Джек Вэнс - Глаза чужого мира. (Томск, 1991)

Еще раз Кугель использовал свою трубку, и они отскочили в страшном испуге.

— Иди, Кугель, — заговорил Гарстанг. — Я — старый человек, и мне немного осталось жить. Беги, спасайся, я желаю тебе от всей души самого хорошего.

— Раньше у меня и была бы такая именно реакция, — задумчиво ответил Кугель. — Но эти люди разбудили во мне благородные стремления, так что выбирайся из сети, мы отступаем вместе.

Еще раз он вызвал панику своим голубым светом. Гарстанг тем временем освободился, и они побежали по берегу моря.

Деревенские жители бросились в преследование, кидая в них гарпуны. Один из первых же брошенных гарпунов проткнул Гарстангу спину. Он упал, не издав ни единого звука.

Кугель повернулся и направил в их сторону трубку, но заклинание больше почти не действовало, появился всего лишь слабый лучик света. Деревенские жители замахнулись для второго броска. Кугель выругался, прокричал проклятие, увернулся, кинулся в сторону, и гарпуны вонзились в песок рядом с ним.

Погрозив им кулаком в воздухе, он повернулся и убежал в лес.

Кугель шел сквозь Старый лес шаг за шагом, часто останавливаясь, чтобы прислушаться, не хрустнула ли где-нибудь ветвь, не слышатся ли осторожные шаги или даже чье-нибудь дыхание? Его осторожность хотя и не позволяла ему идти быстро, не была ни непрактичной, ни излишней: слишком многие существа входили в этот лес с абсолютно другой целью, нежели он. Однажды в страшных сумерках ему удалось заметить двух деодандов и убежать от них. Еше раз он остановился на самом краю опушки, на которой размышлял невесть о чем лейкеморф, после чего Кугель стал вести себя еше осторожнее, скользя от дерева к дереву, вглядываясь и вслушиваясь, перебегая открытые пространства как можно быстрее и как можно бесшумнее, как будто от контакта с землей у него болели ноги.

Ближе к вечеру он вышел на небольшую полянку, окруженную черными мандурами, высокими и чванливыми, как монахи в капюшонах. Несколько красных лучей солнца, попадавших на поляну, освещали единственное искореженное кинцевое дерево, к которому был приколот лист пергамента.

Стоя в тени деревьев, Кугель долгое время изучал полянку, затем, сделав шаг вперед, взял кусок пергамента в руки. Круглыми буквами на нем было написано:

“Мудрец Зарайдес делает вам щедрое предложение! Тот, кто найдет это послание, может потребовать и получить один час консультации по любому вопросу бесплатно! В ближайшем холме — вход в пещеру. Мудреца можно найти внутри.”'

Кугель с удивлением посмотрел на пергамент. Это был еще тот вопрос: с какой стати Зарайдесу делиться своими знаниями и советами с такой щедростью? Такое случалось совсем не часто — так или иначе, Закон Равновесия должен был поддерживаться любым образом. Если Зарайдес давал советы — если не говорить, конечно, об абсолютном альтруизме, — он должен был ожидать чего-то взамен: если не денег, то знаний о каких-то далеких событиях или вежливое внимание со стороны людей, которым он, помимо совета, будет высказывать свои философские взгляды или что-нибудь в этом роде.

И Кугель еще раз перечитал послание, и его скептицизм только увеличился. Он выкинул бы кусок пергамента, если бы не срочная необходимость в информации, в особенности о самой безопасной дороге к дому Никоню, а также о методе, с помощью которого можно было бы сделать Смеющегося Мага беспомощным.

Кугель огляделся вокруг в поисках холма, о котором говорилось в пергаменте. В самом конце лужайки земля постепенно поднималась вверх и, подняв глаза, Кугель увидел искривленные ветви и свернутые листья растущих наверху даобадов.

С максимальной осторожностью Кугель продолжал пробираться через лес и в конце концов остановился у неожиданного возвышения серой скалы, окруженной деревьями и виноградными лозами; несомненно, тот самый склон, о котором говорилось в объявлении.

Кугель стоял, потирая себе подбородок, с сомнением оскалившись. Он прислушался: все было спокойно, тихо и безмятежно. Стараясь держаться в тени, он пошел вокруг холма и в конце концов очутился у пещеры, аркообразного входа внутрь, высотой с рост среднего человека, шириной примерно с его раскинутые в разные стороны руки.

Наверху висел плакат, написанный неровными буквами:

ВХОДИ! МЫ ПРИВЕТСТВУЕМ КАЖДОГО!

Кугель посмотрел в одну сторону, потом в другую. Ни шума, ни движения не было слышно в лесу. Он сделал несколько осторожных шагов вперед, уставился в пещеру, но не увидел ничего, кроме темноты.

Кугель отошел назад. Несмотря на всю доброжелательность плаката, он вовсе не собирался очертя голову входить туда, и поэтому, укрывшись за ближайшими ветвями, внимательно наблюдал за входом в течение пятнадцати минут.

Прошло ещё пятнадцать минут. Кугель поменял положение и сейчас справа от себя увидел приближающегося человека, который двигался с не меньшей осторожностью, чем Кугель. Новоприбывший был человеком среднего роста, одетым в грубые крестьянские одежды: серые брюки, ржаного цвета блуза, коричневая шляпа набекрень с заткнутым в нее пером.

У него было круглое лицо с несколько грубыми чертами: коротким носом, маленькими глазами, тяжелым подбородком с огромной бородавкой сбоку. В руке он крепко сжимал пергамент, такой же, какой обнаружил Кугель.

Кугель поднялся на ноги. Новоприбывший тут же остановился, затем пошел вперед.

— Ты Зарайдес? Если так, то знай, что я Фабели, травник. Я ищу богатые заросли дикого лука-порея. Кроме того, моя дочь стонет и мечется, и ...

Кугель поднял вверх руку.

— Ты ошибся. Зарайдес находится в своей пещере.

Глаза Фабели подозрительно сузились.

— Кто же ты, в таком случае?

— Я — Кугель. Как и ты, я ищу просветления.

Фабели понимающе кивнул головой.

— Ты уже проконсультировался с Зарайдесом? Он действительно так все знает и ему можно верить? Или все, что в объявлении, — сущая неправда?

— Ты можешь не сомневаться, — сказал Кугель. — Все именно так оно и есть. Зарайдес, который, по-видимому, знает абсолютно все науки, делится знаниями просто из чистого стремления, чтобы и другие обладали ими тоже. Все мои затруднения разрешены.

Фабели искоса поглядел на него.

— Почему тогда ты ждешь у самой пещеры?

— Я тоже травник, и я придумываю новые вопросы. А в особенности меня интересует, почему на ближайшей поляне растет так много дикого лука-порея.

— Вот как! — воскликнул Фабели, возбужденно щелкая пальцами. — Придумывай тщательно, и пока ты составляешь свои фразы, я зайду внутрь и спрошу о болезни моей дочери.

— Как хочешь, — сказал Кугель. — Но если ты собираешься там надолго задерживаться, то учти, что я буду совсем недолго составлять свои вопросы.