хочу?“

К этому я был готов. „Чего, Эсси?“

— Я хочу почесаться.

Я мог сказать только „Ох!“ Из меня как будто выпустили воздух, вытащили пробку. Я готов был защищаться — мягко, конечно, учитывая состояние Эсси. Но это оказалось не нужно. Я взял ее за руку. „Я беспокоился о тебе“.

— Я тоже, — практично ответила она. — Скажи, Робин, правда ли, что лихорадка от каких-то мозговых лучей хичи?

— Похоже. Альберт говорит, это электромагнитное излучение, но это все, что мне известно. — Я гладил вены на тыльной стороне ее руки, и она беспокойно шевельнулась. Но только от шеи и выше.

— У меня какие-то плохие предчувствия насчет этих хичи, Робин.

— Весьма разумно. И даже умеренно. Я так, например, просто страшно боюсь. — Кстати, это правда: я даже дрожал. С угла экрана начал мигать маленький желтый огонек.

— Кто-то хочет поговорить с тобой, Робин.

— Подождут. Сейчас я говорю с женщиной, которую люблю.

— Спасибо. Робин, если ты боишься хичи, как же ты будешь действовать дальше?

— Милая, а какой у меня выбор? Пятьдесят дней разрыва во времени. То, что мы только что услышали, древняя история, это было двадцать пять дней назад. Если я прикажу прекратить экспедицию и возвращаться, они получат приказ только через двадцать пять дней.

— Конечно. Но ты ведь можешь ее прекратить? — Я не ответил. Чувствовал я себя очень странно — слегка испуганно, а главное, непривычно. — А что если мы не понравимся хичи, Робин? — спросила она.

Прекрасный вопрос! Я задавал его себе с того самого дня, как впервые подумал о возможности сесть в корабль хичи и отправиться исследовать самому. Что если мы встретим хичи и не понравимся им? Что если они раздавят нас, как мух, поработят, будут ставить на нас эксперименты? Просто будут нас игнорировать? Глядя на желтую точку, которая начала медленно пульсировать, сказал, успокаивая ее: „Ну, не очень вероятно, чтобы они действительно причинили нам вред…“

— Не нужно меня успокаивать! — сказала она явно раздраженно. Что-то отразилось на ее мониторах, потому что сестра заглянула снова, нерешительно постояла у входа и снова вышла.

Я сказал: „Эсси, ставки слишком велики. Помнишь прошлый год в Калькутте?“ Мы тогда поехали на один из ее семинаров и уехали раньше времени, потому что не могли выносить зрелища жалкого города с двумястами тысячами нищих.

Она смотрела на меня. Хмуро ответила: „Да, я знаю, голод. Но голод существовал всегда, Робин“.

— Но не такой! И не такой, какой начнется скоро, если мы не предотвратим его! Мир расползается по швам. Альберт говорит…» — я остановился. Мне не хотелось повторять ей слова Альберта. Сибирь уже лишена продовольствия, ее бедная земля похожа на Гоби от истощения. Плодородный слой на американском Среднем Западе сведен до нескольких дюймов, и даже пищевые шахты работают с перенапряжением, чтобы удовлетворить запросы. Альберт сказал, что в нашем распоряжении не больше десяти лет.