Блейк Крауч - Сосны. Заплутавшие

Прислонился к скале.

Глотнул воздух.

Рука кровоточила.

Ноги тряслись.

– Эй, козел! Попытайся не сдохнуть, ладно?

Люди засмеялись, звук их шагов отдалился.

Не было времени на перегруппировку.

Осторожными шагами Итан двинулся вдоль поверхности скалы.

Спустя пять минут ужаса лампа исчезла за поворотом.

Итан последовал за ней, и, к его бесконечному облегчению, тропа сделалась шире.

Больше не было никаких тросов и досок.

Теперь они шли вверх по постепенно поднимающемуся уступу.

Может, дело было в крайней усталости и постепенно выветривающейся огромной дозе адреналина, но Итан совершенно не заметил, когда же случился переход. Когда они перестали быть снаружи и оказались внутри.

Теперь лампа освещала каменные стены – они окружали его со всех сторон, и даже над головой был камень, а воздух стал теплее на десять градусов.

Шаги отдавались эхом.

Впереди и вверху слышался шум голосов.

Музыка.

Итан последовал за людьми в конец прохода.

Внезапный свет обжег ему глаза.

Его провожатые продолжали идти, но Итан остановился у широкой открытой двери.

Он не мог толком уложить в голове то, что видит.

Это не вписывалось в первоначальную концепцию.

Пещера была в несколько тысяч квадратных футов – площадь комфортабельного дома. По углам потолок низко просел, а в центре поднимался больше чем на двадцать футов. От обилия огней каменные стены светились цветом необожженного кирпича.

Повсюду горели свечи.

Факелы.

Керосиновые лампы свисали на проволоке с потолка.

Тут было тепло, жар исходил от большого очага в дальнем углу – там имелась ниша, через которую, вероятно, выходил дым.

И повсюду были люди. Стоящие маленькими группками. Танцующие. Сидящие на стульях вокруг очага. Неподалеку на самодельной сцене играли три музыканта – на трубе, контрабасе и на пианино, которое, как решил Итан, разобрали и затащили сюда по частям. На табурете сидел Гектор Гайтер, который вел оркестр через какую-то печальную джазовую оркестровку, уместную в ночном клубе в Нью-Йорке.

Все были безукоризненно одеты – такие наряды не смогли бы выдержать путешествия, которое только что пережил Итан.

Люди курили.

Беседовали на фоне музыки.

Улыбались.

Смеялись.

Запах выпивки висел в воздухе, как запах духов.

И вот перед ним стоит Кейт.

Она покрасила волосы, так что они снова стали кофейно-коричневыми, на ней было черное платье без рукавов.

Улыбка и туман выпивки блестели в ее глазах, как слезы.

– Подумать только – из всех притонов множества городов целого мира мы встретились именно здесь! – сказала она и провела рукой по левому рукаву его фуфайки. – Похоже, у тебя было нелегкое восхождение. Давай переоденем тебя во что-нибудь сухое.

Кейт повела его сквозь толпу в дальнюю часть комнаты. Они прошли в альков, где на деревянных вешалках висела одежда, которую здесь носили.

– Рост сорок два, так? – спросила Кейт.

– Да.

Она показала на черный костюм, висящий в конце длинного ряда сухой, чистой строгой одежды.

– Похоже на твои старые шмотки, да? Обувь и носки вон там. Оденься и выходи.

– Кейт…

– Поговорим там.

Она ушла.

Итан снял фуфайку с капюшоном, майку, влажные джинсы. У стены стояла скамья, он уселся на нее, стащил сапоги и осмотрел разрез.

Несколько стежков разошлось, но он принес с собой запасную марлю и лейкопластырь.

Забинтовав ногу достаточно туго, чтобы прекратилось кровотечение, Итан пустил в ход майку, чтобы вытереть потек подсохшей крови, который тянулся по всей ноге.

Вернувшись туда, где была вечеринка, Бёрк не смог отрицать, что чувствует себя так, будто заново родился. В раздевалке имелось зеркало, и он зачесал влажные волосы на сторону, как делал в бытность свою федеральным агентом.

Кто-то соорудил бар вдоль одной из стен пещеры. Итан пробрался к нему сквозь толпу и взгромоздился на табурет.

К нему приблизился бармен: белая рубашка, черный галстук, черный жилет. Освежающе традиционный.

Бармен бросил салфетку для коктейля на темное, истертое дерево бара.

Итан узнал этого человека: он видел его в городе. Они никогда не разговаривали, но тот работал кассиром в бакалейной лавке несколько дней в неделю.

– Что будете? – спросил бармен, ничем не выказывая, что знает, кто такой Итан или что его это заботит.

– А что у вас есть? – спросил Бёрк, взглянув на бутылки, выстроившиеся у стены перед зеркалом.

Он видел бурбон, скотч и водку. Узнал брендовые названия, но все бутылки были почти пусты.

Зато, похоже, хватало бутылок с прозрачной жидкостью без этикеток.

Зеркало обрамляла дюжина фотографий, сделанных «Поляроидом». Одна ближе к центру привлекла внимание Итана. На фотографии были крупным планом сняты Кейт и Алисса. Обе одетые как подростки – в фуражках разносчиков газет, с коротко постриженными волосами, с кричащим макияжем и жемчужной бижутерией. Они прижимались щеками друг к другу. Похоже, в тот момент обе были пьяны и безнадежно счастливы.

– Сэр? – спросил бармен.

– «Джонни Уокер Блю» [36]. Неразбавленный.

– Эти бутылки вообще-то больше для атмосферы и для особых случаев.

– Хорошо. Тогда что вы посоветуете?

– Я смешиваю дьявольский мартини.

– Конечно, пожалуйста.

Итан наблюдал, как бармен наливает из разных бутылок без этикеток в большой бокал для мартини. Бокал он поставил на салфетку перед Итаном и украсил ломтиком зеленого яблока.

– Ваше здоровье, – сказал этот человек. – Первая – за мой счет.

Итан поднес бокал к губам – и тут услышал голос Кейт:

– А теперь попытайся отнестись непредвзято.

Она забралась на табурет рядом с ним. Итан слегка отхлебнул.

– Ух ты! – сказал он. – Что ж, по крайней мере, с бокалом не облажались. До сего момента я никогда еще не хотел, чтобы что-то лишилось вкуса.

Запаха не было; главным ощущением на языке было жжение, а вслед за тем – сильное цитрусовое пощипывание. Послевкусие было милосердно коротким, как букет ощущений недавнего падения с утеса.

Итан осторожно поставил бокал обратно на салфетку.

– Не хочешь же ты сказать, что пристрастилась к этому самогону.

Кейт засмеялась.

– Ты хорошо выглядишь, агент Бёрк. Должна сказать, элегантный черный костюм и галстук идут тебе в тысячу раз больше лесного наряда шерифа.

В зеркале отражались люди, танцующие под медленный джаз. Итан заметил Имминга и его головорезов в смокингах, потягивающих что-то из стеклянных банок и наблюдающих за оркестром.

Итан потянулся было к ножке своего бокала, но передумал.

– Милая берлога, – сказал он. – Как вы все это сюда заволокли?

– Мы приносили сюда вещи годами. Рада, что ты смог сюда добраться.